ИРИНА ДУБРОВСКАЯ ● ВРЕМЯ ПАЛАЧЕЙ
На пепелище
Памяти моих земляков,
невинно убиенных одесситов
Глазницы окон. В сердце гнев и ярость.
Бок о бок скорбный дух и злобный мат.
Здесь были вместе молодость и старость,
Здесь юноши и женщины лежат.
Чего хотели? Русскими остаться.
О чем мечтали? Каждый о своем.
Еще не научились насмерть драться,
А смерть уже пожаловала в дом.
А смерть уже пришла, без проволочек,
Захватчицей, насильницею душ.
Не знаем правды мы, не ставим точек.
Вот чья-то мать лежит, вот чей-то муж.
Вот юные Ромео и Джульетта,
За руки взявшись, в небо вознеслись.
Вопросов тьма. И страшные ответы.
Постой, прохожий, здесь остановись!
Ты был вчера на праздничной маевке,
Ты пил и ел, а здесь творилось зло.
Теперь тебе немножечко неловко
Всего за то, что выжить повезло.
Смотри теперь, как тлеют головёшки, –
Не воскресить, из пепла не поднять.
И под настилом – детская ладошка,
И нету слов, чтоб дальше продолжать.
Время палачей
1
Вот и пришел он, час палачей,
час преступлений без наказаний;
душных ночей,
поминальных свечей,
темных, как ад, кругов под глазами.
Вот и настало время скорбей,
время пролитья крови невинной.
Учит убийцу: жертву добей –
битой,
кастетом,
выстрелом в спину!
Действуй – предела безумию нет,
быть милосердным нет указаний.
Все на парад сатанинских побед
и преступлений без наказаний!
2
Нас время пытает:
Ты жертва, палач иль боец?
Нас время терзает,
Но это еще не конец.
Еще не финал
Этой драмы по имени Жизнь.
То взрыв, то обвал.
Чтобы жертвой не стать – продержись!
Как истинный воин,
Крещенный огнем и мечом.
Ты жизни достоин –
Ведь в ней ты не стал палачом.
О войне и мире
Уже мы все обожжены
Тобой, воинственное пламя.
У жизни мира в дни войны
Круги чернеют под глазами,
Тревожен взгляд и горек рот,
Все реже тронутый улыбкой.
Теперь пришел и наш черед
Узнать, что мир, как контур зыбкий,
Вот-вот исчезнет и война
Законы страшные навяжет.
И что поэт на это скажет?
И чья в том скажется вина,
Что жизнь не стоит нечего
На этой гибельной планете?
И все ж попробуй быть как дети
И верить в правды торжество.
И коль тебе достанет сил,
Поймешь – путей не так уж много:
Кому-то в бой, кому-то в тыл,
Кому-то – в небеса дорога.
О «толерантности»
К интеллигенции
Мы глупы или слепы?
Иль наивны сверх меры?
В дом впустили Мазепу,
Приютили Бандеру.
Им сказали: живите
Вместе с нами, панове!
Нас пасите, доите –
Мы не скажем ни слова.
Мы вполне толерантны
И в ответ промолчим,
Если вы элегантно,
Так сказать, на почин,
Дом наш ввергнете в хаос,
Уничтожите речь,
Под себя, усмехаясь,
Нам прикажете лечь.
Ляжем тихо, послушно –
Нам ли спорить с судьбой?
Мы вполне равнодушны
И довольны собой.
Пусть бесчинство творится –
Мы бесчинцам в ответ
Продаемся за тридцать
Окаянных монет.
При распаде
И прогибаются спины,
Как колоски вдоль межи,
Будто бы хвостик змеиный
Вырос у каждой души.
Е. Чепурных
Это так и останется,
Никогда не сотрется.
Этот шов не затянется,
Эта брешь не срастется.
Ты, судьба, карты выложи,
Но не пой о надежде.
Этот город родным уже
Мне не будет, как прежде.
Что-то в сердце утрачено
И уже не вернется.
Не смотри озадаченно –
Это дьявол смеется.
Это он здесь главенствует,
Под себя подминает.
Тот, кто с ним, благоденствует,
Тот, кто против, страдает.
Слышен вслед голос лающий
(Бойся, русская муза!):
– Прочь с дороги, страдающий,
Ты чужак и обуза.
В слове корни имперские,
В сердце русские нивы.
А у нас – европейские
Впереди перспективы!
Где ты, легкость одесская,
Добродушье во взгляде?
Что-то подлое, мерзкое,
Что всегда при распаде
Наблюдают свидетели,
Выползает, беснуясь.
Разве вы не заметили?
Разве не ужаснулись?
Под Полынь-звездой
Под Полынь-звездой, где никто никому не нужен,
Где привыкли к бесчестью, подлости и смертям,
Я приду к вам незваной гостьей на званый ужин
И скажу вам о том, как рада благим вестям.
И о том, как дурных вестей я боюсь до дрожи,
Как тихонько молюсь за тех, кто сейчас в бою.
Я прошу вас, и вы о них помолитесь тоже,
Чтобы выстоять им и душу сберечь свою.
Я прошу вас, уймитесь, ужины и фуршеты
Отложите на время, сердца услышьте крик!
Я прошу вас, очнитесь, вдумайтесь – Тьмы и Света
Совершается битва нынче, в текущий миг!
Не проспите ее набат, не останьтесь с краю,
Став плечом к плечу, поверните событий ход,
Чтобы бешеных псов навек замолчала стая
И, как Лазарь воскресший, затравленный встал народ.
Август 2014-го
Ваше
слово,
товарищ маузер.
В. Маяковский
Полгода прожиты не зря –
Картина мира стала четкой.
Смотрю на лист календаря
И чую: бьет прямой наводкой
Товарищ время. Уж за то
Тебе спасибо, Украина,
Что стало ясно, кто есть кто,
И мутной накипи лавина
Сошла как сель. Благодарю
(Пусть Божий суд злодейства судит)
За то, что дело к сентябрю
И ложных дружб уже не будет.
Не будет дивных, сладких грез
(Последних, видно, в этой жизни!),
Хмельных надежд, горячих слез,
Призывов трепетных к отчизне…
Не будет этой чистоты –
Уже заплевана и кровью
Залита. Прошлого черты,
Как сны, слетелись к изголовью.
Но день пришел – и тает сон,
И явь подбрасывает снова,
Куда ни глянь, со всех сторон,
Тельца гримасы золотого.
Как безобразен он, взгляни!
Как власть крепка его над нами…
Над полем брани и грызни
Бесовских козней реет знамя.
Иуды заняли партер,
В театре жизни градус взвинчен.
Виват, товарищ лицемер!
Товарищ лжец, ваш выход нынче!
Вам рукоплещет полный зал,
С лихвой оплачены спектакли.
Еще, похоже, не финал,
Еще запасы не иссякли…
Под названием «Украина»
Здравый разум в глубокой коме,
Мирной жизни торчат руины.
Я живу в сумасшедшем доме
Под названием «Украина».
Так решил сатанинский кворум,
Поддержали правительств главы.
Так и вывели дружным хором:
Кто не болен – тот враг державы.
Кто никак с русофобской пеной
Не сольется в поток единый
И поющей над ним сиреной
Не укачан, и взор в глубины
Обращает царящей смуты,
Тот опасен своим здоровьем.
Он следит, разрывая путы,
За свихнувшимся поголовьем
И, конечно же, знает точно,
Что живет в сумасшедшем доме,
Что строенье сие непрочно
И уже на последнем сломе…
Знает также он, вероятно,
О теченье реки свободной,
Что нельзя повернуть обратно.
Оттого-то в тиши природной
Не притерпится к шорам узким
Тот упрямец с большим «приветом»,
Что еще остается русским
И не хочет молчать об этом.
На пепелище
Памяти моих земляков,
невинно убиенных одесситов
Глазницы окон. В сердце гнев и ярость.
Бок о бок скорбный дух и злобный мат.
Здесь были вместе молодость и старость,
Здесь юноши и женщины лежат.
Чего хотели? Русскими остаться.
О чем мечтали? Каждый о своем.
Еще не научились насмерть драться,
А смерть уже пожаловала в дом.
А смерть уже пришла, без проволочек,
Захватчицей, насильницею душ.
Не знаем правды мы, не ставим точек.
Вот чья-то мать лежит, вот чей-то муж.
Вот юные Ромео и Джульетта,
За руки взявшись, в небо вознеслись.
Вопросов тьма. И страшные ответы.
Постой, прохожий, здесь остановись!
Ты был вчера на праздничной маевке,
Ты пил и ел, а здесь творилось зло.
Теперь тебе немножечко неловко
Всего за то, что выжить повезло.
Смотри теперь, как тлеют головёшки, –
Не воскресить, из пепла не поднять.
И под настилом – детская ладошка,
И нету слов, чтоб дальше продолжать.
Время палачей
1
Вот и пришел он, час палачей,
час преступлений без наказаний;
душных ночей,
поминальных свечей,
темных, как ад, кругов под глазами.
Вот и настало время скорбей,
время пролитья крови невинной.
Учит убийцу: жертву добей –
битой,
кастетом,
выстрелом в спину!
Действуй – предела безумию нет,
быть милосердным нет указаний.
Все на парад сатанинских побед
и преступлений без наказаний!
2
Нас время пытает:
Ты жертва, палач иль боец?
Нас время терзает,
Но это еще не конец.
Еще не финал
Этой драмы по имени Жизнь.
То взрыв, то обвал.
Чтобы жертвой не стать – продержись!
Как истинный воин,
Крещенный огнем и мечом.
Ты жизни достоин –
Ведь в ней ты не стал палачом.
О войне и мире
Уже мы все обожжены
Тобой, воинственное пламя.
У жизни мира в дни войны
Круги чернеют под глазами,
Тревожен взгляд и горек рот,
Все реже тронутый улыбкой.
Теперь пришел и наш черед
Узнать, что мир, как контур зыбкий,
Вот-вот исчезнет и война
Законы страшные навяжет.
И что поэт на это скажет?
И чья в том скажется вина,
Что жизнь не стоит нечего
На этой гибельной планете?
И все ж попробуй быть как дети
И верить в правды торжество.
И коль тебе достанет сил,
Поймешь – путей не так уж много:
Кому-то в бой, кому-то в тыл,
Кому-то – в небеса дорога.
О «толерантности»
К интеллигенции
Мы глупы или слепы?
Иль наивны сверх меры?
В дом впустили Мазепу,
Приютили Бандеру.
Им сказали: живите
Вместе с нами, панове!
Нас пасите, доите –
Мы не скажем ни слова.
Мы вполне толерантны
И в ответ промолчим,
Если вы элегантно,
Так сказать, на почин,
Дом наш ввергнете в хаос,
Уничтожите речь,
Под себя, усмехаясь,
Нам прикажете лечь.
Ляжем тихо, послушно –
Нам ли спорить с судьбой?
Мы вполне равнодушны
И довольны собой.
Пусть бесчинство творится –
Мы бесчинцам в ответ
Продаемся за тридцать
Окаянных монет.
При распаде
И прогибаются спины,
Как колоски вдоль межи,
Будто бы хвостик змеиный
Вырос у каждой души.
Е. Чепурных
Это так и останется,
Никогда не сотрется.
Этот шов не затянется,
Эта брешь не срастется.
Ты, судьба, карты выложи,
Но не пой о надежде.
Этот город родным уже
Мне не будет, как прежде.
Что-то в сердце утрачено
И уже не вернется.
Не смотри озадаченно –
Это дьявол смеется.
Это он здесь главенствует,
Под себя подминает.
Тот, кто с ним, благоденствует,
Тот, кто против, страдает.
Слышен вслед голос лающий
(Бойся, русская муза!):
– Прочь с дороги, страдающий,
Ты чужак и обуза.
В слове корни имперские,
В сердце русские нивы.
А у нас – европейские
Впереди перспективы!
Где ты, легкость одесская,
Добродушье во взгляде?
Что-то подлое, мерзкое,
Что всегда при распаде
Наблюдают свидетели,
Выползает, беснуясь.
Разве вы не заметили?
Разве не ужаснулись?
Под Полынь-звездой
Под Полынь-звездой, где никто никому не нужен,
Где привыкли к бесчестью, подлости и смертям,
Я приду к вам незваной гостьей на званый ужин
И скажу вам о том, как рада благим вестям.
И о том, как дурных вестей я боюсь до дрожи,
Как тихонько молюсь за тех, кто сейчас в бою.
Я прошу вас, и вы о них помолитесь тоже,
Чтобы выстоять им и душу сберечь свою.
Я прошу вас, уймитесь, ужины и фуршеты
Отложите на время, сердца услышьте крик!
Я прошу вас, очнитесь, вдумайтесь – Тьмы и Света
Совершается битва нынче, в текущий миг!
Не проспите ее набат, не останьтесь с краю,
Став плечом к плечу, поверните событий ход,
Чтобы бешеных псов навек замолчала стая
И, как Лазарь воскресший, затравленный встал народ.
Август 2014-го
Ваше
слово,
товарищ маузер.
В. Маяковский
Полгода прожиты не зря –
Картина мира стала четкой.
Смотрю на лист календаря
И чую: бьет прямой наводкой
Товарищ время. Уж за то
Тебе спасибо, Украина,
Что стало ясно, кто есть кто,
И мутной накипи лавина
Сошла как сель. Благодарю
(Пусть Божий суд злодейства судит)
За то, что дело к сентябрю
И ложных дружб уже не будет.
Не будет дивных, сладких грез
(Последних, видно, в этой жизни!),
Хмельных надежд, горячих слез,
Призывов трепетных к отчизне…
Не будет этой чистоты –
Уже заплевана и кровью
Залита. Прошлого черты,
Как сны, слетелись к изголовью.
Но день пришел – и тает сон,
И явь подбрасывает снова,
Куда ни глянь, со всех сторон,
Тельца гримасы золотого.
Как безобразен он, взгляни!
Как власть крепка его над нами…
Над полем брани и грызни
Бесовских козней реет знамя.
Иуды заняли партер,
В театре жизни градус взвинчен.
Виват, товарищ лицемер!
Товарищ лжец, ваш выход нынче!
Вам рукоплещет полный зал,
С лихвой оплачены спектакли.
Еще, похоже, не финал,
Еще запасы не иссякли…
Под названием «Украина»
Здравый разум в глубокой коме,
Мирной жизни торчат руины.
Я живу в сумасшедшем доме
Под названием «Украина».
Так решил сатанинский кворум,
Поддержали правительств главы.
Так и вывели дружным хором:
Кто не болен – тот враг державы.
Кто никак с русофобской пеной
Не сольется в поток единый
И поющей над ним сиреной
Не укачан, и взор в глубины
Обращает царящей смуты,
Тот опасен своим здоровьем.
Он следит, разрывая путы,
За свихнувшимся поголовьем
И, конечно же, знает точно,
Что живет в сумасшедшем доме,
Что строенье сие непрочно
И уже на последнем сломе…
Знает также он, вероятно,
О теченье реки свободной,
Что нельзя повернуть обратно.
Оттого-то в тиши природной
Не притерпится к шорам узким
Тот упрямец с большим «приветом»,
Что еще остается русским
И не хочет молчать об этом.