Comments (0)

Евгений Голубовский

С марта веду страничку в фейсбуке, своеобразный дневник событий, встреч, выставок, книг. Вокруг этих записей разворачивается разговор, форум. Думаю, в какой-то мере они рассказывают о том, что происходит в культурной жизни Одессы.

28 июля

Как жаль, что вчера ночью вас не было с нами в Парке Шевченко, в Зеленом театре, где под затмение Луны Одесские поэты и прозаики читали свои новые рассказы и стихи. Тихо в это время над морем. Гулко звучат голоса, заполняя пространство. И главное были внимательные слушатели
Мне приятно было представлять студийцев “Зеленой лампы”, входящих, вошедших в литературу Повторяю их имена. Мне хотелось бы, чтоб их запоминали. Стихи читали Анна Малицкая, Слава Китик,Анна Стреминская, Майя Димерли,Влада Ильинская и Екатерина Чудненко. А прозу – Ира Фингерова,Яна Желток, Алексей Гладков, Елена Андрейчикова, Анна Михалевская, Анна Крстенко и Витя Бревис. Никого не смутило, что авторов 13. Налротив, в этом увидели залог успеха.

Меня спрашивали, какие книги искать на ярмарке. Не забудьте этих авторов, но могу уже поделиться результатами работы жюри ХХ11 Международного фестиваля “Зеленая волна”. Топ книгами фестиваля названы( в двух разных конкурсах) “Одесский Декамерон” Георгия Голубенко и изданную на трех языках, японском, украинском и русском книгу Нацумэ Сосэки “Десять ночей грез”( переводчики Майя Димерли и Анна Костенко). Лучшим прозаическим произведением – книга Сергея Рядченко “Безумцы”, лучшим поэтическим – книгу Анны Стреминской “Мария и Марфа”. В номинации “Одессика” награжден сборник рассказов Александра Бирштейна. За нестандартное решение отмечен роман-буриме “Не судите черных овец” авторов “Зеленой лампы”…

Читать дальше 'Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. Страницы из фб-дневника'»

Comments (0)

Людмила Шарга

                                                 Слёзы марта

Безветрие.

Голос маяка плывёт сквозь туман.

Туманный март тебе к лицу, город.
И это пограничное состояние перехода: уже не дождь, или ещё не дождь, превращает  улицы и бульвары  твои в старое полотно, написанное много лет тому назад.
В тебе всегда и всё было со своим оттенком, акцентом, колоритом.
Всё изменилось.

И дело не в глобальном потеплении,  и не в племени младом и незнакомом, растущем в чужой и агрессивной и весьма питательной среде,  и даже не в “садоводах-любителях”, пестующих это племя.

Изменилось пространство, задев за краешек время.

И этого оказалось достаточно, чтобы всё в мире перевернулось с ног на голову.

Впрочем, такие перемены не в диковинку – всё это уже было когда-то здесь, в южном приморском городе.
Из неизменного: туман, голос маяка, памятник Поэту, дом с кариатидами на Нежинской, брусчатка, дворики в тени платанов и акаций, трамваи…

Море.
Прозрачные капли-слёзы дрожат на длинных иглах крымской сосны, на матовом чёрном теле грифона, на тонких пальцах Королевы.
Здесь даже туман пахнет ладаном.
И эти слёзы марта не то от радости, не то от печали, не поймёшь.
Да и не хочется ничего понимать.
Хочется плакать вместе с мартом и никому ничего не объяснять.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесский дневник: Из дому – домой. Отрывки.'»

Comments (2)

Людмила Шарга

На склонах Ланжерона колдует осень: смешивает ароматы, пространства и времена, прошлое, будущее и настоящее.
Паришь в радужных лучах осеннего солнца и не знаешь, здесь ли ты сейчас, уже был, или ещё только будешь.
Осенние запахи кружат голову.
Терпкий, с горчинкой – листвы палой, пряный с травяной ноткой – листвы ещё зелёной, бархатистый мягкий, с едва уловимой ноткой прели – увядшей травы, подвяленной на солнце и увлажнённой утренним туманом.
И запах осенней земли после дождя – петрикор.
Осенью легко на душе, тело становится невесомым и прозрачным, и ты вспоминаешь, что когда-то умел летать.
С каждой ступенькой, ведущей вниз, с каждым шагом, с каждым вздохом всё ближе, всё сильнее чувствуется солёная ветреная свежесть моря.
Вчера хотелось говорить о нём.
Сегодня хочется войти в него, закрыть глаза и стать им, и потом, согреваясь на солнце, слушать и слышать только его – осеннее море.
Поднимаясь по старой лестнице, снова и снова вдыхать горьковатый влажный воздух осени, и сознавать: ты – счастлив. Вопреки и благодаря.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесский дневник. Осень-зима'»

Comments (0)

Людмила Шарга

 Семён Кессельман (1889-1940) родился и умер в Одессе. Представитель юго-западной, левантийской или, иначе, одесской литературной школы.

«Он был, эскесс, студентом, евреем, скрывавшим свою бедность. Он жил в большом доме, в нижней части Дерибасовской улицы, в «дорогом районе», но во втором дворе, в полуподвале, рядом с дворницкой и каморкой, где хранились иллюминационные фонарики и национальные бело-сине-красные флаги, которые вывешивались в царские дни. Он жил вдвоём со своей мамой, вдовой. Никто из нас никогда не был у него в квартире и не видел его матери. Он появлялся среди нас в опрятной, выглаженной и вычищенной студенческой тужурке, в студенческих диагоналевых брюках, в фуражке со слегка вылинявшим голубым околышем. У него было как бы смазанное жиром лунообразное лицо со скептической еврейской улыбкой. Он был горд, ироничен, иногда высокомерен и всегда беспощаден в оценках, когда дело касалось стихов.»

— В. П. Катаев, «Алмазный мой венец».

Читать дальше 'Семён КЕСЕЛЬМАН. Шхуны и жемчуга'»

Comments (0)

Людмила Шарга

 Вера Михайловна Инбер – русская поэтесса, родилась 28 июня (10 июля) 1890 года в Одессе. Отец – Моисей Липович (Филиппович) Шпенцер (1860-1927),  владелец крупной типографии (с литографией и бланкоиздательством) и председателем товарищества научного издательства «Матезис» (1904-1925), купец второй гильдии. Мать – Фанни Соломоновна Шпенцер (в девичестве Гринберг), учительница русского языка и заведующая казённым еврейским девичьим училищем. В их семье с 9 до 15 лет жил и воспитывался Лев Троцкий (двоюродный брат отца) в пору своей учёбы в реальном училище в Одессе в1889-1895 годах. Посещала историко-филологический факультет на одесских Высших женских курсах. Первые стихи были опубликованы в 1910 году в местной газете, а через два года увидели свет в журнале «Солнце России».
Вышла замуж за Натана Инбера и уехала с ним в Париж, где в 1914 году был опубликован первый сборник ее стихов «Печальное вино». В том же году вернулась на родину, принимала участие в творческих литературных вечерах Одессы, состояла в кружках, ее стихи были опубликованы в газетах «Весенний салон поэтов» и «Скрижаль».
Также пробовала себя в качестве актрисы и постановщика пьес. В 1917 году издала книгу «Горькая услада», которая была опубликована в Петрограде. В 1922 году переезжает в Москву после издания одесской версии книги «Бренные слова».
В Москве начала публиковать стихи в «Огоньке» и «Красной ниве», стала членом Литературного центра конструктивистов и пробует себя в качестве прозаика.
В 1928 году выпускает первую повесть «Место под солнцем», а вскоре после неё «Америка в Париже». Обе повести были написаны под впечатлением от путешествий по Поволжью и Парижу соответственно. Продолжала писать и стихи – в 1925 году вышел сборник «Цель и путь», через год  – «Мальчик с веснушками» и другие. В 1940 году выпустила сборник «Путевой дневник», который, как видно из названия, являлся своеобразным дневником в стихотворной форме. Во время войны жила в блокадном Ленинграде. Впечатления от сурового периода жизни описала в своих стихах «Трамвай идет на фронт» и дневнике «Почти три года», выпущенном в 1946 году. После войны часто выступала на радио, публиковалась в периодике, написала поэму «Пулковский меридиан», за что получила государственную премию. После освобождения от блокады также продолжала писать на эту тему. В 1954 году написала книгу «Как я была маленькая», которую включили во все детские общеобразовательные учреждения для обязательного изучения. Продолжала писать она и в стиле путевых заметок, выпускала сборники стихов. К концу 50-х обратилась к жанру воспоминаний и написала мемуары «Вдохновение и мастерство». Вспоминая о знакомстве с Алексеем Толстым, написала книгу «Страницы дней перебирая», выпущенную в 1967 году. Также занималась переводами – переводила Тараса Шевченко, Рыльского, Петефи и Райниса.
Состояла в Союзе Писателей на руководящей должности и была редактором журнала «Знамя». 11 ноября 1972 года скончалась. Похоронена на Введенском кладбище в Москве.

Именем Веры Инбер назван бывший Стурдзовский переулок в Одессе.

Читать дальше 'Вера ИНБЕР (1890-1972). Девушка из Нагасаки. Стихи'»

Comments (4)

Людмила Шарга

В преддверии очередной годовщины трагических событий в Одессе, растёт количество ссылок в Сети:                                                                                                                   

“Смотреть 2 травня 2014 в отличном качестве. Смотреть видео…” Смотреть, как убивают, как люди сгорают заживо. В отличном качестве…

Тому, кто множит и предлагает подобные “зрелища” надо бы знать и помнить о так называемой “жёсткой ротации”. Вольно или невольно вовлечённые в круговорот событий, их участники и зрители меняются местами. Это не случайность, скорее, закономерность, дабы восполнить пробелы в зрении и чувствах некоторых “зрителей”, заявляющих безапелляционно: “Я там был. Я всё видел своими глазами…”.

Что вы знаете о человеческом зрении, позвольте полюбопытствовать? Скорее всего, ничего, как и я. Вернее то, что написано в школьном учебнике анатомии и физиологии человека.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Три года спустя. К годовщине 2 мая в Одессе'»

Comments (11)

Вера Зубарева

* * *

В бараке памяти светло.

На всякий век – своя причина.

Вот Город снегом занесло,

Но тайная горит лучина.

Зачем она? К чему она?

Всё злее рыщет соглядатай,

А истощённая луна

Лучится возрожденья датой.

И робкий снег исподтишка

Ершистую пускает блёстку,

И пробегает тень смешка

По ветреному перекрёстку.

И вот уже спешит отец –

Снег на ресницах, ёлка в санках,

Игра теней, и наконец  –

Дом выплыл с царственной осанкой.

В нём печь с лепниной, тёмный блеск

Графитов с колдовским налётом,

И холод тёмных королевств

Попятится от них к воротам.

А угли будут ликовать,

По кафелю разлившись жаром,

И заколдовывать кровать,

Дышать в неё под одеяло.

И даже много лет спустя,

Они согреют зиму комнат,

Озноб окраин бытия

И тёмный мой опальный Город…

Читать дальше 'Вера ЗУБАРЕВА. Одесский трамвайчик'»

Comments (0)

Евгения Лукьянова

Война

Всё о чём хочу рассказать – не только мои воспоминания это, прежде всего, воспоминания моих близких, соседей, очевидцев, которых, к сожалению, уже давно нет. Для меня война началась, когда отец и мать, оживлённо обсуждая какую-то книгу, неожиданно замерли. В дверях стояла бабушка. Опустив на пол базарную корзину и растерянно прижимая к себе букет из ромашек и васильков, она побледневшими губами выдохнула: «Война!».

Помню я и тот дом в Малом переулке, в который спустя месяц после начала войны попала первая бомба. Я никогда не забуду ночь с 7 на 8 сентября. Днём в помещение Русского театра с военных кораблей привезли моряков. Здесь они должны были переодеться и отправиться на защиту окружённого города. Немецкая разведка, очевидно, узнала об этом и решила их уничтожить. Говорили даже, что с крыши нашего дома кто-то фонариком подавал сигнал.

Читать дальше 'Евгения ЛУКЬЯНОВА. То, что память сберегла. Из книги «Судеб яркие витражи»'»

Comments (4)

Людмила Шарга

Все красные платья, маленькие и большие, мини и в пол, все красные туфельки, на шпильке и без, все красные клатчи, шляпки, шарфики и помады…
в с е я б л о к и в с е з о л о т ы е ш а р ы…
Всё  давно надето, смято и снято, залито шампанским и вечным соусом майонез под…
Чуть было не написала бой курантов.
В наших краях нынче по тем курантам нельзя часы сверять и праздники праздновать, это страшная угроза краям нашим, и кара за нарушение придумана лю-у-у-тая.
Так вот, давно надето, смято, снято и забыто.
Отказ от блюд из птицы, которая курица, в новогоднюю ночь, и все возможные и невозможные боа из перьев и пуха… и шпоры, и зерно пшеничное, и чистая вода.
Всё это, наверное, было бы весьма и весьма актуально в сегодняшнюю ночь. В три часа по московскому, в два – по киевскому. Если кто помнит.
Что ж, здравствуй, Птица Новый год.
Входи и будь снисходителен ко всем живущим на Земле.
И подружись, пожалуйста, с маленьким Крадущимся Лисом.
Входи и будь щедрым на добро.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесский дневник'»

Comments (2)

Людмила Шарга

Зима пришла в город накануне Рождества..

Северный ветер  принёс снегопады и метели, а следом пожаловали и  морозы.

От звезды – до воды, от  рождественского Сочельника до крещенского  – двенадцать святочных дней и ночей,  время ворожбы, волхвования, гаданий.

На воде, на огне, на пшенице, на санном следе,  на воске… Будущее прописано всюду, надо только уметь правильно спрашивать стихии  и правильно считывать ответ.

«Раз в крещенский вечерок девушки гадали,

За ворота башмачок, сняв с ноги, бросали…»

Это гадание сохранилось до наших дней..

Гадать не стану. Не хочу знать ни будущего, ни  прошлого, ни  настоящего. Стою у окна, выглядываю первую звезду и думаю, какой невероятной силой наделена языческая древняя aнаша вера, что и спустя тысячу лет жива.

Метёт, метёт так, что ни неба не видать – ни земли.

Маяк гудит надрывно, тревожно.

Свет в окнах соседних домов едва различим.

Как тут первую звезду высмотришь…

Разве что почувствуешь, не иначе.

Что было, что есть, что будет…

Была, есть и будет эта белая вьюжная заметь, заносящая все следы,

все сердечные и душевные смятения.

От замети на сердце покой и нега.

Чем ещё  ему – сердцу –  успокоиться…

Рождественской метелью.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Вьюжные зарисовки'»

Comments (9)

Людмила Шарга

      Что за странное утро ниспослано мне.

Котомку дорожную впору собирать, а я себя собрать воедино никак не могу: ходят мои ипостаси по кругу, словно коты учёные,  в пространные размышления впадают.

Осень настала, не иначе.

Такое короткое и обманчивое бабье лето окончилось внезапно. И я раздвоилась: какая-то часть меня не желала перемещаться из тепла в стынь и сырость, тогда как второе моё «я» ничего плохого в скорых холодах не видело.

И расстроилась и раз – троилась, и вот – самые строптивые –  две третьих улетели на восток –  к восходу, а оставшаяся одна, одна третья собралась на север, и даже маршрут обозначила. С первым глотком крепчайшего чёрного кофе пришло осознание: все предрассветные бдения рождаются из и от великого множества синонимов в родном моём, русском языке.

Пока сообразишь, во что тебя с головой окунули и в чём искупали, солнце не только взойти, но и закатиться успеет. И не единожды.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесские записки. Осень-зима'»

Comments (0)

Людмила Шарга

О лунных затмениях, запретных зонах, синих парусах  и зеркалах памяти.

Из дневника.

Молочно-мятный нефрит, оникс цвета молодильного зелёного яблока, свежая сочная упругость майской травы, смолистая  клейкость молодой тополиной листвы,  девять капель хризолита, семь – хризопраза, пять капель сибирского изумруда, три  – уральского малахита, каплю радужного опала и каплю парчовой яшмы уронить на самое дно, перемешать и только тогда добавить каплю сердолика и благородного опала…

Оставить минут на десять. Не дышать.

Иначе ни за что не получится восхитительный оттенок утренней морской воды.

Важно: растворять всё это надо в нежнейшем шёлке. У нас принято осенний сезон у моря называть «бархатным», но это не так. Бархат груб и холоден.

Нужен именно шёлк, тончайший натуральный шёлк, нежно скользящий, обволакивающий, холодящий в полуденный зной, и согревающий в вечернюю прохладу.

Велик соблазн окунуться во всё это великолепие нагишом.

Казалось бы, что там того купальника: две полоски ткани, невесомой и пёстрой.

Но их отсутствие полностью изменяет ощущение водного пространства, и себя – как неотделимую часть его.

Ничто не должно становиться преградой между тобой и морем.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесский дневник. Сентябрь'»

Comments (10)

Людмила Шарга

Перевернула летнюю страницу.
Долгую, яркую, незабываемую.
Много печали было в нынешнем лете –  но оставалось место и для радости.
Рассматривая роскошный, индийский кашемировый палантин, в который  укутала меня любимая Ростиславна,  вдруг подумала, что жизнь, она…  разноцветная, пёстрая.
Нет чёрно-белых полос. Но есть полосы разноцветные…
Вчера началась золотая, предосенняя, с вкраплениями белого и голубого.
Таким бывает небо на рассвете, когда восходящее солнце золотит пух утренних летучих облаков, похожих на оперение молодого сокола-сапсана.
Тёмные полосы остались позади.
Их много. Их гораздо больше, чем я могу увидеть.
Но разноцветный красочный мир берёт своё.
Темнота остаётся в прошлом, чтобы дремать в тени перевёрнутой страницы.
Чтобы проснуться однажды.
Человеку нельзя пребывать в беспамятстве.
Он слишком  забывчив.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесский дневник. Лето 2016'»

Comments (4)

Анатолий Токарев

        Каштаны приветливо качали кронами над моей головой, навевая воспоминания и тихую грусть. Я шёл по тенистой Пушкинской улице и вспоминал, и воспоминания сыпались, как созревшие плоды каштанов на булыжную мостовую.

Как давно я не был в Одессе! Мне бы оглянуться вокруг и удивиться происшедшим изменениям, а я, весь в мыслях о прошлом, тихо брёл среди каштанов. И отчего мне стало печально? Может, мне жаль этих мгновений жизни, исчезающих так быстро, с каждым моим шагом? А может, есть какая-то моя тайна в прошлом, которую я пытаюсь разгадать, чтобы понять себя и найти что-то утерянное, полузабытое в себе?

А прошлое – оно словно рядом, как тот автомат с газированной водой на углу. И я, тот, далёкий, вдруг стал себе близок, будто на расстоянии вытянутой руки. Потянись – и дотронешься до себя. Я смотрю на себя со стороны и с трудом узнаю: я ли это? И вот я тянусь, словно хочу утолить свою жажду газированной водой прошлого. И газ щекочет, и бьёт мне в нос, и выбивает слёзы… Я в прошлом…

В комнате спортивной гостиницы при стадионе «Динамо», на Пролетарском (Французском) бульваре, где меня тогда временно поселили, как подающего надежды спортсмена, появился худощавый, с умным пытливым взглядом чёрных глаз черкес Руслан. Он был студентом историко-филологического факультета Нальчикского университета, и его появление в Одессе оказалось неслучайным. Он, любитель словесности, очень быстро терял зрение, и единственная надежда была на профессора-офтальмолога Филатова.

И вот мы, оба полуголодные, но счастливые, наверное, от своей молодости, сидим в номере около тумбочки, словно старые знакомые, и, уплетая порезанную на газетке любительскую колбасу, увлечённо разговариваем.

Читать дальше 'Анатолий ТОКАРЕВ. Моя Одесса'»

Comments (4)

Людмила Шарга

Первоапрельское нешуточное.

Господи, и как только поднимается рука на такую красоту…

Это и не вопрос даже.

Так, печальная риторика.

На первом снимке улица Льва Толстого.

По-прежнему, одна из самых освещённых в центральной части города.

И самых красивых.

Одна только брусчатка чего стоит.

Кто слышал, как “шуршат” автомобили по такой брусчатке? Уложена она особенным способом, именно для бесшумной езды по ней. И шума действительно нет. А есть только шорох, который усиливается в дождь и в туман.

Музыка…

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесский дневник: апрель-май'»

Comments (2)

Людмила Шарга

Размышления в женский день. Непоздравительное.

– Женщина! Женщина!

Из примерочной кабинки выглядывает дама с невообразимым «гнездом» на голове.

– Подойдите, гляньте. Мне идёт?

Тело дамы упаковано в ярко-алое, лоснящееся, грозящее вот-вот лопнуть нечто. Нижняя его, тела, часть, если быть более точной.

– Мобыть бирюзовые лучше, а? Или другой какой цвет?

– Может быть, – отмираю я, наконец. – Может быть, скорее всего, но…

И не выдерживаю.

– Вам нельзя носить такое. Это для девочки. Для худенькой девочки, – уточняю на всякий случай.

– А я – вот туничку сверху наброшу. И ничего. В самый раз будет.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Одесский дневник: март'»

Comments (5)

Людмила Шарга

Улыбаюсь  солнечному январскому дню.

Да и как не улыбаться.

Снег поскрипывает. Мороз небольшой, градуса три-четыре.

Воздух полон синевы и света.

Вот интересно, смогла бы я жить там, где нет зимы в привычном моём понимании?

Где сезон жары сменяет сезон дождей, а о снеге знают только понаслышке.

Говорят, человек ко всему привыкает.

Привыкла бы и я.

Но тоска одолевала бы меня всё чаще и сильнее, пока, наконец, не свела бы в могилу.

От тоски умирают.

Я знаю это.

Умирают без…

… жертвенных осенних костров, превращающих золото в золу.

… влажной горчинки палой листвы и утренней летучей паутины.

… осевшего рыхлого снега и чёрных, обнажившихся вдруг проталин.

… пряного дурмана цветущих садов и разнотравья.

Без крещенских морозов, метелей и таких снегопадов, какой был вчера.

Без всего этого можно обойтись, наверное, и жить спокойно,  размеренно, однообразно и пусто. Читать дальше 'Людмила ШАРГА. Письма из января. Дневник'»

Comments (4)

Людмила Шарга

  * * *

Происки января,

будто конец зимы…

Попросту говоря –

мир стал совсем иным.

Тает вчерашний снег,

лунный дымится серп,

в воздухе слышен смех,

город продрогший сер.

Воздух весной пропах.

Пей этот воздух, пей!

А до окна – лишь шаг,

а за окном капель.

Сверим по ней часы:

сколько там, до весны?

Кот распустил усы,

галки – как смоль – черны.

Что они говорят?

Что они там кричат…

Происки января,

или, зима, прощай…?

Милый домашний рай

не по размеру – мал.

А у ворот февраль,

а на душе – зима.

Сумерки во дворе,

в городе – ни души.

Пишутся в январе

письма длиною в жизнь.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА ● Письма из января'»

Comments (1)

Людмила Шарга

 Бутылочные стёклышки-сердечки

Море выбросило к моим ногам гладенькое бутылочное стеклышко-сердечко.
Сколько таких сердечек находила я – и не сосчитать.
Так море отвечает людям на нелюбовь.
Человек, бросающий бутылки в море, мало думает о последствиях.
Люди вообще редко думают о последствиях своих поступков.
О том, что на осколок может наступить другой человек – такой же как и он – и серьёзно пораниться. О том, что человек этот может быть совсем крошечным.
Сколько осколков унесли волны.
Море забирает нашу острую кричащую нелюбовь, с рваными краями, нелюбовь, похожую на звериный оскал.
Забирает и превращает осколки в гладкие разноцветные стеклышки, чтобы потом вернуть их нам.
Иногда оно выбрасывает стеклышки в форме сердца.
Так море пытается сказать о своей любви.
Жаль только, что мы не слышим и не понимаем этих признаний.
Мы слишком заняты собой, озлоблены, или… спим.
Спим наяву.

Читать дальше 'Людмила ШАРГА ● Одесский дневник ● Сентябрь-октябрь ● Отрывки'»

Comments (12)

Людмила Шарга

30 апреля 2015

Птичье… молчаливое

Ни слова, о друг мой, ни вздоха…
А.Плещеев (из Гартмана)

Ни слова, мой друг,
ни вздоха,
кругом лишь косые взгляды,
летит под откос эпоха,
и мы летим где-то  рядом,
и мечемся, словно птицы
от близости птицелова,
не днюется и не спится,
ни вещего сна,
ни слова…
С утра волнуется море,
волна седой берег моет,
песчаную отмель лижет,
всё ближе волна,
всё ближе.
И птицы кричат тревожно
от близости птицелова,
он пылью покрыт дорожной,
и ангелом поцелован,
не тем, что печальной тенью
склоняется к изголовью,
он выручил много денег,
он кормится птичьей кровью…
Ты, вяхирем сизокрылым,
забьёшься в его ловушке…
Слова не имеют силы,
и слову цена – полушка.
…………………..
а здесь у меня волна
солоно-зелена
плещется под рукой
дарит душе покой
среди бескрайних вод
лодка моя плывёт
парус мой чист и бел
берега колыбель
покачивает прибой
баюкает быль и боль…
уносит меня волна
солоно-зелена
…………………..

Читать дальше 'Людмила ШАРГА ● Одесский дневник'»

Comments (6)

Людмила Шарга

12 февраля

Человек привыкает ко всему.
Не только к хорошему.
Вчера ночью вздрогнул дом, осколки оконных стёкол со всхлипом осыпались на лестницу. Кусок стекла вылетел из окна на лестничной клетке.
Рамы там старые, стёкла из разных кусков – едва держатся.
«Опять рвануло где-то…», – как-то слишком спокойно я отправилась на лестницу убирать осколки.
Было начало двенадцатого ночи.
Ночи морозной и ветреной, тревожной и бессонной, как потом оказалось, и долгой.
Привыкаю к таким ночам.
Почти привыкла…
Какое-то жуткое ледяное спокойствие внутри и полное отсутствие страха.
Раньше вряд ли высунула бы нос на лестницу ночью. Даже при закрытых дворовых воротах.
Раньше, на словосочетание “тревожный чемоданчик” неуёмное моё воображение рисовало забавный маленький, почему-то жёлтого цвета чемоданчик, из которого торчали во все стороны рукава, воротники, носки…
После случая с обрушением стены, прилегающей к дому, собрала документы, несколько старых фотографий и писем в один пакет. Вот и получился “тревожный чемоданчик”.
Глупо…

Читать дальше 'Людмила ШАРГА ● Гаданье на кофейном вдохе ● Одесский дневник, февраль-апрель'»

Comments (8)

Людмила Шарга

5 июня

Все встречные поезда идут быстрее.
Нет.
Не так.
Кажется, что все встречные поезда идут быстрее.
Проносятся мимо с каким-то странным гудком, очень похожим на крик или всхлип.
Мелькает разноцветная гирлянда огней, словно раскрылась любимая игрушка из детства – волчок, огоньки перестали бежать по кругу, – вытянулись в длинную яркую цепь, и вот уже нет её, как нет и самого встречного поезда.
Тот, в котором едешь ты, хоть и именуется скорым, и остановок делает в пути немного, плетётся не спеша, как самый обычный – пассажирский.
В том – встречном – огни горят ярче, пассажиры наряднее, улыбчивее и моложе, и – счастливее тебя и всех, кто едет с тобой в одном купе, в одном поезде.
Почему так происходит?
Ладно – ты, но остальные-то, остальные. Они-то тут при чём?
Неужели всё из-за тебя, из-за тебя одной?
Чувство вселенской вины подзуживает дать обет: отныне ходить пешком.
А в соседнем купе едет женщина. Смотрит в окно, думает о чём-то своём, или вспоминает что-то. Свет её воспоминаний освещает всё вокруг, делая пассажиров поезда счастливыми – всех без исключения. И тебя – тоже.
Счастье – оно заразительно, как смех, как улыбка, как радость.
Как беда.

Читать дальше 'ЛЮДМИЛА ШАРГА ● МЕЖДУ РОССИЕЙ И УКРАИНОЙ ● ДНЕВНИК'»