RSS RSS

Марина КУДИМОВА. Толстые журналы и тонкие намёки

Стенания о близкой и неминучей смерти толстых журналов, перебиваемые гимнами об их бессмертии, за последние 25 лет стали неотъемлемой частью литературного процесса. Поскольку слово материально, «жалобные пени» действительно нет-нет и сопровождаются закрытием, словно бы служа их провозвестником, и непременными уверениями в скором открытии и перезапуске. Процесс умирания «толстяков» начался не вчера и отнюдь не вдруг. Самым успешным, наряду с «Вестником Европы», журналом XIX века был «Московский телеграф» Николая Полевого, с которого, как выражался Чернышевский, началось «ощутительное» влияние на общество. «Телеграф» начал выходить в 1825 г., накануне восстания декабристов, и само слово, стоявшее на обложке, так же, как и понятие «журналистика», прижились в русском языке с «подачи» Николая Алексеевича. 1500 читателей в первый же год издания кошельками проголосовали за инициативу наследника сибирского купца. Вслед за Карамзиным Полевой считал основой процветания журнала подписку. Но подписка – это лишь коммерческая метафора заинтересованного читателя. В 30-е годы – вплоть до закрытия – тираж «Московского телеграфа» достигал 5000 экземпляров. Но если вычленить этот несомненный успех, всю первую треть того «золотого» столетия русские журналы буквально дышали на ладан, и их смерть считалась делом ближайшего года. Признать коммерчески удачной затею А.С. Пушкина с «Современником» трудно: из-за финансовых проблем последние два тома журнала Пушкину пришлось заполнять собственными произведениями. И только предприимчивый Н. Некрасов сделал журнал сверхдоходным и суперчитаемым. Тем не менее, справедливы слова Ю. Прозорова о пушкинском «Современнике»: «Журнал создал идеологию целого поколения русских людей…». Эти слова можно перенести и на советский опыт большинства изданий, несмотря на то, что каждый номер наполовину был заполнен идеологизированной мурой. Но тогда, в отличие от пушкинской эпохи, финансовая составляющая формировалась на государственном уровне. Безотказное дотирование, гарантия библиотечной подписки и распространения делали свое дело.

 

26 сентября 2019 г. в редакции журнала «Юность» шел двухчасовой разговор все на ту же тему: «толстяки» умирают – что делать? Можно было бы обратиться к фонограмме того вечера, но с тех пор произошло нечто, корректирующее ракурс. 5 ноября в Екатерининском зале Кремля на заседании Совета по русскому языку в присутствии президента известный писатель и главный редактор «Юности» Сергей Шаргунов высказал много горьких мыслей о плачевном состоянии толстых журналов и необходимости их государственной поддержки. Нет сомнений, что С. Шаргунов представит по просьбе президента толковую и обоснованную концепцию спасения. Но обращение за помощью к государству означает признание поражения другой концепции – рыночной. Редакции журналов не справились со стилем «свободного плавания». Некогда миллионные тиражи посыпались, как с горы, скукожившись в лучшем случае до нескольких тысяч. Распространение интернета только катализировало процесс. Аннигиляции в Отечестве подверглась бумажная продукция – книги и периодика. Почему, несмотря на все пророчества, этого не произошло с другими средствами массовой коммуникации? Театры явно на подъеме – и вовсе не за счет обнажения интимных частей, но вопреки ему. Кинематограф тоже постепенно вылезает из прокатной ямы. Телевизор по-прежнему смотрят в каждой семье, пусть плюясь и ругаясь. Только книги и журналы оказались на краю пропасти – или уже переступили за ее край. Что касается книг, упадок чтения «с листа» – явление мировое. Но журналы… Достаточно посмотреть статистику, чтобы убедиться: в каждом западном университете выходят сотни изданий – и не одних научных, но и художественных. Тираж еженедельного «Нью-Йоркера» зашкаливает за миллион. Почему в литературоцентричной России ситуация настолько печальна, что кажется безнадежной?

Единственного ответа здесь нет. Но по совокупности факторов следует признать, что, получив в конце прошлого века в руки сокровище, редакции в веке 21-м не нашли ничего лучше, как продолжать советскую политику, словно в обществе с 91-го года ничего не случилось. Завороженные тиражами нескольких перестроечных лет, когда потоком пошла «возвращенная» литература, многие так и не стряхнули с себя сладостного наваждения. Я убеждена, что оскудение началось именно тогда, и соблазн окончился тем, чем и должен был. Планка была поднята на недосягаемую никакой текущей литературой мира высоту. Кто способен выдержать конкуренцию с Набоковым, Газдановым, Платоновым и другими выплывшими из океана небытия титанами? Жанровая система, сложившаяся в журнальной практике в 19 веке, постепенно изживает себя. 12 романов в год сегодня не потянет никто. Повести и рассказы по-прежнему служат лишь пейзажным фоном больших форм. В то же время, например, жанр поэмы практически изгнан с журнальных полос, если это не верлибр ультрафеминистского толка и не сатира с низовыми аллюзиями. Сегодня Пушкин не имел бы ни малейшего шанса напечатать «Полтаву» в «Новом мире», а «Евгения Онегина» в «Знамени». Издательские технологии оставили журнальную селекцию далеко позади, и популярным авторам попросту невыгодно по полгода ждать публикации. Следом за выходом потенциального бестселлера подтягиваются критики. Нынешняя критика носит не экспертный, а чаще аннотационный и рекламный характер. Литературные премии приравнивают публикацию на фейсбучной стене к журнальной. Но редакции продолжают тянуть жанрово-секторную лямку.

Главный редактор «Звезды» Яков Гордин считает проблему толстых журналов искусственной. В подтверждение приводит количество просмотров «Журнального зала» до закрытия этого популярного ресурса. Но просмотры совсем не равны прочтениям. И здесь заключено либо логическое противоречие, либо некоторое лукавство. ЖЗ – платформа электронная. Так, может, пора честно признаться, что закат бумажных изданий связан с коренным переформатированием? Крах «Журнального зала» и длительные краудфандинговые попытки спасти его всем миром не вполне подтверждает железный аргумент рейтинга. Высокие рейтинги приводят, по идее, к высоким доходам. Единственное, что не нуждается в доказательствах, это неопровержимый факт: халява «Журнального зала», а не только рост почтовых тарифов, окончательно добила подписку и привычку читать «в бумаге».

Подтвердить востребованность журнальной продукции на примере библиотек в разгар «оптимизации», то бишь тотального закрытия – по 700 учреждений в год – пока возможности нет. Журналы востребованы пишущими, но не читающими. Для начинающих литераторов они продолжают играть селективную и презентационную роль. Для раскрутившихся не играют уже никакой. Любая соцсеть с лихвой покрывает любые писательские амбиции. Вот если обращения к высшей власти приведут к финансовому результату и льготная библиотечная подписка воскреснет из мертвых, тогда и проверим. Хотя пока непонятно, каким способом государство будет поддерживать негосударственные ЗАО, в которые превратилось большинство столичных журналов. Размеры субсидий увеличивать? Это меры разовые, а не комплексные. Тогда преимущество получат провинциальные издания, что было бы неплохо: по расторопности отслеживания талантов они давно опережают столичные. Но толстые «провинциалы» и так уже давно находятся на содержании местных администраций. Серьезное огосударствление СМИ, как и писательских организаций, на сегодня – полная утопия. Да и далеко не все журналы жаждут взаимодействия с государством. Лет 10 назад главный редактор ныне самоликвидировавшегося «толстяка», помнится, фрондировал: «Государство о нас не заботится? Ну и прекрасно: главное, что нас оставили в покое, все остальное можно пережить». И далеко не факт, что выжившие библиотеки согласятся пополнять фонды изданиями, обреченными на скорое списание (хранить архивы попросту негде). Многие библиотекари еще помнят кошмар советского затоваривания. И превращение библиотек в досуговые центры происходит закономерно и ожидаемо.

Исчезновение же с культурной карты, а чаще – перевод фондов в другие здания или совмещение двух и более объектов культуры связано с сокращением сельского населения. Конечно, это не объясняет стремления журнальных тиражей к нулю. И царящая в крупных городах повальная интернет-обломовщина – тоже не итоговый аргумент. Но вот драматический и одновременно духоподъемный факт: во вре­мя вой­ны подверглось разрушению 52% биб­лио­теч­ных зда­ний, однако вся страна читала Симонова, Эренбурга и Твардовского. Напомним, что в послевоенные годы выходило всего четыре (!!!) общесоюзных (толстых) журнала, и попробовал бы кто-нибудь взрыднуть по этому поводу! Зато другие «толстые» – книги – находили повсеместный и высочайший спрос. Будем честны! Массовый читатель покинул библиотеки не в 90-е и не в «нулевые», а в 60-е годы прошлого столетия. Как купил первый телевизор – так и покинул! Теперь что же – интернет запретить, чтобы поднять тиражи? Или все-таки, вспоминая Жванецкого, в консерватории надо что-то подправить?

Ситуация все больше напоминает пьесу Артура Миллера «Смерть коммивояжера», где разъездной агент Вилли Ломен, маленький человек, домик которого окружен небоскребами, умом понимает, что ему крышка и полный абзац, но в воображении продолжает строить воздушные замки.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Марина Кудимова

Родилась в Тамбове.Начала печататься в 1969 году в тамбовской газете «Комсомольское знамя». В 1973 году окончила Тамбовский педагогический институт (ТГУ им. Г. Р. Державина). Открыл Кудимову как талантливую поэтессу Евгений Евтушенко. Книги Кудимовой: «Перечень причин» вышла в 1982 году, за ней последовали «Чуть что» (1987), «Область» (1989), «Арысь-поле» (1990). В 90-е годы прошлого века Марина Кудимова публиковала стихи практически во всех выходящих журналах и альманахах. Переводила поэтов Грузии и народов России. Произведения Марины Кудимовой переведены на английский, грузинский, датский языки. C 2001 на протяжении многих лет Марина Кудимова была председателем жюри проекта «Илья-премия». Премия названа в память девятнадцатилетнего поэта и философа Ильи Тюрина. В рамках этого проекта Кудимова «открыла» российским читателям таких поэтов, как Анна Павловская из Минска, Екатерина Цыпаева из Алатыря (Чувашия), Павел Чечёткин из Перми, Вячеслав Тюрин из бамовского поселка в Иркутской области, Иван Клиновой из Красноярска и др. Собрала больше миллиона подписей в защиту величайшего из русских святых — преподобного Сергия Радонежского, и город с 600-летней историей снова стал Сергиевым Посадом. Лауреат премии им. Маяковского (1982), премии журнала «Новый мир» (2000). За интеллектуальную эссеистику, посвящённую острым литературно-эстетическим и социальным проблемам, Марина Кудимова по итогам 2010 удостоена премии имени Антона Дельвига. В 2011 году, после более чем двадцатилетнего перерыва, Марина Кудимова выпустила книгу стихотворений «Черёд» и книгу малых поэм «Целый Божий день». Стихи Кудимовой включены практически во все российские и зарубежные антологии русской поэзии ХХ века

Оставьте комментарий