*  *  *

Избавь меня, Господь, от суеты,
Оставь мне это поле и цветы,
И озеро, где брызгаются дети,
И поцелуи краденые эти,
И на косых лучах висящий лес,
И все. Поскольку времени – в обрез.

 

           *  *  *

Дальнего леса размытая сажа,
Белое поле, жухлый тростник.
Наполовину душа из пейзажа
Соткана,
наполовину из книг.

Правда ведь, мы уже где-то видали
Снег по колено, мерзлый люпин,
Небо, расчерченное проводами
И над железной дорогою дым.

Правда, ведь мы уже видели где-то
Снег, выбегающий под фонарем –
То ли Одилия, то ли Одетта,
Черен кустарник, партер покорен.

Мы же видали – строем, как зеки,
В сером шагают столбы без числа.
Будки, заборы, сараи-калеки,
Сжатые губы, замерзшие реки,
Лает надрывно верный Руслан.

Что-то разлито в воздухе вдовье –
По озерцам, засохшим хвощам,
По полю, по облаков изголовью.
Сердце сжимается странной любовью,
Тою, что Лермонтов нам завещал.

 

            *  *  *

Как же вышло так нелепо –
Повернулась жизнь кругом –
К керосинке, к пайке хлеба,
К еле видной лунке неба
С мокрым звездным поплавком.

Крутанулась и вернулась –
В паспорте лиловый штамп,
А свобода ваша – дурость:
Вновь – петля пеньковых улиц,
Вновь – голодный Мандельштам.

И бояре кличут к бою,
Как наелись белены,
Слышишь флейты и гобои?
Только мы, дружок, с тобою
Все пьяны и влюблены.

Что нам злоба, что нам ярость,
Чьи-то бредни и чины,
Что нам юность, что нам старость, –
Только нежность нам осталась
Среди будущей чумы.

Свет вечерний скуп и редок
Над заснеженной стерней.
Только елки напоследок
Черные знамена веток
Наклоняют над страной.

 

             *  *  *

Давай, как будто это оттепель
И снег раскисший, а не грусть,
Давай, как будто ничего теперь,
Тебя утратив, не боюсь.

Пруды под призрачными ивами
Стоят, продрогшие до дна.
Давай, как будто оба живы мы
И веселы – не я одна,

Как будто ты губами жадными
Уже нашел меня во сне.
Звезда подрагивает жабрами
В своей колючей полынье.

 

              *  *  *

Елки держат снег на вытянутых руках.
Заблудился кустарник в складках ночных рубах,
И ручьи уснули в стеклянных своих гробах,
А тепло осталось лишь на твоих губах.
Магазин закрылся, улица опустела.
Дети тащат санки домой – накатались с гор,
Пролетает поезд – блестящ, говорлив и скор,
Наступают сумерки – наискось – на забор,
На дорогу, на важный трактор, и разговор
У калитки перетекает в спор,
Кипяток в цветастую чашку, и тело – в тело.
На торчащем месяце, как на крюке – пальто,
Повисает облако. Нас не найдет никто.
И метель поднимается: в голых ветвях гнездо,
Магазин, и почта, и все, что случилось до
И случится после когда-нибудь – тонет в белом.

 

           *  *  *

Набери  меня, как проснешься, –
Ну, конечно же, наберу.
Громыхая, трамвай пронесся,
Спит река в голубом пару,
И на всей земле, по периметру –
Набери меня, набери меня!

Долго, тщательно, как наборщик
Набирает, шепча, букварь,
Набери меня – больше, больше,
Как прохожих – сырой бульвар.
Назови ты меня по имени,
Безымянную, – набери меня!

Словно армию, словно скорость,
Набери меня – словно хворост,
Воду – плещется по ведру,
Чистый воздух – поглубже в грудь.
Набираешь – слетают саночки,
Разгоняясь, со снежных гор,
И врезаются голоса наши
В самый дружный на свете хор –
От Архангельска и до Римини –
Набери меня, набери меня!

 

            *  *  *

Зима тряхнула рукавом –
И выпали дома, троллейбусы,
Собачий лай, трамвайный звон
И дым – стоит и не колеблется.

Из вышитого рукава
Поплыли улицы, как лебеди,
Остроконечные слова
И круглые – как будто нехотя,

Зеленые грузовики
И блик на пуговке надраенной,
Ушанки, варежки, штыки,
Ларьки и рынки на окраине,

И комната, где двое спят,
И свет, блуждающий по мебели,
И дни, повернутые вспять –
Как будто не было.

 

         *  *  *

Знаешь, когда Господь
Солнце погасит, рапсод
Последнюю песню споет,
Когда пионер с трубой
Нам сыграет отбой –
Я хочу быть – тобой.

Знаешь, когда Господь
Небес голубой испод
С буквами звезд на нем
Свернет до лучших времен
В свиток тугой –
Я хочу быть – тобой.

Рукой, впалой щекой,
Зачеркнутою строкой,
Голосом, жизнью всей,
Ниткой гусей,
Натянутой над Невой,
Смуглой землей, травой.

Я не хочу вдвоем:
Два – это грех,
Два – это рана, разлом,
Бегство и руки вверх,
Топот, затвор, конвой.
Я хочу быть – тобой.

 

            *  *  *

Любовники друг друга раздевают –
Как будто бы конверты разрывают,
Нащупывая теплое письмо,
Которое читается само.
Они себя друг другу посылают,
Как в первый раз – и прошлое стирают,
И вынимают легкие тела,
Чтоб до утра читать их – добела.
И голое письмо или записку
Они к глазам подносят близко-близко,
Не выпуская из дрожащих рук,
И щурятся – ведь каждый близорук.
И губы их сливаются, читая,
Вороньих букв невидимая стая
То кружится над ними в темноте,
То оседает где-то в животе.

 

          *  *  *

Небо августа в птицах и проводах.
То сорока трещит, воровка,
То белье, прополоскано в трех водах,
Задыхается на веревке.

Маршируют солдатики, командир
Затянул ремешки тугие.
По такому небу ты уходил
От меня в небеса другие.

По такому небу уйдет страна,
Уводя за собою лучших:
Вот моя вина, вот твоя вина,
Вот заборы в кустах колючих.

Победят ли нас, победим ли мы –
Не имеет уже значенья.
На далекой площади у Косьмы
С Дамианом поют вечерню.

Полыхнуть, как свечки, сомкнуться в круг –
Только времени не осталось.
Наклоняя облачную хоругвь,
За ворота выходит август.

 

            *  *  *

Вы жили под чужими именами,
Вы отчество на родину меняли,
Но древний страх в десятом позвонке
При стуке оживал и при звонке.
И сон ваш был прерывистым, неровным,
Заполненным погоней и погромом
И белым пухом вспоротых перин.
Наутро вы глотали аспирин
И говорили – может быть, простуда,
Но холодом на вас несло оттуда,
Где гордо едет в колеснице Тит,
И где казак с нагайкою летит –
Рука в крови – мимо беленой хаты.
Но, услыхав в троллейбусе: «пархатый!»,
Вы опускали тихие глаза –
Как будто надавив на тормоза.

Вы жили под чужими именами
И отчество неловкое сминали,
Срывали – как потертое пальто,
Чтоб не подумал кто-нибудь – не то.
А помните, когда вы уезжали,
За вами даль бежала в серой шали
Заштопанной – не зная ни иврит,
Ни идиш – только плакала навзрыд.

 

           *  *  *

Вот он, модерн, глаза зеленые,
Лица мучительный овал.
Вьюнок, осока. Губы сонные –
Болотный бог поцеловал.

Цветут зарницы революции,
Тихи, несбыточны, легки,
В пролетке – дальше, чем до Слуцкого,
На Охту или на Пески.

Потеют штукатур и кровельщик,
Над туфелькой струится шелк –
Ан вытекла из шеи кровушка,
Едва моргнул – и век прошел,

И к Вологде прижалась Вытегра,
Осиротевшая Нева
Негромко охнула и вытекла
Из акварели Бенуа.

На стенах – в копоти, в испарине –
То цаплю встретишь, то жука,
Как будто взяли дочку барина
И выдали за мужика.

Смотри, как тошно ей, как плохо ей –
Разбит фонарь, заплеван пол,
И легкий венский стул – эпохою
Застыл – как мертвый богомол.

 

              *  *  *

Не надейся на сильного мужа, поэт,
Он помрет, и растает его силуэт
И вернется, откуда пришел он,
Станет глиной, песчаником желтым.
Не надейся на друга – в квартире пустой
Никогда не расслышит он музыки той,
Что тебя поднимает ночами, –
И твоей не разделит печали.
Что ты шепчешь на празднике в тесном углу,
Как Наташа Ростова на первом балу –
Потанцуй же со мною, читатель,
Мой слагатель и мой вычитатель! –
Видишь, он уплывает в мазурке с другим,
Как по синему морю – по залу круги
Среди парочек пестрых и разных, –
Только не для тебя этот праздник:
Не к нему прибегай, как к началу начал,
А к Хозяину музыки – кто по ночам
Запирает твой город кирпичный
То басовым ключом, то скрипичным,
Кто тебя предоставит лентяйке-судьбе,
А захочет – читателей слепит тебе
Из песка, из картона, из хлама,
Из камней – как детей Авраама.

 

                 *  *  *

Пожалей нас, Господи, пожалей,
Не оставь с ворами да палачами
Коротать свой век, поводить плечами
От озноба и становиться злей.

Пожалей Ты нас, прошепчи “люблю”
Хмурым, злым, хитрожопым и краснорожим,
Перекошенным от обиды, “Можем
Повторить!” – повторяющим во хмелю.

От Твоих дубрав мы оставим пни,
И от воздуха – скрежет и гул надсадный:
Вот такие кричали тебе осанну,
А потом рычали – распни, распни!

Ты же тех простил – так прости и нас,
Мы же тоже не ведали, что творили,
Вот и смотрим на́ небо в клубах пыли –
Не летит ли сияющий Твой спецназ.

 

2 Responses to “Татьяна ВОЛЬТСКАЯ. Снег, выбегающий под фонарем…”

1. Надежда says:

   January 12, 2021 at 11:15 am

   Читать, чтобы не быть стадами и овцами, читать и думать, а жизнь уходит, слова просто обжигают

   Reply
2. Ирина says:

   January 12, 2021 at 4:59 pm

   Трепетно ,сильно,смело,по женски,в поиске безграничности

   Reply