Пролетели года. Только память
грузом времени не сокрушить.
Я израненными стопами
в лабиринте твоей души
все блуждаю. Менял ты личину
маскарадно – то ангел, то бес –
в очередности беспричинной
мизансцен, монологов без.
Божий промысел: ада иль рая
удостоить двуликую жизнь.
На картине былого играют
Светотени твоей души.

           «Напиши обо мне, напиши…
Выдумываешь каких-то  героев, мучаешься, вынашиваешь их характеры, жизни, судьбы.
Меня же не нужно выдумывать и вынашивать.  Правда-правда…»
Она раскачивается на старом венском стуле в такт маятнику огромных настенных часов.
–  Как ты вошла сюда?
Я села в кровати и поняла, что без таблетки не обойтись – голова болела хорошо знакомой, родной, понтийпилатовской болью. Вчера моя квартирная хозяйка что-то говорила мне о том, что сдала вторую комнату на два месяца, а я и забыла…
–  Через стену просочилась. Через  стену, – в голосе  её нет и намёка на шутку. Похоже, что она действительно просочилась сквозь рыхлую, пористую желтизну  ракушняка; из него сложен двухэтажный дом на улице Мачтовой, в котором я снимаю комнату.

Читать дальше 'ЛЮДМИЛА ШАРГА ● КРЫЛО ВЕЧНОСТИ ● ПРОЗА'»

Дождь. Я знаю, это мое утро; день, начинающийся с шороха капель, разбивающихся о жесть карниза, с бледного сумрака, остужающего комнату. Бессонница превращает разум в горячую липкую кашу, в месиве которой мысли вязнут, так и не успевая созреть. Бессонница принадлежит ночи – вместилищу кошмаров, раздирающих на ошметки мой воспаленный мозг; оборотни тьмы не спят, они останавливают ток крови, оставляя в пространстве комнаты пунктир невидимых глазу следов, и ты бьешься в судорогах, корчишься от бессилия, потому что не можешь унять вырвавшихся из чернильной темноты демонов, исчадий ада, заключенного внутри твоей собственной души. Но вакханалия утишается, чуткие уши незваных гостей уловили монотонный успокаивающий стук – вестник дождливого утра, когда просыпающийся инстинкт гонит меня наружу, в сырость и слякоть города, а сладостное предчувствие близости с незнакомой женщиной леденит разжижившуюся кровь. В зеркале, прилепившемся к дверце шкафа, холодное отражение рассвета тонет в искусственном свете люминесцентной лампы, а тень, скользнувшая по стеклу, – это моя тень, живущая отдельно от других теней, мечущихся в испуге по стенам и потолку. Сегодня – пиршество тварей, заселивших мой мозг, танец бестелесных гурманов, питающихся чужим испугом. Читать дальше 'НАИЛЬ МУРАТОВ ● ЧЕЛОВЕК ДОЖДЯ ● ПРОЗА'»

Я тогда была начинающим библиотекарем, свежевыпеченной булочкой из бруклинской пекарни Пратт институт. После торжественного получения звания магистра по информатике (надо же – это вам не Советский Союз, где, чтобы стать библиотекарем, требовался всего-то диплом института культуры или библиотечного техникума) меня сразу же перевели в другую библиотеку, чуть посолиднее и подальше от дома. Это чтобы не очень-то привыкала к месту и на нем не засиживалась, а официально – для приобретения опыта работы в новом районе с более разнообразной клиентурой. Ох, и страшно мне было в первый день! Со страху приехала я на полчаса раньше. Дверь мне открыл мужчина средних лет приятной наружности. В его порывистых движениях было что-то мягкое, женственное. (Потом словоохотливые коллеги объяснили, что он gay.) Приятного мужчину с женским отливом звали Тимоти. Читать дальше 'ЕЛЕНА ЛИТИНСКАЯ ● ГАИТЯНИН ● ЗАПИСКИ БИБЛИОТЕКАРЯ'»

Позвони, позвони в небеса.
Вдруг ответят тебе голоса
тех, кто, плюнув на силы земли,
в облака превратил корабли.

Погляди, погляди как ветра
обжигают собой кливера,
и куда бы не плыл капитан –
и внизу и вверху – океан.

                                                              Подержись, подержись за канат.
                                                              Иногда корабли якорят,
                                                              чтоб, от суши уставши, душа 
                                                              к ним, туда поднялась – подышать…

Читать дальше 'ЕВГЕНИЯ КРАСНОЯРОВА ● «ПОЗВОНИТЬ В НЕБЕСА» ● СТИХИ'»

           ПОПЫТКА РОМАНА

– Любимая! Если бы ты знала… – говорил он и обнимал воздух. Упругие груди, нежный живот и всё, всё… А она своими сильными ногами охватывала его поясницу и крепко прижимала к себе.

Мешало многое. Её замужество, дочка, привязанная к отцу. О своих он знал только то, что они есть, и даже догадывался, где. Иногда телефон доносил какую-то смесь русского с английским, но с каждым годом всё медленнее и глуше. Он пил забвенье из винных бутылок и кропал мелкие жалобы Небесам, безнадёжные и неубедительные.

Вспоминается поездка в Петергоф – ливень, мороженое. Речной трамвайчик причаливал прямо к Большому Каскаду. Перед поездкой в Крым она поцеловала его в первый раз. Вёсны, как всегда, обещали и обманывали, зимы приходили и не кончались.

Читать дальше 'ВЛАДИМИР ХАНАН ● РАССКАЗЫ'»

В каждой хорошей истории есть своя музыка, иногда громкая, иногда едва слышная. Эта история написана в ритме танго. Там-там-там-та, та-ри-ра-ра-та! Вы начинаете танцевать в открытой позиции, между вашими телами столько воздуха, целый космос. Постепенно, танцуя, давая волю своему телу, ничего не форсируя, вы сближаетесь, вы двигаетесь все более слитно, вперед и назад, влево и вправо. Вы молчите, ваши ноги, колени, бедра, локти, они говорят. Кавалер наступает, дама отступает, подается его напору; он отступает, она, печатая шаг, летит за ним, пространство между ними то увеличивается, то сокращается, оно дышит вместе с ними, в ритме танго. Та-рам-пам-пам! Наконец пара достигает полной синхронности и только в этот момент тела сливаются в одно целое. Четырехногое счастливое животное движется по площадке, щека к щеке, душа к душе, музыка следует за ним. Оно прекрасно. Что может быть лучше? это как если бы вы встретили человека, и он вам подходит, все у вас с ним хорошо и замечательно, жалко только, что мало, а тут оказывается, что он еще и говорит по-французски: увидел на улице уличного музыканта-француза и заговорил с ним, и тот понимает и отвечает. Значит, точно, говорит! Ну вот, какая радость, еще и это. Так и танго..

Читать дальше 'НИНА БОЛЬШАКОВА ● ВИШНЕВЫЙ ЛИКЕР ● ПРОЗА'»

Утро, июль жесток, на плечах вода: в каждой прозрачной капле звенит хрусталь. Память о прошлом просто нельзя отдать. Знаешь, а я умею считать до ста. Десять, ловить в ладонь тополиный снег. Солнечно, ты играешь с соседским псом. Все будто понарошку, почти во сне: сонно из моря выйти, лечь на песок. Двадцать, греметь посудой, держать в руках твой телефон – подарок, письмо без дат. Завтра ты уезжаешь, ну что ж, пока – я не умею плакать, но буду ждать. Жарко в постели, тридцать, который час? Томно вдохнуть и выдохнуть вязкий дым. Завтра твой поезд? Ладно, когда встречать? Кошке купить игрушку, себе – еды. Сорок, привет, морщины, прощай, вино, пиво и сигареты – уже нельзя. После тревожной ночи забыться сном. Ты не приехал, завтра иду к друзьям. Пасмурно, пятьдесят, говорят, пора волосы в косы, юбки почти до пят. Здравствуй, да, очень рада, ты тоже рад? Я так устала ждать тебя, шестьдесят. Семьдесят, девяносто – не ты, не здесь. Память о прошлом – слишком плохой остов. Я такая счастливая, что ты есть. Я такая счастливая. Точка. Сто.

Читать дальше 'КСЕНИЯ АЛЕКСАНДРОВА ● "Аз, буки, веди…" ● СТИХИ'»