Сергей КУЗНЕЧИХИН. Перекати-счастье
ДЕЛЬТУЛА
Гамлету Арутюняну
Редкозубый остяк, грея рюмку в руке,
Плел нам байки о дивной тайменной реке.
И звенели бутылки на узком столе…
Протрезвели уже на пути к Дельтуле.
Если входишь в порог — шест надежней весла.
Удержаться в струе, чтоб она пронесла
Меж камней, а не то — где скула, там скала,
Развернет поперек… и прощай Дельтула.
Плесы ластились к лодке, манили к теплу,
Но их лень отдаляла от нас Дельтулу.
Мы спешили, мы гнали, срезая углы,
Не терпелось быстрее испить Дельтулы.
А она, как сквозь пальцы, сквозь горы ушла,
Посмеялась над нами река Дельтула.
Заслонилась дождем, за туман заплыла,
Или в небо сбежала от нас Дельтула?
И погас наш костер, и остыла зола.
Лишь в распадках, как эхо, неслось: “Дельтула,
Дельтула, Дельтула…”
Неужели река
Родилась из похмельной слезы остяка?
ПОРОГ
Когда бы не камни, река онемела,
И то, что за день рассказала река мне,
Она бы за век рассказать не сумела –
Когда бы не камни, когда бы не камни.
Легко одолев травянистые мели,
Расслабленно плыли мы ласковым плёсом
Туда, где, казалось, скучали таймени
По нашим веселым уловистым блеснам.
Почти что вслепую – реки повороты
Причудливей чем у любого лекала.
Но вот, настороженно, словно ворота,
У берега встали щербатые скалы,
Поросшие редким корявым багулом.
Еще поворот. Берега – на суженье.
А дальше – густым нарастающим гулом
Порог заявил о своём приближенье.
Так зверь отгоняет пугающим рыком
Врага от своих несмышленых детишек.
Орлан, над распадком ручьями изрытом,
Степенно круги свои мрачные пишет.
Река все быстрее. Давно ли плелись мы,
А здесь уже ветер упругий и свежий.
Над камнем струя пролетает по-лисьи
И давит валун, обхватив по-медвежьи,
Вода взбешена, что валун неподвижен,
Ревет, так, что мы уж друг друга не слышим.
Круги у орлана все ниже и ниже,
А кедры на скалах все выше и выше.
Быстрее, быстрее. Вон хариус черный
Взлетел над чистинкой и канул, как камень.
Промокли тельняшки и в пене лодчонка,
А речка по глыбам скачками, скачками.
Несет нас, и по сердцу эта игра нам, –
Лихая с лихвою, но чистая сила.
Мы знали, что здесь не бывает стоп-крана.
Ну вот и допрыгались – шест закусило.
Нас вертит поток и мокры наши лица.
Капризы реки и удачи капризы…
Не верил – поверишь
И станешь молиться.
А берег, как локоть, который так близок.
КАДРЫ, НЕ ВОШЕДШИЕ
В «КИНЕМАТОГРАФ» Ю. ЛЕВИТАНСКОГО
Льдом затянуто окно,
Белый снег на черных ветках,
Дым печной разбавлен ветром ––
Черно-белое кино.
В черных валенках старик,
Шапка, траченная молью,
Снег пушистый гасит скрип ––
Черно-белое, немое.
Снег искрится, бьет в глаза.
След за стариком неровен, ––
Вышел, пойло дал корове
И собаку отвязал.
И назад. В избу. В тепло,
С торопливостью улитки…
Сколько снега намело
От порога до калитки.
ТУНГУССКИЙ МОТИВ
Икону в праздничном углу
Прикрыли байковой портянкой,
А сами на чужом полу
Расположились. Злобно тявкает
Хозяйский пес, рычит на дверь,
В которую вошли без страха
Самец и самка, чует зверь
Густой дразнящий запах паха.
А пол холодный. Пол скрипит.
Иконочку, на всякий случай,
Прикрыли и разлили спирт
Противный (теплый и вонючий),
Разбавленный напополам.
Мы не в ладу с сухим законом –
Привыкшие к чужим углам
И не привыкшие к иконам.
А здесь подделка – ну и что ж –
Откуда взяться настоящей?
И между нами тоже ложь
Безбожная – и даже слаще.
А стекла забивает гнус
Густой, что даже штор не надо.
Мне говорил один тунгус,
Что вера их не знает ада.
Им легче лишь на беглый взгляд,
А мы полны другой надеждой.
И этот дом на спуске в ад
Не станет долгою задержкой.
Который день тайга горит.
До неба дым. Глаза слезятся.
А где-то там метеорит
Уже давно готов сорваться.
ЛЕСНОЕ ОЗЕРО
Ручей, как детская ручонка
Тянулся к озеру. Туда,
Где, в небо глядя обречённо,
Лежала жирная вода,
Прокравшись между частых кочек,
Пытался пятки щекотать
И тряс над ухом колокольчик,
Но озеру хотелось спать.
Оно его не замечало
И, отражая облака,
Лишь изредка чуть-чуть качало
Ресницами из тростника.
БИЧ
Перекати-поле.
Если б ноги ныли –
На душе мозоли
Кровяные.
Щепка – по теченью,
А листва – по ветру.
Не для приключений
Мечешься по свету.
Катишься покорный,
Только с виду вольный.
Не пускаешь корни, –
Вырывать их больно.
Долго ли надежде
Выдать обещанье –
Встречи по одежде,
По уму прощанья.
Если хочешь – кисни
Там, где ты посеян.
От хорошей жизни
Не сбежишь на Север.
Дальше – больше.
Только
Сколько можно дальше?
Мечешься без толку,
Поседевший мальчик.
И все чаще боли
В душу зло стучаться.
Перекати-поле.
Перекати-счастье.
* * *
В темноте все кошки серы.
А в тумане город сер.
Самолеты повисели,
Хоть бы плохонький присел.
Улетели, спутав карты,
Нас оставив на мели,
С глупой шуточкой про нарты,
(Остроумней не могли).
И затрепаненькой шутки
Нам хватило кое-как
Скоротать вторые сутки,
А потом нахлынул мрак.
Тяжелели наши души,
Головы мутил туман.
Слово – суше. Уши – глуше,
И чувствительней карман.
И все меньше, меньше веры
В близкий локоть и плечо.
В темноте все кошки серы,
Ну а кошки-то причем?

Об Авторе: Сергей Кузнечихин
Рожден 14 июля 46 года в поселке Космынино под Костромой. После окончания химфака Калининского политехнического института выбрал на распределении самую восточную точку –– г. Свирск (Иркутская обл.) потом перебрался в Красноярск. Первое стихотворение напечатал еще школьником. Первая книжица (24 стр.) вышла в Красноярске (в 33 года). Прозу стал писать после женитьбы (в 30 лет). Первый рассказ напечатал в 1981 году в альманахе “Енисей”. Первая книга прозы вышла в издательстве “Советский писатель” (в 44 года). В политической жизни участия не принимал, ни Ленинских, ни Сталинских ни Букеровских премий не получал. Но за рассказ «ТЕПЛОЕ МЕСТО» браконьеры славного города Туруханска премировали пудовым осетром. Печатался в “Литературной газете”, в журналах: “Арион”, “Дальний Восток”, “Дети Ра”, “Сибирские огни”, “День и ночь”, “Киевская Русь”и др. Выпустил поэтические сборники: “Жесткий вагон” (79), “Поиски брода”(91), “Стена”(92), “Похмелье”(96), “Неприкаянность”(98), “Ненужные стихи” (2002) “Дополнительное время” (2010) и четыре книги прозы: “Аварийная ситуация”(90), “Омулевая бочка” (94), “Где наша не пропадала” ( 2005), “Забавный народ” (2007). Принимал активное участие в становлении журнала “День и ночь” и книжной серии “Поэты свинцового века ”, был составителем сборников А. Барковой, А. Тинякова, Н. Рябеченкова, А Кутилова. Собрал антологию любовной лирики “Свойства страсти”.