Лев ПОРТНОЙ. Поэт и сад. О фотопоэзии Лидии Григорьевой
По словам Лидии Григорьевой:
Сад раскрылся, как книга,
Где цветы — письмена.
А вот Александр Иличевский разворачивает этот образ в прозе: «Сад для поэта символизирует сущность искусства. Художник возделывает свой клочок смыслов, в этом он истинный земледелец, использующий гумус текстов, выращенных до него».
Неисчерпаемая тема — сад. Мне посчастливилось одному из первых видеть фильм Лидии Григорьевой «Иерусалим Сада Моего». Фильм произвел сильное впечатление. Но в те минуты я находился в плену очарования. Мы только что пили чай, пили вино в том самом саду, любовались цветами, а бросая взгляды поверх кустов и поверх рощи, сбегавшей вниз, любовались панорамой Лондона. Мы… наслаждались? Конечно же, нет! Сад Лидии Григорьевой — это Сад воспарения! Фильм «Иерусалим Сада Моего» — тому свидетельство.
Но появилось сомнение: будет ли воспринят фильм вне камерной обстановки, за пределами источника вдохновения и героя фильма — того самого сада.
Позднее я был приятно удивлен, когда в Москве, по недоразумению опоздав на просмотр, с трудом нашел свободное место в зале. Лидия Григорьева совершила большой вояж со своим фильмом. В Санкт-Петербурге, в Казани, в Тбилиси, — везде повторялась та же картина: полные залы и сотни людей, выпавшие из времени и пространства, всецело поглощенные магией образов и голосом автора.
Впрочем, чему удивляться? С той минуты, как некогда дикая женщина украсила вход в пещеру зелеными ветками, или, если угодно, с того момента, как своевольная Ева сорвала яблоко, сад остается пределом желаний человека. Пусть не всегда осознанных. «Сад — утешительное убежище для неявных, едва прозреваемых нами незримых сущностей», — говорит Лидия Григорьева (Лидия Григорьева «Иерусалим Сада Моего»).
В искусстве сад давно стал неисчерпаемым образом; метафорой, смыслы которой неисчислимы. От садов Гесперид до «Плачущего сада» Пастернака, от сада желаний Омара Хайяма до великих, прозрачных садов Иосифа Бродского. От золотых яблок, похищенных у богов, до белых яблок, принесенных в дар богам. Постигает эти смыслы и Лидия Григорьева:
Отставив стул, он вышел в сад
заснеженный, заледенелый,
еще на клавишах лежат
его догадки и пробелы.
Зачем господствуют над жизнью
задуманные кем-то звуки:
непостигаемые числа
невычислительной науки.
(Лидия Григорьева «В холодной комнате пустой…»)
Сад – это место первоначального обитания и последнего приюта человека. Первым был Эдем, последнюю обитель человек творит сам.
Николай Бердяев в грехопадении видел величие человека. Наделенный свободой воли, человек дерзнул покинуть Эдем. Столь же величествен человек, дерзающий возделать Эдем на земле. Сад – это либо еще один акт грехопадения, либо попытка искупления. Выбор за садовником. Он волен бросить новый вызов Творцу и создать сад наслаждений, где в праздности и излишествах обрастет шерстью и будет скакать на козлиных ногах.
Но также человек волен создать сад воспарения, сад благодати, сделав шаг в постижении замысла Творца, подчинив свое творчество божественной воле. Такой сад плывет над миром вне времени, вне пространства. Именно таков сад Лидии Григорьевой – в стихах, в фотографиях, в фильме, в новом, созданном Лидией Григорьевой жанре фотопоэзии. И возле ее дома в Лондоне.
Об этом говорил Якоб Беме: «Это есть тот сад, в котором обитают и прогуливаются ангелы и зреют небесные плоды». (Якоб Беме «Аврора, или Утренняя заря»). Когда в своем саду в окружении своих цветов-ангелов Лидия Григорьева читает стихи или рассказывает о своих гостях, великих современниках и просто замечательных людях, время и пространство теряют значение. Голос Лидии Григорьевой перекликается с голосами великих предшественников, вместе они обращаются к слушателю, нынешнему и будущему.
Строка всплывает тихо, как ладья,
По воле Бога, по вине дождя.
(Лидия Григорьева «Стихи для чтения в метро»)
«Кто тебе господин? За чьим это садом ты смотришь?» – вопрошает Гомер (Гомер «Одиссея»; перевод Викентия Вересаева). «Все это не мое – а Божье», – отвечает Лидия Григорьева («Иерусалим Сада Моего»).
Вечная печаль о потерянном рае перекликается с вечной темой возвращения в сад. Эта метафора повторяется в разных культурах у разных народов, разделенных океанами. Обратимся еще раз к Гомеру. Старый Лаэрт узнал своего сына только после того, как Одиссей напомнил о прогулках в саду в далеком детстве.
Ну, а теперь перечислю деревья, которые ты мне
Некогда в этом саду подарил. Мальчишкою был я,
По саду шли мы с тобой. И о дереве каждом тебя я
Спрашивал. Ты мне его называл и о нем говорил мне.
Груш тринадцать и яблонь мне десять тогда подарил ты,
Сорок смоковниц; еще пятьдесят мне рядов обещал ты
Лоз виноградных, плоды приносящих весь год непрерывно, –
Если только погода ниспослана будет Кронидом.
Так он сказал. У Лаэрта ослабли колени и сердце…
(Гомер «Одиссея»; перевод Викентия Вересаева)
Джеймс Джордж Фрезер в «Золотой ветви» показывал, как у разных туземных народов действует запрет на вход в сад для бесплодных женщин. Зато во многих племенах верили, что родившая ребенка женщина своей заботой непременно умножит урожай многократно. В христианской традиции сад становится одним из символов Богородицы с младенцем.
Вернуться в сад для одних означает возвращение к Богу, для других – возвращение к себе: в любом случае это возвращение к светлому и доброму, это восстановление гармонии в душе, обретение сада внутри себя.
В этом городе ни деревца, ни сада,
здесь и воздух тяжелее самосада.
(Лидия Григорьева «Столько за зиму тепла во мне скопилось…»)
«Самосад» – это крепкий самодельный табак. Его с горечью ощущает в городском воздухе человек без сада в душе. «Я всегда очень любил сады, любил зелень. Но во мне самом нет сада. Высшие подъемы моей жизни связаны с сухим огнем. Стихия огня мне наиболее близка. Более чужды стихия воды и земли. Это делало мою жизнь мало уютной, мало радостной», – признавался Николай Бердяев. (Н.А. Бердяев «Самопознание»). Потому велик тот человек, который несмотря ни на что продолжает возделывать сады – в прямом и переносном значении слова.
Целый день сумасшедший садовник
строил клумбу, троил ремесло.
Утром вышел он в сад — и следов нет:
все бурьяном крутым заросло…
Сумасшедший — не умалишенный,
с белым светом не чуя родства,
он стоял со свечою зажженной
над развалинами божества.
И светилось в руке заскорузлой,
и сияло средь белого дня,
нелогичный пейзаж среднерусский
освещая и душу садня.
(Лидия Григорьева «Сумасшедший садовник»).
Фильм «Иерусалим Сада Моего» Лидия Григорьева создавала в Лондоне, в своем саду, окруженном прекрасной рощей.
«…Я познакомился с английским парком, стиль которого определен не подчинением природы человеческому замыслу по преобразованию ландшафта, но соподчинением творческого начала человека природному замыслу Творца», – рассказывает Александр Иличевский.
Созидание сада как искупление невозможно без осмысления, без раздумий, без постижения, – действий, сопряженных с печалью.
Я вышла в сад, а птицы смолкли…
записала Лидия Григорьева. И тут же:
Сад склонился к земле, отягченный
Тяжкой думой о близкой зиме.
Или:
Смеркается зачем в садах Эдема?
Неужто и в раю бывает ночь?
(Лидия Григорьева «Стихи для чтения в метро»).
Хочется верить, что в раю ночи не бывает. Но бывает ночь в рукотворном саду, поскольку как бы ни были чисты помыслы, а ошибки неизбежны. И только тот, кто ищет, кто оступается, но поднимается вновь, становится любимым учеником Творца. Как пройти достойно свой путь, постичь хочет каждый. Верно, здесь и кроется секрет необыкновенно высокого интереса к фильму Лидии Григорьевой, в котором нет лихо закрученного сюжета, а есть красота, лирико-философские метафоры и вдохновенный голос автора за кадром.
Блажен тот, кто по утрам из дома выходит в сад, кто успевает оглянуться, кто произносит волшебные слова: «Сегодня много Ангелов в саду», – и с улыбкой идет дальше.
КРАСНОЕ МОРЕ
Я видела подводный Божий мир!
В коралловых садах гуляли рыбы,
похожие на бабочек и птиц. И рыба-Ангел
сияла оперением меж них. Не верилось,
что это может быть со мной при жизни,
а после смерти я не заслужила
воочию – в упор – увидеть рай…
Сквозь толщу вод струился свет небесный.
Бродячий целлофановый пакет
за рифы зацепился – и свисал,
светился, как неоновая рыбка:
паломник вечности – нетленный негодяй!
Толпа прекрасных рыб перетекала.
под сводами, под кронами кораллов,
из сада в сад струилась и текла,
и множилась, и становилась гуще.
В морских мирах,
в подводных райских кущах
плыла ли я – пылала ли в бреду?
“Сегодня много Ангелов в саду…”
ЗВЕЗДНЫЙ САД
Чтобы заниматься садом,
нужно быть звездочетом,
оттого и не спят садовники по ночам,
мучимые учетом,
особенно, если это личное их чудачество
и все чувства растрепаны и разогреты,
тогда уж им точно покажется,
что цветы невесомо парят
и маячат в пространстве,
как неопознанные кометы.
Чтобы писать стихи,
нужно цаплей стоять
на вселенском болоте,
в зеленую звездную воду
ногу воткнув по колено так,
что не оторвете,
крепко стоять, замерев,
золотое свеченье нетленных миров созерцая,
покуда цветы и птицы мимо плывут,
вращаясь волчком и мерцая.
Даже знатоку, согласитесь,
в этом космосе легко заблудиться.
Чем дальше, тем больше схожи между собою
звезды, цветы и птицы.
Как сосчитать их садовнику, если с толку сбивает
роскошное это родство и сходство?
Видимо, все-таки рядом лежат –
а также стоят или ходят –
гений и садоводство.
В августе особенно, запомните это,
в садах все растет и летает
скопом.
Тут и сгодится для призрачных нужд
одержимый садовник
с нелепым своим телескопом.
И стихоплет, и садовник –
любезна, признаюсь, мне –
праздная эта пара,
звезды считают, видишь ли,
вниз головою свисая с земного шара.

Об Авторе: Лев Портной
Портной Лев Михайлович Родился в городе Одинцово Московской области. В 1975 году семья переехала в Москву. В 1982 году окончил среднюю школу № 48 и поступил в Московский финансовый институт. Автор книг поэзии, прозы и публицистики. За период с 2005 года вышло 2 сборника стихотворений, 5 романов и 2 сборника повестей и рассказов и 1 научно-популярная книга