Вероника КОВАЛЬ. «Где же истина, что с душой едина?». О книге Ильи Рейдермана «Из глубины. Избранное» (Алетейя, СПБ. 2017)
Назвать Илью Рейдермана поэтом и философом или философом-поэтом – банально. Это неоспоримо. Только он гораздо глубже самых правильных определений. В его стихах прорываются из подкорковых глубин окрашенные в разные тона «взвеси» его натуры: то смиренная, то вулканическая, то чувственная, то умозрительная. И эти «взвеси» вступают в реакцию друг с другом и с кислородно-углекислой атмосферой жизни… Такая вот сложная поэтическая материя получается.
Нужно, полагаю, в предвкушении стихов хоть коротко рассказать читателям о Рейдермане как личности (с моей точки зрения).
Это уникальный человек. Самая отличительная его особенность: он думает. Да-да, говорю так осознанно. Его мозг напоминает гриммовский горшочек, который непрерывно варит. Но не опостылевшую кашу. Он производит мысли о высоком, непреходящем, ценном, общечеловеческом.
С любым, даже знакомом по касательной, человеком Илья заводит беседу такого уровня. Ведь ещё одна его ипостась – проповедничество. Он использует для своих бесед-проповедей любые каналы: свои книги, газеты, ТВ, радио, Фейсбук, публичные встречи с читателями, очные и дистанционные культурологические семинары для молодёжи (не случайно много лет назад в «Одесском вестнике» шли его огромные, на полосу, статьи под данной мною рубрикой «Кафедра»). Такой энтузиазм – не ради пиара, а токмо из желания засеять как больше душ отборным зерном красоты и добра.
Проповедничество – слагаемое социальной педагогики. Рейдерман по природе учитель. Точнее сказать, нравоучитель. Иногда даже с перехлёстом. Люди не очень-то любят нравоучения.
Правда, он бывает и неким трикстером: хитренькая усмешка в седую бороду или язвительная эпиграмма могут так припечатать! А случается (редко!) играет в барда, выпевает свои тексты. И представьте, неплохо. У Ильи вообще всё получается, потому что он многоталантлив.
Однако какую бы форму ни приобретали его печатные или публичные высказывания, в них всегда просвечивает сильный ум – то беспощадно-аналитический, то визионенрски-провидческий.
В новой книге личность Рейдермана представлена во многих ипостасях. Стихов огромное количество, поэтому «судьба получает объём». Несомненно, это творческий «отчёт» о солидном куске жизни. В нем собраны стихи разных лет из различных сборников – «Миг», «Пространство», «Бытие», «Земная тяжесть», «Молчание Иова», «Дело духа», «Боль», «Надеяться на понимание» и других. Включены и отдельные циклы – «Музыка», «Неописуемые дни», поэма «Голоса». Не нужен контент-анализ, чтобы убедиться: уже по названиям понятна мировоззренческая основа творчества Ильи.
Как же подступиться к такому массиву материала? Как обобщить и осмыслить? Как «препарировать» его, чтобы в сухом остатке получилось на пару страниц мнение о поэтике этого автора?
Признаюсь, я немало помучилась в поисках ключа к анализу материала. И нашла. Я пришла к выводу, что нужно рассматривать тексты Ильи через призму фрактальных закономерностей поэзии как одного из его главных конструкторских приёмов.
Поскольку не все знают, что такое фрактальность, – поделюсь информацией.
Представленная книга – это некая целостность. В самом деле: наивно было бы полагать, что Рейдерман составит её из разнородных, не связанных друг с другом смыслово частей. Да, перед нами целостность с присущей ей гармонией. Которую, как известно, можно поверить алгеброй. Насчёт алгебры не знаю, но геометрией – можно.
Фрактальность — сравнительно новое понятие. Оно вошло в научный оборот в середине 1970-х годов и быстро распространилось на самые различные отрасли знания, в том числе на музыку, архитектуру, изобразительное искусство. Фрактал — это неправильная, изломанная геометрическая форма, которая состоит из подобных же форм меньшего размера, которые в свою очередь состоят из своих уменьшенных подобий Фрактальность есть понятие, фиксирующее свойство природы, мира, человека развиваться, находиться в постоянном движении, множить себя. Яркий промер – дерево. Единый ствол делится на ответвления, затем на ветки, каждая ветка, в свою очередь, делится на веточки – всё более тонкие. Важно заметить, что фракталы не тождественны целому, а подобны ему и самоподобны – так каждая ветка дерева индивидуальна по форме, длине и т.д.
Фрактальность построения новой книги Рейдермана
обнаруживается, во-первых, в том, что если массив стихов произвольно разделить на несколько частей, то и смыслы, и стилистика, и образный строй, присущие автору, сохранятся в каждом из них. О чём это говорит? О том, что у поэта есть собственная индивидуальная поэтика (явленный в стихах сплав мировоззренических основ, миропонимания мирочувствования, своеобразного творческого воображения и способов изъяснения). Да это и понятно – Илья в поэзии уже более полувека. Во-вторых, фрактальность проявляется в том, что основной ствол его поэзии «расходится» на несколько больших по смыслу тем – Время, Природа, Человек и мир, Поэт и мир. В каждом фрактале основная тема обрастает новыми поворотами, ходами, нюансами – подобно джазу с его импровизационной сущностью.
Время – вертикаль, уходящая из глубин веков в космос; природа – горизонталь, обнимающая все стороны света; человек – сущность, живущая в системе указанных координат, сущность одухотворённая и одушевлённая. Рейдермана интересует, в каких реальных взаимоотношениях человек и, прежде всего, он, автор, находится с другими мирами. И отдельная ветвь – глубоко волнующая автора тема понимания (скорее, непонимания) поэта обществом.
Время Рейдерман воспринимает, как нечто живое, растущее, колышащееся, с приливами и отливами. Для него секунда так же значима, как вечность, ибо можно за секунду прожить жизнь и можно кануть в вечность, не став никем. Эту субстанцию поэт пробует на ощупь, но с годами всё пристальней вглядываясь в его волны – ведь каждая окрашена в новый цвет. Он ценит прошлое («прочнее, чем гранит, ушедшее»), его воспоминая дороги ему со всеми потерями и страданиями. Но человеку жить нужно в своём времени и соответствовать ему. Ведь все мы – со-временники, а не со-временщики:
От времени посланье получить –
и отстучать ответ – сердцебиеньем.
Однако у самого поэта отношения с временем не столь однолинейны. Он мечется: то чувствует себя опережающим время, то, напротив, традиционность поэтического языка как бы отбрасывает его назад («век мой умер»), то он чувствует себя вообще вне времени. Но всё-таки поэт призывает людей сверять свои часы по космическому времени: стремиться вверх, ввысь, к звёздам. Он и душу свою сравнивает с быстролетящей птицей со звездой в клюве. А иногда – с трепетнокрылой бабочкой.
Природа у Рейдермана всемогуща и всеобъемлюща. Стихи пронизаны своеобразным пантеизмом. Бессчётное множество раз в них варьируются темы состояния природы в отдельные мгновенья бытия. Они не просто отражают меняющееся настроение человека. Поэт сливается с природой каждой клеточкой своего тела и души. И она принимает его, вбирает в себя и сама становится одушевлённой. Уже в названиях стихотворений, во многих строчках эта слитность читается, как утверждение: Я – берег моря; Я – сирень; Я – дерево в полдень; Я – туман; Я – дождь – осенний, мелкий, затяжной; Я – загнанная лошадь; Я – детское восторженное «ах»; Я как песчинка на ладони Бога…
Дерево – любимый природный образ поэта. Сколько в нём смыслов! Поэт (точнее, его лирический герой) выходит из дерева как часть ствола, отделяется, одушествляется. Он ощущает себя частью дерева: его ветки, как кровеносные сосуды, листвой он дышит, корнями, впитывающими соки земли, питается его поэзия. Или, наоборот, герой входит в разъём ствола и прирастает к нему.
Ты ведь похож на дерево –
тоже растёшь в небо,
и птица садится на ветку,
и облако над тобой.
А сколь проникновенно говорит поэт об осени! Это его время – время мудрости и горечи. Осень безжалостна. Не случайно один из псевдонимов Ильи – Борис Осенний.
Только в природе, если следовать по всей цепи образов Рейдермана, человек может найти отдохновение и вдохновение. К слову, образность Рейдермана мне кажется идущей скорее от платоновского мира абстрактных идей. Иногда мне не хватает в стихах Ильи «вкусной» осязаемости, цвета, запаха конкретной вещи, что так привлекательно у акмеистов! Но в одной из лучших его книг, «Земная тяжесть», которую я когда-то рецензировала – душа и слово врезаны в плоть бытия до полной осязаемости, до боли. Книга эта – представленная в Избранном, разумеется, лишь частично, поразила меня тогда своим обжигающим трагизмом, переживанием смертей сына и жены. В сегодняшней поэзии подлинный трагизм почти не встречается. Процитирую фрагменты из моей тогдашней рецензии. «Не могу припомнить исповеди, подобной той, какой является книга «Земная тяжесть». Все лабиринты души промыты словом – точным, свежим, истинно поэтическим. …Читаешь такое – и словно сам погружаешься в чёрную бездну. Но вдруг обжигаешься о строку:
Беде спасибо! – если б не она,
как всё б рыл землю до седьмого пота.
Да, такова диалектика бытия. Страдания становятся тиглем, на огне которого выпариваются суетность, зависть и прочие атрибуты обыденности. Душа воспаряет над ней, «как будто рухнула стена – и даль! И высь! И тяжкая свобода». Она воспаряет на крыльях рифм. В творчестве – спасение. Нужно упрямо идти, чтобы успеть сказать многое другим людям. … Удивительно: в этой книге скорбей самое часто повторяющееся слово – «ЖИЗНЬ». Так и должно быть у настоящего поэта.
И вышедшая через несколько лет книга «Молчание Иова» – тоже трагична – только боль переплавлена в стихи на библейские темы и подражания псалмам. Боль отцовская, житейская – вставлена в оправу вечности в монологе Авраама. И снова приведу фрагмент из тогдашнего своего искреннего и непосредственного отклика: « поэт, не боясь суда небесного, непонимания людского, задаёт и задаёт вопросы Ему. «Господи, слышишь скрежет зубовный и плач?». «Иль нас, в пустыне жаждущих, спасут земные власти и земные блага?». «Как снова стать живым? Как смерть избыть?». «Как мне вынести этот жар и этот яркий свет?». Вопросы, вопросы… О смысле бытия. О назначении человека. О вере и неверии. В разделах «Библейские мотивы» и «Подражания псалмам» поэт отказывается от красивых слов и ярких образов. Сейчас они кажутся ему мишурой, прячущей смысл. Он – наедине с Богом. Человек, каков он есть – слабый, терзающийся сомнениями, противоречащий сам себе, безумный, …но в то же время – сильный и гордый…
Автор достиг такого духовного состояния, когда, проникнув в суть земной жизни, может обратить к небесам самые больные вопросы, а потом неожиданно сказать:
«Господи, всё, что для нас сотворил ты — как мёд.
Небо и птицы, и губы любимой – всё чудо».»
Сейчас я бы добавила, что приоткрывшееся мне тогда осознание Ильи Рейдермана как религиозного поэта – и есть ключ к его творчеству, пусть и не всегда очевидный. Сам автор считает, что всякая поэзия изначально есть служение Высшему, как бы его ни называть, и поэтому обязана удерживать «высокую ноту», высокий строй души – а иначе она всего лишь искусное (порой лаже слишком) плетение словес.
«Человек, ты Царь Природы?» – вопрошает автор в одном из стихотворений. Хотя сам себе он давно ответил: «Увы!». Человек из века в век теряет в себе человеческое. В этом культурологическом фрактале Рейдерман куда как менее благостен. Его устные проповеди обретают в стихах ещё большую значимость, актуальность, критичность, остроту. Культурологическое перерастает в философское. Поэт искренне спрашивает: как можно жить в мире, где дважды два – четыре? Как можно жить, не видя божьего света, «уткнувшись в освещённые вещи»?
Мир уничтожится набегом
пустот, взбесившихся нулей?
Похоже, мы стремительно приближаемся к апокалипсису, – такую картину мира рисует нам поэт. От таких пророчеств делается страшно. Неужто и вправду впереди – безысходность?
Отрицание прописных истин и скучной обыденности – его, поэта, критерий отношения к жизни, и с ним он соотносит вещество существования человека в обществе. Он призывает нас:
Так откажись, восстань, беги из плена.
Плюнь в телевизор. Не читай газет.
Истории нет больше. Тьма историй
взамен. Вконец запутанный клубок.
Все истины уже погибли в споре.
Сознанья нет, и обморок глубок.
Так неужто нет спасательного круга, который может удержать человека в мире, где всё «мгновенно, ненадёжно, тленно»? С каким отчаянием, с какой болью и страстью поэт вопрошает Иова:
Когда нас хладнокровно убивают –
Бог в мире пребывает? Убывает?..
Когда предсмертный слышен детский плач, –
Он может быть спокоен, счастлив, весел?
Та книга – в предельном напряжении мыслей и чувств порождает мгновенные вспышки света, освещающие наш сегодняшний запутанный лабиринт в поисках выхода… Там – квинтэссенция размышлений о поисках Высшего смысла. Это – акме поэта, верхняя точка пирамиды его размышлений. Опорой может служить близость к Богу, ощущение, что ты, человек, создан по его образу и подобию. Нужно видеть вертикаль жизни, стремиться в тот простор, что незрим очами: «открыть себя, как в мир открыть окно»; «трудись, душа, стремясь соединить всё то, что жизнь дала и обещала».
…Рейдерман органически, всей сутью своей, принадлежит к братству поэтов – людей странных, непредсказуемых во взглядах и высказываниях. Их можно почитать и можно иронизировать, но нельзя отказать им в особом зрении. Поэты видят мир одновременно в разных проекциях, иногда глядя вниз будто из просвета туч, а иногда в подробностях описывая травинку. Они вглядываются в нас и видят, что мы из себя представляем по сути. Они, и Илья в том числе («стихи, что земной диктовались болью»), осознают несовершенство человека и созданного им мира. Но поэты не сторонние наблюдатели. Они страдают и сострадают, потому многие из них и гибнут раньше. Горя желанием усовершенствовать бытие, они располагают единственным инструментом – Словом. Как применить его – вопрос совести и таланта. Илья не пускает своё Слово под ветра изменчивой моды или политики. Но он не молчит, когда нужно:
Такая жажда жизни у эпохи,
что не имеем права не сказать!
Автор созывает на свой круг великих поэтов прошлого; он благоговеет перед ними, соотносит себя с ними. Именно так нужно понимать его задиристые, на первый взгляд, строки: «Все стихи Мандельштама написаны мною».
Но! Огромная проблема – слышат ли поэтов современники и услышат ли потомки. «Пророки ныне устарели» – с боль воскликнул поэт в одном из ранних стихотворений. Но всё его творчество свидетельствует о том, что с этим фактом он не смирился. Хотя эта проблема оборачивается для него внутренней трагедией. Критерием творчества стал успех любой ценой Уходит в прошлое бумага, уходит чуткость к нюансам словосочетаний, к музыке звучащей строки. Косноязычие давно превратилось в пандемию. А с оттенками слов исчезает цветовая палитра смыслов и чувств.
Кто же, если не поэт, скажет поражённому глухотой и немотой: «Как нужна живая вера в Правду Честь, Лиц и Слово!».
В почти завершающем книгу его книгу избранного «Из глубины» стихотворении «Диалоге поэта и читателя» (потому что дальше следует какой-то раздел «и ёще» – включающий, очевидно, стихотворения из какой-то ещё не оконченной книги) – читатель говорит: «Ведь если вы не знамениты, я книжку вашу не открою». Поэт отвечает:
Мы тайное живущих братство.
…Мы знаем: в адской топке века
не всё сгорает без остатка…
Поэт Илья Рейдерман мечтает об одном: дождаться своего времени.
Об Авторе: Вероника Коваль
Коваль Вероника Анатольевна - одесский журналист и литератор. Окончила Ленинградский государственный университет и аспирантуру МГУ по специальности «журналистика». Кандидат филологических наук. Имеет ученое звание доцента. Член Национального союза журналистов Украины, член Союза театральных деятелей Украины. Много лет работала в редакциях различных газет. В «Одесском вестнике» являлась обозревателем отдела культуры. В настоящее время - редактор отдела искусств журнала «Выставки Одессы». Является автором ряда документальных книг, вступительных статей к каталогам одесских художников, редактором нескольких сборников. Пишет прозу: в 2006 году в издательстве «Оптимум» вышел сборник её рассказов и повестей «Последний выстрел Купидона». В 2011 году увидел свет сборник рассказов, повестей, очерков, переводов «Час птицы». Статьи, очерки, рассказы Вероники Коваль печатаются в периодических изданиях –журнале «Выставки Одессы», альманахе «Дерибасовская-Ришельевская», журналах «Джерело» и «Жанры», газете «Всемирные одесские новости», различных документальных сборниках.