RSS RSS

Вера ЗУБАРЕВА. По душам: интервью с Галиной КЛИМОВОЙ

В. Зубарева и Г. КлимоваВ.З. Помню нашу самую первую встречу. Мы только приземлились в Москве, всё с ног на голову перевёрнуто, то ли снится, то ли нет. Вы с Сергеем договариваетесь с Ефимом о встрече прямо сейчас, поскольку ты уезжаешь на следующий день. Энергии ноль, желания увидеться – на все сто или двести. (Интересно, какая же она в жизни?) И вот вы появляетесь в славном уютном ресторанчике, где назначена встреча. Впечатление, которое остаётся от тебя навсегда – всплеск энергии, искромётность, какой-то юношеский позитив. Рядом Сергей мягко улыбается, светится тобой. Так вас вижу и по сей день. Откуда в тебе этот несгибаемый настрой на преодоление и победу? Кто в семье обладатель счастливых генов, переданных тебе по наследству?

– Если б ты знала мою бабушку Федосью Захаровну, дочь деревенского скрипача, кацапку с Могилевщины, выросшую в Сибири! Если б хоть одним глазком взглянула на нее, на мою драгоценную Феничку, вырастившую и воспитавшую меня – с полутора месяцев от рождения и до совершеннолетия! Она ни минуты не сидела без дела. Не понимала и не знала, что такое отдых. Да и зачем он? Кто тут и от чего устал? Вся – в заботах, в труде и готовности помочь каждому. И дни, и часы расписаны: курам ячневую кашу с крапивой сварить, за травой для коз в лес сбегать, снег расчистить, крышу подлатать, потолок побелить, по воду пойти, носки связать, сварить варенье, засолить капусту, грибы, огурцы, печку затопить, испечь пироги, кружевные блины, куличи на Пасху освятить…Некрасовская женщина – бесстрашная, сильная, работящая, мудрая, жалостливая. Куда мне до нее… Но какой пример, какую высокую планку она задала? Было на кого равняться. Да и родители мои – очень яркие, моложавые, витальные, очень деятельные трудоголики: папа рыдал, когда в 82 года его «ушли» на пенсию, а мама в свои 80 еще рассекала по Москве на белой «шестерке» и до 84-х лет читала лекции практикующим врачам на факультете повышения квалификации. Так что я, похоже, не из рода, а в род – как то самое яблочко, которое недалеко падает.

В.З. Поразительные люди, ничего не скажешь. Теперь лучше очерчивается энергетическое поле твоей родословной. Кстати, мою бабушку тоже звали Феней. Впоследствии мне открылись и другие стороны твоей натуры, которые не менее близки мне. Я имею в виду твоё отношение к отцу, к семейной памяти. Это я почерпнула уже из твоей повести «Майка, Марфа, Жорж». А что после неё вышло из-под пера? Какими книгами ты порадуешь своего читателя в свой юбилейный год?

До понимания семьи надо было дожить и дорасти. В советское время в эпицентре жизни находились работа и производственные показатели, а все личное, в том числе и семья, где-то на периферии – после общественных нагрузок и отдельных ответственных поручений. Так мы и жили: папа – инженер-строитель на стройплощадках или в командировках, мама – в клинике или в библиотеке, в заботах о кандидатской, потом – о докторской… а мы с моей Феничкой – отдельно, почти в патриархальном тогда Ногинске, почти на натуральном хозяйстве. Я всегда осознавала себя девочкой из провинции, хотя родилась и большую часть жизни прожила в Москве, но «столичной штучкой», по своему внутреннему ощущению, не стала. Может, поэтому очень симпатизирую писателям и поэтам, живущим за пределами дорогой моей Москвы.

После потери очень близких людей – бабушки, папы и мужа, этих трех китов, державших меня, – после пережитой клинической смерти, я вдруг опять остро почувствовала неизбывное сиротство, бесприютность, обветренность…и уже могла без запинки ответить на вопрос: кто здесь крайний? Вот тогда и начали появляться первые попытки прозы, которая завораживала меня необъезженной, безоглядной – после стихов – свободой.

Многие начинали и начинают – классика! – с воспоминаний о детстве и отрочестве, о семье и доме. Вроде бы банально. Но эти банальности – корневые. В них кроется истина, в них – дорогие каждому и, к счастью, ни на грош не материальные вечные (не хочу писать: общечеловеческие) ценности, которые он пронесет через всю жизнь и передаст своим детям. Я – не исключение. И двинулась по тому же маршруту, составляя и сочиняя по ходу «путеводитель по семейному альбому в снах, стихах и прозе». В 2013 году вышла моя первая книга прозы « Юрская глина». Казалось, точка поставлена. Но – иногда случается! – книга заставила (фактически и мистически) снова вернуться к семейному сюжету, который развивался и ветвился совершенно непредсказуемо и реально. Пришлось засесть за продолжение в виде «Постскриптума». Хотя и это еще не конец…

В сентябре в известном московском издательстве «АрсисБук» вышла моя книга повестей и рассказов «Театр семейных действий». Даже не открывая книги, ясно, о чем этот театр семейных действий, так похожий на театр военных действий с его шумными баталиями, потерями, предательствами, славными поражениями и скандальными победами…

В.З. Остроумное название и мгновенно привлекает. Хочется сразу же погрузиться в чтение. Читая тебя, видишь тебя. У тебя редкое качество быть естественной в общении и на бумаге. Никаких прикрас-выкрутас, и вместе с тем, художественно, тонко, психологично, душа живая. Есть люди милые, славные, с которыми приятно встретиться и интересно пообщаться. А есть – притягательные, с которыми даже просто быть вместе, праздник. То же и с произведениями. Притягательность произведения, магнетизм – это то, что не отпускает читателя даже, когда чтение подошло к концу. Ты относишься к этому типу авторов (и людей). Ты ведёшь за собой, с тобой не хочется расставаться, всегда мало этих страниц, всегда жаль, что уже всё. А каков твой критерий удачного произведения?

– Спасибо за добрые слова, за понимание! Настоящая писательская радость, что есть такие читатели!

Мне кажется, главное для человека (а для пишущего – тем более) оставаться собой, не кривить душой, не играть, не позировать, сохранить лицо (без макияжа), хотя в некоторых ситуациях выглядишь, мягко говоря, мало симпатичной и совсем не притягательной. Я знаю, что – не пряник, и нравлюсь далеко не всем… Здорово, конечно, когда вдруг появляется такой вот читатель-волонтер: твой соучастник, сотрудник да еще и симпатизант. Мечта!!!

В.З. Каковы последние наблюдения над современной литературой? Что по душе, что отталкивает, что настораживает?

Буду говорить о поэзии, потому что «Мне уйти из поэтов – как будто отбиться от рук/ И Венерой Милосской в московском застыть переходе/ на виду, при народе…».

Радуют новые подвижки и свежие ветры: отход от романтизма (и от социалистического романтизма тоже), освоение другого поэтического пространства, где добровольцы поднимают целину иных лексических пластов, осваивают иную образность, дающую ростки вроде бы на почве понижении стиля и на прозе жизни: суетные будни, кухонные разговоры, семейные проблемы, быт (но не чернуха-бытовуха!). Эта поэтика обезоруживающе естественная, немногословная, непафосная, даже аскетичная, преображающая и одухотворяющая и эти будни, и этот быт тем неуловимым веществом поэзии, от которого перехватывает дыхание. Вроде бы чем-то похожа на «тихую лирику» или даже на поэзию 1950-х годов, но – всё другое: время, реалии, сознание и совсем уж другая степень свободы.

Круг читателей – все меньше и меньше, а стихотворцев – все больше и больше (в чем огромный психотерапевтический эффект).

Одна надежда, что читатели и стихотворцы полюбят стихи современных поэтов, как когда-то полюбили стихи поэтов Золотого и Серебряного веков. Не стоит ждать поэтического бума или всенародной востребованности гениев и тиражей. Хотелось бы, конечно, чтобы поэзия пришла в университеты, как в Европе и Америке, где издают литературные журналы и известные поэты читают лекции, ведут семинары. А пока мы здесь будем наращивать слой культурного гумуса – литературного чернозема, необходимого для будущих урожаев, которых ждут закрома нашей родины.

В.З. Ты заведуешь отделом поэзии в «Дружбе народов». Название журнала определяет его специфику. В те годы, когда он появился, имелась в виду дружба народов союзных республик. Ситуация изменилась, а название осталось. Соответствует ли оно сегодня направленности журнала?

Мы помним совет стороннего доброжелателя изменить название журнала на «Вражда народов»… И где теперь он, тот советник? А журнал «Дружба народов» жив и здравствует. Да, ситуация и политическая, и литературная – совсем другая, но мы все-таки держим площадку, не выпускаем из поля зрения и печатаем произведения писателей и поэтов из Ближнего и Дальнего зарубежья, среди которых и наши давние авторы, и молодые, ищущие выход на русскоязычную читательскую аудиторию. Однако сегодня очень актуальна и не всегда решаема проблема качественного художественного перевода с языков постсоветских республик. «Порвалась связь времен»: нарушилась традиция передачи ремесла от старших к младшим… Мы несколько лет бьемся над публикацией романа Левона Хечояна, одного из крупнейших армянских прозаиков. Уже сделано несколько вариантов перевода, но адекватного художественного текста, передающего всю сложность сюжета, исторические аллюзии, особенности стилистики, мы так и не получили.

В последние десятилетия «Дружба народов» активно поддерживает и печатает произведения русскоязычных писателей, независимо от того, где они живут: в Ближнем или Дальнем Зарубежье. Конечно, мы расширили и обновили свой авторский круг. Например, в 2014 году в №№6 и 7 составили и напечатали журнальный вариант «Антологии современной русской поэзии Америки», где стихи таких замечательных поэтов как Бахыт Кенжеев, Алексей Цветков, Андрей Грицман, Ирина Машинская, Владимир Друк, Геннадий Кацов, Рита Бальмина, Григорий Марк, Григорий Стариковский, Алекс Габриэль и многих других… В «Дружбе народов» опубликованы литературоведческие статьи и лирические стихи Веры Зубаревой.

В ноябре, будучи в Иерусалиме, мы вместе с Сергеем Надеевым и Игорем Бяльским – с двумя главными редакторами – провели литературный вечер: «Дружба народов» в гостях у «Иерусалимского журнала», то есть «Иерусалимская дружба». Зал был полон, среди выступающих – израильские авторы «Дружбы народов»: Зинаида Палванова, Вадим Гройсман и многие другие. Очень яркой и незабываемой была встреча и выступление одного из старейших авторов журнала, писателя, литературоведа и культуролога, профессора Чингиза Гусейновым.

Уже несколько лет «Дружба народов» печатает лучшие стихи участников сетевых конкурсов «Кубок Балтии по русской поэзии» и «Чемпионат мира по русской поэзии», проходящих на портале Stihi.lv под председательством большого энтузиаста и знатока современной поэзии Евгения Орлова.

Для русскоязычных авторов, проживающих за границей и пишущих по-русски, учреждена «Русская премия», лауреатами которой стали многие наши авторы: Сухбат Афлатуни (Евгений Абдуллаев из Узбекистана), Александр Кабанов (Украина), Елена Скульская (Эстония), Николай Верёвочкин, Михаил Земсков, Юрий Серебрянский и Илья Одегов (Казахстан), Вячеслав Шаповалов и Владимир Лидский (Киргизия) и другие.

Как видишь, активно дружим. И – со всеми народами.

В.З. Ощущаешь ли ты разницу между российскими поэтами и поэтами ближнего и дальнего зарубежья (чуть было не написала безрубежья)? Если да, то в чём она проявляется, если нет, то как ты объяснишь этот феномен?

Все зависит от автора: от масштаба его личности и дарования.

Есть русские зарубежные и русские безрубежные (по твоей терминологии) поэты.

Русские зарубежные поэты обычно теряют язык, который деревенеет или становится – как дистиллированная вода: без цвета, запаха и вкуса. Дистиллированную воду можно выпить в крайнем случае, например, чтобы не умереть от жажды, но жить на этой воде невозможно: она физиологически неполноценна и даже губительна. Некоторые литераторы перестают со временем различать многочисленные оттенки приставок, часто меняющих корневые смыслы слов, нюансы суффиксов, забывают управление глаголами, путают предлоги и даже падежи… Синонимические ряды катастрофически тают, лексика скудеет и теряет не только ориентацию во времени и пространстве, но и свою живую разговорность – интонации, сленг, новояз… Язык – очень подвижная и гибкая система. Даже живя в Москве, резко чувствуешь поколенческую разницу: у детей, а еще больше у внуков совсем другая лексика. Про языки различных социальных групп или отдельных регионов говорить не буду.

Однако феномен русского классика Владимира Набокрова – да и не только – многое опровергает. И сегодня встречаются такие безрубежные литераторы, которые – одному Богу известно как! – остаются соприродными русскому языку. Живут в нем, как в родной стихии. И в этом, мне кажется, особая одаренность, какой-то внутренний камертон – абсолютный слух, вкус, интуиция. Для них это – как езда на велосипеде или катание на коньках: если ты в детстве умел, а потом лет 30 не катался, то, если понадобится, и с велика не упадешь, и на коньках устоишь…

В.З. Ну и в конце поделись планами на будущее с читателями Гостиной.

План простой: жить, сколько Богом отпущено, рядом со своими ближними – с мужем, сыном и его семьей, дождаться, когда вырастут внуки, то есть продолжить театр семейных действий. Может, случится что-нибудь еще написать…

В.З. Благодарю за такие интересные, глубокие ответы и желаю всяческих удач, вдохновения и любви! А теперь – стихи.

Интервью вела Вера Зубарева

Галина КЛИМОВА

 

* * *

 

Когда зимы ворованную повесть

читаю перед сном строптивцу декабрю,

читаю как свою и сильно беспокоюсь —

всё не о том,

не так я говорю, –

и вру

народному подстать календарю.

Хоть повесть — не роман,

но длится, длится.

Декабрь лютует, снег прессуя в лёд.

И я, небоязливая синица,

уж если угораздило родиться,

то жизнь перезимую за один пролёт.

Декабрь молчит.

И день не настаёт.

 

* * *

 

Моему прадеду Моше,

сапожнику из местечка Прянички на Могилёвщине

Старые Прянички, Новые Прянички –

пряников нет.

Речка да кладбище,

постное пастбище,

бархатцев цвет.

Где здесь хозяйство Моше-сапожника –

дратва, колодки, клей?

То-то в балетках и даже в баретках

легче и веселей.

Окна повыбиты, крыша проломлена –

есть кто живой, отвечай?

Мы, на словах, двести лет возвращаемся,

к прадеду едем на чай.

В доме, как в коме:

ни взгляда, ни отклика,

выдохлась тишина.

Здесь – на юру родового беспамятства –

обувь уже не нужна.

Старые Прянички, Новые Прянички –

нет никаких:

мятных,

медовых, и шоколадных,

и комсомольских,

и городских.

 

* * *

 

Каракули чёрной каракульчи

на небе,

как на сером промокшем конверте.

Куда?

– Новый адрес дождя.

Кому?

– Не молчи

о будущей жизни,

о пережитой смерти.

Может, сумеешь в себе понять

чуть больше, чем в судьбе Атлантиды?

Кому

в завитках – мелким бесом – обиды

и новая шуба из небесных ягнят?

 

* * *

 

Кто-то умер, скончался, сыграл в долгий ящик,

кто-то преставился — переставил себя,

сделал Е2—Е4 ход

с этого света на тот,

где у всех есть время, и у всех — настоящее.

Жизнь себя переварит,

потому что она — живот.

Начни хоть с лица, хоть с изнанки,

всё те же дорожные знаки

и — дороже себе — штрафстоянки.

Пусть только сунется хищный эвакуатор,

ты — раз! — и на газ,

и проскочишь небесный экватор.

 

* * *

 

Чернорабочие родной литературы

всю правду-матку режут без ножа,

мастеровые цеха редактуры,

истопники, ночные сторожа,

иду на ты, кранты…

Пока ведёт судьба,

хоть кол теши, но не стирай со лба

е-мейлы, имена отъявленных талантов —

их небо как ремейк с оглядкой на атлантов,

их беспризорных книжек худоба

неоперившиеся плечи,

аскеза речи…

Редактор,

раб своих галер,

для рифмы не нарвись на рифы, например,

на точку невозврата.

Узнай сестру иль названного брата

по голосу из горних сфер.

 

* * *

 

Блаженные стихов не пишут,

не бьются над строкой ночами.

Они покоем полным пышут

и крепко спят, и ровно дышат,

храня – как золото – молчание.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Вера Зубарева

Вера Зубарева, Ph.D., Пенсильванский университет. Автор литературоведческих монографий, книг стихов и прозы. Первая книга стихов вышла с предисловием Беллы Ахмадулиной. Публикации в журналах «Арион», «Вопросы литературы», «День и ночь», «Дети Ра», «Дружба народов», «Зарубежные записки», «Нева», «Новый мир», «Новый журнал», «Новая юность» и др. Лауреат II Международного фестиваля, посвящённого150-летию со дня рождения А.П. Чехова (2010), лауреат Муниципальной премии им. Константина Паустовского (2011), лауреат Международной премии им. Беллы Ахмадулиной (2012), лауреат конкурса филологических, культурологических и киноведческих работ, посвященных жизни и творчеству А.П. Чехова (2013), лауреат Третьего Международного конкурса им. Александра Куприна (2016) и других международных литературных премий. Главный редактор журнала «Гостиная», президент литобъединения ОРЛИТА. Преподаёт в Пенсильванском университете. Пишет и публикуется на русском и английском языках.

2 Responses to “Вера ЗУБАРЕВА. По душам: интервью с Галиной КЛИМОВОЙ”

  1. avatar Неизвестный автор says:

    Новогоднее поздравление
    нашей и вашей «Гостиной»

    От года к году жизнь проходит,
    а иногда – вообще летит…
    «Гостиная» всем хороводит,
    и за новинками следит

    литературными и даже
    печатает их иногда
    при неизменном патронаже
    той, кто всему здесь голова.

    Фонтанами искрят сонеты,
    и проза сладкозвучных волн
    всегда надушена*, одета
    как подобает. Зал наш полн,

    и ложи блещут соучастьем
    у Новогоднего костра,
    окутаны незримым счастьем
    и крепки наши леера.

    Здесь – вся реальность непростая
    и взбитых сливок гранд-бокал,
    большая искренность живая
    и виртуальнейший – но бал

    из слов и мыслей, из достатка
    тире, дефисов, запятых,
    кавычек и всего, что гладко
    в четвёртых, в пятых и в шестых.

    Пусть будет! Пусть не затихает,
    стремясь до самых совершенств
    и, продолжая, впечатляет!
    С Новейшим годом из блаженств!

    ——————————————————–
    *Здесь: имеется в виду «проза надушена»!

Оставьте комментарий