Рита БАЛЬМИНА. Первое стихотворение и другие стихи
Меня часто спрашивали читатели и интервьюеры, когда я начала писать стихи.
Это интересный вопрос, потому, что в юности я стихи не писала, и даже не очень любила их читать: предпочитала прозу. Моя мама была переплётчицей и реставратором старых антикварных книг. Она делала частные заказы дома после работы и поэтому у меня в руках ещё в подростковом возрасте оказывались уникальные, редкие, а иногда и запрещённые книги.
Мне не всегда удавалось их дочитать до конца, потому, что мама старалась побыстрее их починить и избавиться от таких опасных в те времена книжек. Многие из них были изданы до революции, старыми шрифтами с исключёнными впоследствии буквами «ять» и «фита».
А стихи я начала писать в 26 лет после тяжелой 12-часовой операции, во время которой меня ненадолго потеряли: я была в состоянии клинической смерти, но врачам удалось меня реанимировать и вернуть к жизни. Я очнулась от наркоза в мире своего первого стихотворения, которое я назвала «Мария Магдалина», и которое вошло в мою первую книгу «Закрытие Америки».
Я – Мария Магдалина
(Не из грязи, а из глины
Яхве сделал нас),
Я порочна и невинна,
Я – Мария Магдалина,
И меня казнят сейчас.
Я – Мария Магдалина,
Я – плясунья и певица,
Дочь трущоб Иерусалима
И презренная блудница.
Наготу в лохмотьях драных
Чем прикрыть? Без покрывала
В плясках у ступеней Храма
Праздно песни распевала,
Извиваясь в танце диком,
Волосами пыль взметая,
Песенным гортанным криком
В вашем городе великом
Возвестив, что не святая.
На базаре пестром, людном,
Данью зною и дождям
Наготой своей распутной
Я бросала вызов вам,
Вам, кто ночью целовал,
А на утро вслед плевал,
Вам, казнящие меня,
Вам не избежать Огня –
Ведь не сыщется меж вами
(Эй, блюстители, сюда!)
Тот, кто первым бросит камень,
Тот, кого не тронет пламя
Страшного Суда.
Я – Мария Магдалина,
Я – презренная блудница,
Я – преступная Далила:
Мне зачтется, мне простится…
От камней не уклоняюсь,
Но не плачу и не каюсь!
Верующие люди говорят, что моя прежняя душа в момент клинической смерти досталась кому-то другому, а в меня вошла новая, способная улавливать стихи. Я не верю в существование души и в загробный мир, но не понимаю и не могу объяснить, что тогда произошло со мной. Одно мне ясно: что-то изменилось в моем мозгу. Получается, что никакого раннего периода творчества у меня не было…
________________________________
ФЕДРА
Все, кто не видел знаменитой Федры,
идите и смотрите, как старуха
средь грязной сцены коммунальной кухни
в соседский чайник подсыпает соль,
большим бельмом кося под примадонну
и героиню довоенной драмы –
пока венецианскую бауту
на пыльных антресолях травит моль…
А Ипполит расстрелян на рассвете
колючего, как проволока, утра:
он списка кораблей до половины
не дочитал… не помнит… не слыхал…
И он не видел знаменитой Федры,
и он не знал, как Федра знаменита
за толщей закулисного дознанья,
где ослепляет ламповый накал.
В тот год воронья шуба поседела
в удушливом, как память, коридоре,
где очередь длинней, чем жизнь Сивиллы,
не предсказавшей прошлое назад.
К ней прежде тоже гости приходили
на светлый праздник, заполночь, под утро,
без стука, без звонка, – и вышибали
резных дверей классический фасад
подкованной кирзой… А на паркете
бледнели лица редких фотографий
из переписки легендарных дам.
Все умерли: и Анна, и Марина,
и друг их жизни Ося Мандельштам –
все умерли. Апофеоз Расина.
Финальный хор. Не пенье – отпеванье
из панихид по стареньким знакомым,
которые в урочищах Сибири валили кедр…
Вдвоём и допоём
под вечный вой служебных волкодавов
про вычурный чубук в зубах у вохры…
В чужбинном многоярусном вокзале
Расин усоп на празднестве своём.
Он не увидел знаменитой Федру, –
зато она его в гробу видала
в его парадном маршальском мундире
с наградами, покрывшими живот.
Всем, кто не видел знаменитой Федры,
прослушать лекцию на том вокзале,
где Федра только тем и знаменита,
что всех и всё всегда переживёт…
* * *
Все двери давно закрыты,
Двуногие спят в тепле,
Дворняга по кличке Рита
Прижалась к чужой земле.
Ни шороха и ни звука…
И думает вслух она:
* * *
по наклонной вниз я жила в нью-йорке
как в одесском детстве скользила с горки
и при этом над всеми и вся глумилась
я впадала в панику и в немилость
выходила в тираж не за тех из комы
навсегда забыла всю жизнь искомых
я плохая мама и дочь плохая
и пою пустотами громыхая
нахлебавшись грязи с богемной кодлой
поступала пошло грешно и подло
все мои лирические чертовки
просто грубый фейк или фокус ловкий
на ходу меняя задач условия
под ответ подгоняла строки злословие
виртуальных оваций срывала лаву
и теперь пожинаю дурную славу
я словесный мусор сметаю в строки
и от критиков слышу одни упрёки
я на ветер пускаю свои зарплаты
и оставлю сыну одни заплаты
я давно растеряла родных и близких
вместо них лишь даты на обелисках
впереди распад и его законы
я прошу не пишите с меня иконы
* * *
Неотвратимо, как псалом –
Пушинкой пушкинского текста –
Уже витает над столом
Воспоминание из детства:
Бабуля заварила чай,
А папа смотрит телевизор:
Свисток, пенальти получай,
Арбитр поруганный освистан.
А мама шьёт, кляня иглу,
И кошка сонно лижет плошку
У подоконника в углу,
Где муха оседлала крошку.
А я с уроками вожусь,
И буря мглою небо кроет,
Сгущая косинусов жуть
Над ратным подвигом героев.
Обычный вечер, как всегда,
Темнеет, исчезая в Лете,
Чтоб сквозь года и города
Со мной скитаться по планете.
* * *
давай вернёмся в сорок лет назад
где ты был гад а я была красотка
лилась в гранёные стаканы водка
и тот был строен кто теперь пузат
на улице стоял двадцатый век
горел фонарь под надписью аптека
никто не слышал слова ипотека
и даже мент был тоже человек
от тех времён остался только сон
их помнить даже смысла не осталось
и только мы с тобой сглотнув усталость
по прошлому вздохнули в унисон
Об Авторе: Рита Бальмина
По профессии художник-дизайнер. Публиковалась в периодических изданиях и толстенных журналах России, Украины, Европы, США и Израиля, а также в многочисленных альманахах и антологиях. Член Союза писателей Израиля. Член Международного ПЭН-клуба. Лауреат литературной премии имени Д. Кнута за 1995 год. Номинант Бунинской премии за 2007 год. Автор книг: «Закрытие Америки», «Флорентин, или Послесловие к оргазму», «Стань Раком», «Из бранного», «Лишняя жизнь», «Недоуменье жить», «Бал мин». Обитает в Нью-Йорке.