Ирина ДУБРОВСКАЯ. Просто зима
– Что происходит на свете? – А просто зима.
Ю. Левитанский
– Просто зима, – напеваешь ты, – просто зима.
Разве бывает теперь, чтобы просто, без склоки,
Без разночтенья, смятенья, лукавства ума?
Просто зима и о ней – простодушные строки
Песенки старой, из детства ещё – из того,
«Раньшего» времени, времени наших иллюзий.
Просто зима, но уже не найти ничего,
Что согревало бы душу, и гордиев узел
Насмерть затянут, беззвёздна январская тьма.
И, отряхнув мишуру новогоднего бала,
Просто зима, понимаешь ты, просто зима,
Чья долговечна, увы, кабала и опала.
* * *
Неужто ничего уже не будет?
Терпение, смирение и труд –
И это жизнь?
Философы не врут,
Одно лишь небо звёздное рассудит
И непреложный нравственный закон,
Куда мне плыть, зачем, и что в итоге.
Уж рассудили – сыплется песком
Земное время. В нём увязли ноги.
Не выбраться никак – кругом песок,
И так все чувства, клетки все устали,
Что кажется, ещё один бросок –
И только вверх уже, по вертикали.
* * *
И вечный бой!
Блок
…И лишь во сне увидишь тот покой,
Который уж ничем не возмутить.
Уже пора, пора махнуть рукой
На то, что ты не в силах изменить.
А всё пыхтишь, твердишь про вечный бой.
Взгляни вокруг – всё кончено давно.
Бери шинель, пошли уже домой,
Грядущее не нами решено.
К чему опять устраивать трезвон,
Переживанье ставить во главу?
Всё пережито. Погружайся в сон.
Нет смысла в том, что видишь наяву.
ПОСТМОДЕРНИЗМ
Вот этот дом: не входя, на отшибе стою.
Всё в нём, как в логове змия, обманно, неверно.
Нет, не войду, не вольюсь я в его колею,
Не по нутру мне лукавый язык постмодерна.
Заново хлеб испечённый уже не испечь.
Словно начинка в его подошедшее тесто,
Вложена в сердце прямая и честная речь,
Что не сулит ни удачи, ни тёплого места.
Что ж остаётся? Смотреть на чужой маскарад,
Богом допущенный, чёртом устроенный с блеском.
Кружатся маски и вкрадчиво мне говорят:
– Тот, кто не нашего круга, провалится с треском!
Нет ему хода с дурацкой его прямотой,
Мы не позволим, и сам он идти не захочет…
И, обольщая своей срамотой, пустотой,
Птицами смерти над жизненным древом хлопочут.
* * *
Кто слышал не букву, а душу,
Тех нет и в помине.
Живи, тишины не нарушив,
Плыви по пустыне.
Храни своё имя,
Блюди свою душу и слово,
То русское слово,
К которому время сурово.
То жаркое слово,
К которому мир равнодушен.
Пусть сон твой нарушен,
Но внутренний мир не разрушен.
Тот внутренний дом твой,
Что ты с постоянством суровым
Хранишь от вторженья,
Скрывая телесным покровом.
Тот внутренний сад твой,
Где плод наливается соком
И зреет, и млеет.
И тлеет в саду одиноком.
* * *
…И такая вокруг пустота,
Словно я уже больше не здесь.
А ведь это родные места,
Благодатная южная смесь
Волн морских и небесных лучей,
Что душе для здоровья дана.
Но нарушен порядок вещей,
И родным я местам не нужна.
И чужим я местам ни к чему.
Мысль является, тучи темней,
Что вообще не нужна, никому,
И внезапной пропажи моей
Не заметят ни эти, ни те.
Что ж, скажу я, пора уходить.
(Тот, кто долго живёт в пустоте,
Сам с собою привык говорить).
Прошепчу себе: «Ну и катись…»
Но когда докачусь до нуля,
Вдруг услышу: – Куда ты, вернись,
Без тебя опустеет земля!
Над потоком мелькающих спин,
Высоко, точно голос Творца.
Оглянусь – это мама и сын,
И ещё три-четыре лица.
СНЕЖНЫЕ ДНИ
Так снежные дни тихи,
Что стала яснее суть:
Снег падает, как стихи, –
То ливнями, то чуть-чуть.
Снег падает и лежит,
Пока не придёт тепло.
А мне ещё надлежит
Прозрачною, как стекло,
Стихов своих сделать плоть,
Чтоб дух проявился сквозь,
Поскольку учил Господь,
Что дух это суть и ось.
И я, как большой стратег,
Бумажный терзаю лист,
И мне помогает снег,
Поскольку он бел и чист.
Привет, февраль!
Ах, как писалось в январе!
Спасибо январю.
Смотрю, февраль уж на дворе,
Ему я говорю:
– Привет, февраль, ты месяц мой!
К утру восьмого дня
Я родилась. Потом домой
Доставили меня,
И понеслось. Уж сколько лет,
Стесняюсь и сказать,
Летит мой поезд. Мрак и свет
Рабочая тетрадь
Вмещает, сколько ей ни дай,
А значит, надо дать.
А уж потом – хоть в ад, хоть в рай,
Не мне уже решать.
* * *
А сын – январский,
подарок царский.
– Ну, здравствуй, мама! –
с порога прямо.
С пелёнок белых,
с силёнок малых.
Ах, сколько смелых,
больших, удалых
идёт по жизни,
и мой не хуже.
Ах, жаль Отчизне
никто не нужен.
Ах, жаль Отчизны
уж нет в помине.
Ты, дух пречистый,
Ты, Божий Сыне,
с пелёнок белых
до дней усталых
храни их, смелых,
веди их, малых.
* * *
Откровенья такие случаются,
Будто впрыснули свежую кровь.
Когда пишешь, душа открывается,
А потом закрывается вновь.
Когда пишешь, влюбляешься заново –
Снова май, грозовые дожди.
Будто сердце уставшее замерло
И опять застучало в груди.
Всё привычное, обыкновенное
Обретает таинственный свет.
Когда пишешь, всё знаешь наверное,
Даже то, о чём знания нет.
ОДЕССКИЙ ТРИПТИХ
Вере Зубаревой
1. Сказка о счастливом детстве
Это юг, где так жарко и весело,
Что суровость теряют атланты.
Здесь всегда облегчённая версия
И страны, и судьбы, и таланта.
Что нам век с суетой и сумятицей?
Что державные страсти-мордасти?
Здесь неспешной волной время катится,
Здесь Одесса пока ещё, здрасьте.
Что с того, что добро разворовано
И холопы обложены данью,
Если Богом земля поцелована
И ответствует богоизбранью?
Как нам трудно отсюда отчаливать,
Расставаясь с любимою мамою!
Как её мы привыкли нахваливать –
Мол, она у нас лучшая самая!
Всё-то дети её шаловливые,
Верим в сказку мы добрую, лестную,
Что не кончится детство счастливое,
Золотое, как Царство Небесное.
2. От лёгкого нрава
Южане – все поэты.
Флобер
А южане, да-да, потому и поэты,
Что напоены светом и солнцем согреты.
От него перепало им жара и пыла,
Потому и душа до сих пор не остыла.
Вот и я оттого лишь поэт, может статься,
Что живу в этом городе белых акаций,
Где от мягкого климата, лёгкого нрава
Достаётся мне стих, точно детям забава.
Я как солнышко-молнышко, божья коровка.
Перед жителем севера даже неловко.
Разомлев на припёке, порхаю беспечно,
И одна лишь забота – что жизнь быстротечна.
3. В белых перчатках
Одесса воюет в белых перчатках…
В. Зубарева
– Водку не пьёшь?
Судьбу не клянёшь?
Рока печать
На лбу не несёшь?
И до сих пор
Мил тебе свет?
Что же ты, мать,
За русский поэт?
Эй, погоди,
Совесть-то есть –
В белых перчатках
В поэзию лезть?
– Водку не пью,
Судьбу не кляну.
Сколько бы раз
Ни шла я ко дну,
Вверх поднимал
Южный прибой,
Верный мой друг,
Данный судьбой.
Кровный мой брат,
Не подведёт.
Город мой – сад,
Силы даёт.
Солнечный свет
Не роковой,
Душу хранит
Ясной, живой.
Город-дитя,
Весел и юн.
Хоть и ему
Горестных струн
Не занимать.
Так и живём:
Водку – не пьём,
Песни – поём.
– Значит, живёшь
Сладко зело?
– Ну, извини,
Мне повезло.
Только ведь зло
Всюду-то есть,
Вот и творит
Злобную месть.
И говорит:
Всюду чужой
Южный твой стих
С русской душой.
Сколь ни пиши,
Вечно другой:
В белых перчатках
Чёрный изгой.
Об Авторе: Ирина Дубровская
Ирина Дубровская, поэтесса, член Южнорусского СП и Союза писателей России. Родилась в Одессе, закончила ОГУ, филологический факультет. Первый сборник стихотворений "Под знаком стихии" вышел в свет в 1992 в издательстве "Постскриптум". В 1996 появился второй сборник "Страна души" ("Астропринт", Одесса), а через год был опубликован третий сборник "Круги жизни" ("Оптимум", Одесса, 1997). В 1997 году принята в Союз писателей России. Последующие сборники: "Песни Конца и Начала" ("Оптимум", 2000), "Постигая любовь" ("Оптимум", 2002), "Преображение" ("Принт Мастер", Одесса, 2004), "Право голоса" ("Принт Мастер", 2006) и "День за днем" ("Принт Мастер", 2009).