Так вот отчего наступает рассвет
и время приходит, которого нет
ни в памяти, ни в анналах,
и будит великих и малых.

К опасному промыслу сердцем приник –
ныряю в родимый бездонный язык
навстречу шипенью и гуду –
насущное слово добуду.

Так рыбьими тропами плыть вразнобой
и дна рокового касаться судьбой –
до самого черного ила
нам скудное время ссудило.

 

* * *
Вечер ветрен и желтоглаз.
Скрипы державных скреп.
Горкой лежит на столе у нас
чёрный могучий хлеб.

Пахнет картошкой и огурцом,
льётся водка в стакан.
Сидят за столом рядом с отцом
товарищ, друг и братан.

Каждый из них, будто бы встарь,
жив – не горюй, сынок.
Смотрит в окно поздний декабрь,
стынет в деревьях сок.

Я поворачиваюсь к отцу.
Быль – говорю – не быль?
Серая рябь по его лицу,
зимний сухой ковыль,

поле. И ветер запойный с ног
валит, туга пурга.
В мраке кромешном сладок дымок
отчего очага.

Трижды кричит петух – и конец.
В огненном далеке
греет отец твой леденец
в крепкой своей руке.

 

ОСЕННЕЕ УТРО

В окно сочится свет берестяной.
Всё утро за бревенчатой стеной
два петуха орут на всю округу.
Что им неймётся доказать друг другу…
И мы не спим, бормочем невпопад
о том, что осень, дождик, листопад,
цветы повяли, и пожухли травы,
и ягоды чернеют на кустах.
А дома, как ни глянь, всё на местах –
бессонницы, заботы и забавы.

 

* * *
Какой хороший выдался денёк –
такой осенний, пасмурный, неброский…
Навстречу мне идёт почти не Блок,
скорее даже вылитый не Бродский.

Навстречу мне идёт мой детский друг,
и у него простое имя Юра.
Он не постиг значительных наук,
и что ему – твоя литература.

Он отмахал по утречку метлой,
идёт домой свободный и незлой,
не то чтоб счастлив, но ещё не вечер,
расскажет мне о женщине одной,
такой стервозной и такой родной.
Поговорим, что стало со страной.
И разойдёмся до случайной встречи.

 

* * *
                                 О, весна…
                                 А.Блок

Мартовский вой кота и посвист синицы.
Плавится и течёт стоптанная стезя.
Ветер весенний куражится, рвёт границы,
хрипло смеётся: можно – там, где нельзя.

Каждая тварь, каждый ломаный кустик
гнёт свою линию – до смерти на миру.
Вот и река поднялась и покатилась к устью.
Узнаю тебя, жизнь, приветствую – и беру.

 

БОЖЬЯ КОРОВКА

О.К.

Бирюзовое небо сквозь стебли высокой травы.
Что за срочное дело сегодня у божьей коровки…
Безмятежны улитки, с утра муравьи деловы,
важен увалень-шмель, а кузнечики быстры и ловки.

Продолжается день бесконечно – сияя, сверкая, звеня.
Не наступит уже никогда тягомотина ночи.
Это кто – очень взрослый – случайно находит меня,
поднимает, ласкает, целует, щекочет, хохочет,

отпускает… И снова уводят земные пути,
снова божья коровка… Шепчу ей заветное слово:
долети… я тебе помогу… долети, долети
до родимого неба… лети же, лети… до седьмого.

 

* * *
В окне глухая осень –
тетеря из тетерь.
Темно, а только восемь,
сидишь – и что теперь.

Откроешь чью-то повесть,
черкнёшь в тетрадь свою,
и назубок, на совесть
запомнишь I love you.

Заснёшь – спокойно спится,
проснёшься ровно в пять.
Не нужно торопиться
ни жить, ни умирать.