Теперь, когда Майи ¹ нет, кажется, я могу рассказать о деликатных обстоятельствах последнего года жизни Василия Аксенова перед сокрушившим его инсультом, тем более, что я был посвящен в эти события более, чем кто-либо другой из близких ему людей.

В то утро, когда я позвонил Аксеновым, (вероятно, это было в самом конце весны 2007 года) к телефону подошла Майя и на мою просьбу позвать Василия, разразилась ожесточенной бранью в его адрес.

Я понял, что звоню не вовремя, и положил трубку.

А еще я понял, что в их жизнь вошла Анна…

_________

Я познакомился с Анной поздней осенью 2005 года на Покровском бульваре во время вечерней прогулки со своим зенненхундом Тилем. Ее лохматый плосконосый пекинес с густой гривой волос на голове, такой лев в миниатюре, сразу своей меленькой походочкой подошел к громадному по сравнению с ним Тилю знакомиться, и они обнюхались. Ну и мы с Анной как-то легко и просто познакомились, несмотря на значительную разницу в возрасте.

С апреля 2006 года наши встречи с Анной на бульваре стали постоянными. Она охотно сообщила мне номера своих телефонов – домашнего и мобильного. И я звонил ей, когда выходил на прогулку, чтобы узнать придет ли она на бульвар. Наше знакомство углублялось. Я постепенно узнал историю ее семьи и ее замужеств. Она восхищалась моей недавно ушедшей женой, которую узнавала по моим рассказам.

Анну отличала независимость в суждениях и, казалось, ее мало интересовало, какое впечатление произведет на собеседника тот или иной ее поступок или пассаж. Так, например, ее раздражало коллективное пение песен Окуджавы в праздничных застольях у друзей. Его песни представлялись ей излишне сентиментальными. Зато она была увлечена личностью и стихами Артюра Рембо, дерзкая мужественность, которого ей импонировала. Внутренняя сила была одним из свойств и ее натуры. Ну и в физическом смысле она не походила на беспомощных барышень начала ХХ века. Так, Анна рассказывала, что однажды в окраинном районе столицы с нее пытались снять шубу, но она оказала сопротивление грабителям.

Как-то, видимо, эпатируя меня, Анна призналась, что способна украсть, если это будет продиктовано чрезвычайными обстоятельствами. Вообще, что-то в ее характере было от Жюльена Сореля, что и пугало и создавало несколько мрачноватый ореол.

Литературную классику, как мне показалось, Анна знала не очень хорошо, что компенсировалось глубоким знанием и пониманием изобразительного искусства: она была художницей. И здесь она тоже была своеобразна, сторонилась проторенных путей, сосредоточившись на компьютерной графике, на использовании фотографии, на оригинальных идеях, нередко почерпнутых из философии, которой она интересовалась, но не капитально, а лишь в той степени, что соответствовала ее художественным замыслам. Анна неоднократно участвовала в международных и престижных отечественных выставках, но это, к несчастью, не сделало ей громкого имени.

Я часто рассказывал Анне о своей близости к Василию Аксенову, о мероприятиях в которых постоянно участвовал вместе с ним. Например, о презентации очередного романа «Москва-ква-ква», которая происходила в Фонде культуры на Гоголевском бульваре в марте 2006 года. Она с большим интересом слушала мои рассказы.

Личность Аксенова стала все больше интересовать Анну. Я неоднократно приглашал ее к Аксеновым, чтобы познакомить с ними. Но она категорически отказывалась, видимо, перспектива предстать в роли моей подруги ее не устраивала.

Как-то утром я предложил ей погрузиться с собаками в мою машину и подъехать к высотке на Котельнической набережной, где Майя должна была в это время выгуливать Пушкина. Это был похожий на пекинеса песик, породу его (то ли тибетский терьер, то ли тибетский же спаниель) сложно определить, ведь куплен он был с рук на старом Арбате в начале 90-х. На эту поездку Анна согласилась, как мне показалось, не очень охотно.

Выйдя из машины во дворе высотки, Майю с Пушкиным мы застали в соседнем к подъезду скверике. Познакомив ее с Анной, я понял, что это оказалось не очень кстати. Майя, после трагической гибели в 1999 году любимого внука Вани, была не склонна к общению с чужими людьми и к новым знакомствам. Тем не менее светская приветливость, как всегда, помогла ей скрыть свое состояние. Анна и Майя обменялись несколькими ничего не значащими словами, положенными при знакомстве, и мы с моей приятельницей отбыли обратно.

Анна была поражена не ухоженностью Майи, ее невниманием к своей внешности.

– Как же так можно? – недоумевала она, – ведь жена Аксенова!

Я оправдывал Майю потрясением, которое она испытала в связи со смертью любимого внука Ивана и от которого до сих пор не оправилась. Но Анну мои доводы не убедили.

Летом того же 2006 года Василия ждали на кинофестивале в Одессе. Он летел из Биаррица с пересадкой в Шереметьево. Домой заезжать не собирался. Его должен был встретить в аэропорту сын Алексей. Эта встреча была у них условлена заранее, и я знал об этом. Но мое присутствие в Шереметьево не предполагалось. Однако Анна, узнав от меня о прилете Аксенова, стала уговаривать меня съездить повидаться с ним, ей хотелось увидеть знаменитого писателя и, возможно, познакомиться.

– Вы ведь друзья, – убеждала меня она.

– Но он не просил меня об этом, – пытался возражать я.

В конце концов я согласился. Анна сделала небольшой, со страничную тетрадку, портрет Аксенова в своей манере, используя фотографию из интернета. По дороге в аэропорт, мы остановились у какого-то киоска печати, где она купила паспорту, чтобы вставить в него этот портретик.

Увидев меня, Василий не удивился или не подал виду. Я познакомил его и Алексея с Анной. Без особого внимания взглянув на подаренный Анной портрет, Василий убрал его в портфель. Потом Анна непринужденно болтала с Алексеем. У них были общие темы – он тоже художник. Я перекинулся парой слов с Василием. И, попрощавшись с Аксеновыми, мы отправились с Анной в обратный путь.

________________

Осенью 2006 года я как представитель Василия Аксенова (сам Василий отсутствовал в Москве) был приглашен на вечер издательства «Эксмо», посвященный какой-то круглой дате, кажется, десятилетию. Я пришел с Анной. Не помню, в каком ресторане это происходило. Столы были на шесть персон. Наш стол располагался в центре, близко к руководству издательства. Нашими соседями оказались автор приключенческих романов, занимавший первое место в издательстве по коммерческим показателям, знаменитая Татьяна Устинова, остроумная и любезная, и еще две писательницы, имен которых я не запомнил. То есть мы попали за стол с самыми важными авторами. Аксенов, хотя и не приносил таких доходов, как упомянутые гости, но являлся брендом издательства, его имя ценилось дорого само по себе.

В ходе вечера Анна попросила познакомить ее с Леонидом Шкуровичем, одним из топ-менеджеров издательства, в редакции которого издавался Василий. В подходящий момент я представил ее как художницу, которая хочет попробовать себя в оформлении книг Аксенова. Шкурович был любезен и предложил зайти для более конкретного разговора к нему в редакцию. Результатом того знакомства стал заказ для Анны на оформление нескольких книг, который она успешно выполнила. Параллельно с этой работой у нее возник грандиозный графический замысел, она назвала его «Дневник Аксенова». Но об этом чуть позже.

Той же осенью 2006 года, когда Василий был в Москве, я, по просьбе Анны, привел его к ней в мастерскую. Анна показала Василию последние работы и прокомментировала их. Не помню, чем она нас угощала. Мы выпили чего-то, очень немного. Потом она накинула на себя поверх одежды какой-то восточный (кажется, монгольский) нарядный халатик с поясочком и, крутанувшись на целый оборот, изящно обвила этим поясочком свою по-девичьи тонкую талию. Напоследок она преподнесла гостю подарок: гипсовое ухо скульптурного Давида с нанесенным на него абстрактным компьютерным узором ее сочинения.

Подарок был упакован в специально приготовленную для этого картонную коробочку с крышкой. На коробочке она старательно вывела фломастером адрес своей электронной почты и номер мобильного телефона, чем, как я сразу же понял, ненавязчиво предлагала продолжить знакомство, минуя меня.

Но Василий этим предложением, по-видимому, не воспользовался, потому что через какое-то время Анна попросила меня вновь пригласить его, но теперь на спектакль Российского Академического молодежного театра (РАМТ), где одним из ведущих актеров был ее зять, муж единственной дочери. Спектакль «Роман с кокаином» привлекал интерес театральной публики, он шел не на основной сцене, а в чрезвычайно тесном помещении, наверху, чуть ли не на чердаке. Вход был не по билетам, а по контрамаркам. Анна пришла с подругой, но сидела во время спектакля между мной и Василием. Так что все ее замечания и реплики по ходу театрального действия она адресовала непосредственно ему.

Мне это не очень нравилось, но Василий, надо отдать ему должное, вел себя совершенно невозмутимо и не оказывал ей какого-либо особого внимания. Он считал ее моей «девушкой» и вел себя соответственно этому как настоящий друг.

После спектакля Анна и ее подруга наградили Василия прощальными поцелуями в щеку, а мне не досталось ничего.

– Какая она смешная, – сказал Василий, имея в виду несколько экстравагантный наряд Анны, когда мы остались одни.

И я почувствовал, что он в первый раз взглянул на нее с интересом.

В новогодние дни 2007 года, мне позвонила старшая сестра Анны и попросила помочь Анне с работой в «Эксмо», сказала, что прежние небольшие заказы кончились и больше ничего нет. Я обещал позвонить Шкуровичу.

В эти же дни я случайно познакомился с приехавшей в Москву одной отчаянной израильтянкой. Юле, так звали, мою новую приятельницу, я понравился гораздо больше, чем Анне.

1 февраля 2007 года мы посетили с нею вечер Софии Губайдулиной, недавно ставшей лауреатом фонда «Триумф». Вечер, собственно, и проводился как одно из фестивальных мероприятий фонда, которым руководила Зоя Богуславская, давняя подруга Василия, которая и для меня тоже стала другом.

Я встретил Василия в перерыве. А потом на выходе мы встретились вновь, и он предложил подвезти нас с Юлей. Он и раньше подвозил меня с различных мероприятий, где мы бывали вместе. Казарменный переулок, у которого он обычно меня высаживал, вел прямо к моему дому. А теперь я ехал вместе с Юлей. Как оказалось, это имело серьезные последствия: он понял, что с Анной у меня ничего не получилось.

_________________

Первый контакт Василия с Анной без моего участия (разговор по телефону или встреча) произошел, по-видимому, вскоре после того, как я познакомил Василия с Юлей, то есть после концерта Губайдулиной в Консерватории.

Во всяком случае, 6 февраля 2007 года Василий уже получил от Анны по электронной почте первое письмо. Она объясняла его тем, что хочет напомнить о себе, что ей не хотелось бы, чтобы едва возникшее знакомство прервалось. Короткое письмо завершалось весьма откровенным для женщины и весьма недвусмысленным признанием, после которого, по-видимому, последовало их окончательное сближение…

В конце марта вышел из печати роман «Редкие земли» и одновременно третий номер «Октября» за 2007 год, где печаталось окончание романа. Василий решил отметить это событие в артистическом кафе ЦДЛ. Были Евгений Попов со Светланой Васильевой и я, от «Октября» Ирина Барметова, Алексей Андреев, Инесса Назарова. Анну Василий еще не выводил «в свет».

И я с ней в этот период встречался редко и мимоходом.

Однако 5 апреля при презентации «Редких земель» в галерее Якута на винзаводе она играла уже важную роль. К презентации, и это было согласовано с издательством, была приурочена выставка ее графических работ «Дневник Аксенова», о котором я упомянул раньше. Работа над «Дневником» началась после того, как я, по настоятельной просьбе Анны, взял у Василия на несколько дней его рабочий блокнот. Анна сфотографировала из него показавшиеся ей подходящими страницы, каждая из которых стала центром того или иного листа ее экспозиции. На те же листы наносились и копии имевшихся у меня фотографий Василия. Все это образовывало довольно интересные графические композиции. «Дневник» Анна приурочила к презентации новой книги Аксенова. Всего получилось около двух десятков (так мне помнится) листов большого формата. На каждом из них сквозь вязь рукописных строк, написанных аксеновской рукой, проступали его портреты, обложки его книг и другие, относящиеся к теме изображения. Листы были развешаны по стенам зала, в котором проходила презентация, – помещение было просторное. Таким образом, можно сказать, что презентация «Редких земель» происходила на фоне экспозиции работ Анны. Она, конечно, нигде не упомянула, что все необходимые исходные для ее работы материалы (дневниковые записи, фотографии Василия и его книг) были предоставлены ей не Василием, а мною.

Сам роман «Редкие земли» вышел в ее черно-белом оформлении, что подчеркивало связь с выставкой графических работ Анны. При этом каждый экземпляр сопровождался дополнительным черно-белым вкладышем, содержавшим перечень редких металлов, упоминаемых в романе.

Своим активным участием в оформлении книги и в ее презентации, Анна демонстрировала некое творческое содружество художника и писателя.

Презентация завершилась банкетом в отдельном помещении человек на 20, в котором Анна воспринималась в качестве полноправного участника торжества. В начале банкета она увлекла Василия назад, в зал, чтобы показать и прокомментировать свою графическую серию. Они останавливались у каждого листа, и она делала необходимые, по ее мнению, пояснения. Я и прилетевшая на несколько дней из Штатов Алена, дочь Майи, сопровождали Василия и Анну и тоже слушали комментарии Анны. Потом мы вчетвером вернулись за стол, где уже кипели споры-разговоры.

Через несколько дней был вечер Василия Аксенова в ЦДЛ по тому же поводу: в связи с выходом «Редких земель». Он рассказывал о романе, о возникновении замысла, о том, что прототипом главного героя послужил Михаил Ходорковский, уже находившийся в заключении. В конце вечера Василий читал свои стихи, посвященные каждому из 17 (!) редкоземельных металлов. Я досадовал на него за это, потому что стихи были, конечно, надуманными, мертворожденными. Но зал воспринял их хорошо, потому что это ведь были стихи Аксенова!

Анна сидела почти рядом со мной в гостевом ряду, а после окончания вечера Василий позвал ее и меня на банкет, но я не смог, внутренне сожалея об этом, принять его приглашения, потому что был на вечере с приятельницей и должен был ее проводить.

14 апреля Аксеновы улетели в Биарриц. И в эти же дни Анна сообщила, встретившись со мной на прогулке (или в разговоре по телефону, не помню точно), что собирается в Байонну к своей французской подруге. Я с этой ее подругой тоже был мельком знаком в пору нашего тесного общения с Анной, – она работала в Москве во французской фирме.

Байонна – ближайший к Биаррицу город на атлантическом побережье Франции, езды на автомобиле не больше часа. Я понял, что Василий будет ездить к Анне в Байонну. Было ясно, что роман между ними набирает обороты.

В Москве в майе я встретился случайно с редактором «Вагриуса» Леной Шубиной, с которой сделал за год до этого книгу Аксенова «Зеница ока». Она обратилась ко мне с неожиданным вопросом:

– Что это за дама была вместе с Василием Павловичем на книжной ярмарке в Женеве (17 – 19 мая)?

Почувствовав, что я удивлен и не знаю, что сказать, она смутилась и просила не распространяться об этом факте, что для меня само собой разумелось.

Так я случайно узнал, что Василий ездил с Анной в Женеву.

И уже вскоре после возвращения всех действующих лиц в Москву и произошел мой короткий разговор с Майей по телефону, с которого я начал свое рискованное повествование.

____________

После упомянутого разговора с Майей я снова позвонил Аксеновым дня через три-четыре, подошла опять она и сообщила мне уже более сдержанно:

– Васька объявил мне, что у него появилась женщина-друг.

Не знаю, каким образом, но еще через несколько дней Майя и Вася нашли какой-то компромисс, чему я был страшно рад.

Я снова свободно общался и с ним, и с ней и стал заходить, как и прежде, со своим Тилем. Тиля они оба обожали, и наш с ним приход, видимо, благоприятно сказывался на психологической обстановке, царившей в доме.

В то же время отношения с Анной у Василия продолжались.

Так, в эти же дни Василий, позвонив как-то утром, пригласил меня в итальянскую пиццерию у Покровских ворот часа в три дня. Я немного опоздал и, войдя, увидел Василия и Анну, сидящими за столиком и ожидающими меня. Делая заказ, Василий осведомился, не возражаю ли я, если в пиццу добавят ветчины сверх положенного по норме и сушеных томатов. Я не возражал, и заказ был сделан.

После этого Василий, глядя мне в глаза, очень многозначительно спросил:

– Ну, ты понимаешь, какие у нас отношения с Анной?

– Да, понимаю, ответил я, – несколько озадаченный таким вопросом, потому что он, конечно, знал, что Майя не скрыла от меня его признание о существовании Анны. Вопрос был, конечно, чисто риторический, но таким образом Василий, видимо, хотел сделать приятное Анне. А, может, она сама попросила его об этом, чтобы, как говорится, расставить все точки над «и».

С этого времени мы, естественно, стали реже видеться с Василием. Если раньше он мог позвать меня на выставку в Третьяковку или в кино (Майя, махнув рукой на свой внешний вид, уже много лет никуда с ним не выходила), то теперь у него появилась подруга, и я оказался, как говорится, третьим лишним. Хотя иногда мы еще встречались где-нибудь втроем. Да и я ведь продолжал вести его литературные дела. И поэтому мы, как и прежде, перезванивались не менее одного раза в неделю.

Вскоре после упомянутой встречи в пиццерии Аксеновы снова уехали в Биарриц. Причиной тому был начавшийся в высотке на Котельнической набережной, в которой они жили, капитальный ремонт. Даже лифт не ходил в их подъезде, а этажи в высотке высокие! Я однажды заходил в их квартиру (у меня всегда были их ключи) с каким-то поручением. И подъем на пятый этаж при температуре на улице за 20 градусов оказался довольно утомительным.

Из-за ремонта Василий, быстро возвратившийся из Биаррица (Майя осталась там), поселился в мастерской у Анны. Майя, конечно, этого не знала. Василий всегда, находясь в отъезде, ежедневно звонил Майе и вряд ли нарушил заведенный обычай в данном случае.

Итак, роман продолжался, но его благополучное развитие осложнилось неожиданной неприятностью. В одну из ночей в начале лета 2007 года у Василия возник приступ мерцательной аритмии. На скорой помощи его увезли в ЦКБ. После короткого курса лечения Василию была предписана реабилитация в Барвихе, в правительственном санатории.

Я приехал в Барвиху на машине вместе с очаровательной, необычайно высокого роста, заведующей отделением Альфа-Банка, услугами которого Василий пользовался. Нужна была его личная подпись под каким-то документом, возможно, для продления доверенности на мое имя.

Войдя в просторные апартаменты, мы застали там Анну, спешно собиравшуюся в город. У нее, по-прежнему, было много работы. Василий сидел на террасе за столом, стандартно украшенным вазами с цветами и фруктами. Как только документ был подписан, моя банковская спутница, отклонив мое предложение отвезти ее обратно, быстро вызвала такси. Анна уже собралась и убежала вместе с ней.

Я оставался с Василием минут двадцать. Он рассказал мне, в частности, что во время сердечного приступа на мгновенье потерял сознание. Как выяснилось впоследствии, это был микроинсульт, который пропустили светила из ЦКБ.

Ближе к вечеру в тот же лень Василий позвонил мне и попросил завтра с утра съездить с Анной в банк и снять деньги для покупки стимулятора сердца, который врачи посчитали необходимым ему поставить. А после этого он просил меня съездить с Анной за самим стимулятором. Наличных денег для такой покупки у Василия в Барвихе не было.

Мне не очень нравилась перспектива провести длительное время в обществе Анны, находящейся в «новом статусе», и я решил этот вопрос по-другому. К ее приезду из Барвихи я успел снять деньги со своего счета в отделении Сбербанка, что было рядом с домом. Деньги я вручил Анне, объяснив, что так оно будет быстрее. Анна поблагодарила и сказала, что за стимулятором съездит сама, ее, видимо, тоже не очень привлекала совместная поездка со мной.

Выписавшись из санатория, Василий опять поселился у Анны – в высотке продолжался ремонт. Отправляясь гулять с пекинесом Анны на бульвар, они проходили по Яково-Апостольскому переулку и иногда сталкивались с моими друзьями-собачниками Ирой и Антоном Молчановыми, живущими в угловом доме. Молчановы через меня были знакомы с Анной, встречались с нею на бульваре во время прогулок с собаками. Но теперь Анна «в упор их не видела»…

_____________

Шло лето 2007 года. 20 августа предстояло 75-летие Василия Аксенова. У друзей возникла идея провести в Казани, родном городе Василия, посвященный ему фестиваль – Аксенов-фест.

По этому поводу в Лялине переулке, в кафе с названием «Булошная», состоялся большой сбор, на котором я не присутствовал. Когда все принципиальные вопросы были решены и друзья начали расходиться, Василий попросил Владимира Мощенко (он был на встрече) проводить его до дома Анны. Дом находится в соседнем переулке, по пути к метро «Курская». Мощенко рассказывал мне об этом уже после смерти Аксенова. Василий, по его словам, был в очень подавленном состоянии:

– Ты знаешь, – признался Володя, чуть заикаясь от волнения, – я никогда его таким потерянным не видел. Он звал меня зайти к Анне, у которой жил в это время, хотел познакомить меня с нею, но я вежливо отказался.

Мощенко был очень предан Майе, и поэтому знакомство с Анной представлялось ему изменой ей…

На первом канале ТВ готовилась специальная передача, посвященная 75-летию Аксенова. И вдруг все застопорилось. Видимо, идея не понравилась кому-то наверху. Ответом Аксенова был отъезд накануне юбилея в Биарриц, – там он решил отпраздновать это событие частным образом.

Мне посчастливилось присутствовать на этом скромном торжестве знаменитого писателя, оно кратко описано в моих опубликованных воспоминаниях об Аксенове. ² Перед отлетом Анна передала мне запечатанный конверт среднего формата (больше обычного) со своим поздравлением. Василий встретил меня в Байонне у Кафедрального собора (до встречи с ним я немного попутешествовал по ландам и приехал в Байонну автобусом). Через час мы были в Биаррице, где я оставался 5 дней. По утрам Василий увозил меня на побережье. Можно было бы и пройтись пешком, но таков был ритуал. И потом он ведь приезжал, чтобы совершить пробежку вдоль береговой линии океана. А я во время его пробежки гулял с их лохматым песиком Пушкиным. Купанье в этом месте не очень привлекательно: камни на песчаном дне, да еще постоянный прилив или отлив, то есть постоянная волна. Словом, открытый океан. Прибегал Василий минут через 40 – мобильник прижат к уху, он разговаривал с «Аннушкой». Иногда разговор с нею начинался на старте забега и продолжался до его окончания.

Когда мы возвращались на виллу (это громкое название аксеновского вполне скромного двухэтажного дома, виллами называются все дома на побережье), Василий как ни в чем ни бывало ворковал с Майей. Меня умиляла сценка, повторявшаяся каждое утро после Васиного забега. Майя сидит в гостиной, с краю дивана, а Василий, положив затылок ей на колени, распростерт на оставшейся его части. И в их разговоре постоянно слышится:

– Маята… Васята…

Несколько раз мы с Василием гуляли по городу, то пешком, то выходя кое-где из машины, чтобы я мог сделать фотоснимки. Проходя мимо витрин дамской одежды, Василий нередко останавливался и с интересом рассматривал рекламные образцы.

– Вот эта кофточка пошла бы Аннушке, – иногда отмечал он, и, наверное, перед отъездом в Москву покупал ее или лежащую рядом.

По поводу юбилея Анна сочинила потом легенду, что-то перепутав из рассказанного ей Василием. Будто бы Майя, готовясь к праздничному застолью, записала список необходимых покупок на президентской поздравительной телеграмме!

На самом деле никаких телеграмм не было. Были телефонограммы от президента, от Медведева, от Фрадкова, от Нарышкина. Три последние передавались при мне, и Майя их принимала, то есть записывала, на чем придется.

Сам Василий, спустя месяц, 23 сентября того же года на «Эхе Москвы» вспоминал по этому поводу:

– И Майя Афанасьевна, когда позвонили от Владимира Владимировича, ей говорят: «Ну возьмите карандаш, запишите» (меня не было дома), она стала записывать на бумажке для супермарше: что там покупать, сколько там помидоров, лука и так далее. И сбоку получился очень красивый списочек…».³

Да, никакого пиетета по отношению к власти у Майи никогда не было!..

В Москве мы с Василием встретились в связи с осенней книжной ярмаркой. Ремонт в их подъезде закончился, и они с Майей, наконец, поселились в своей квартире. Желая видеть Аксенова на выставке, издательство «Эксмо» 5 сентября прислало за ним машину. Я к назначенному времени был у него, и мы по дороге на ВДНХ, где всегда проходят осенние книжные ярмарки, заехали за Анной. Она вела себя уже очень уверенно.

Что было на стенде «Эксмо», не помню.

А на стенде «Вагриуса», у Елены Шубиной, состоялась презентация новой книги Аксенова «В край недоступных Фудзиям…», в которой были собраны все стихотворные тексты Василия, в изобилии разбросанные по всем его прозаическим книгам. В составлении этой книги я принимал непосредственное участие.

После ярмарки Василия с Анной и меня отвезли в Музыкальный театр им. Станиславского на Большую Дмитровку, где оглашались итоги конкурса «Большая книга». Василий должен был награждать и приветствовать Леонида Зорина, который стал лауреатом. Потом мы, опять втроем, оказались в артистическом кафе, что почти напротив театра, там был вечер Михаила Генделева. Собралась большая компания с немалым количеством медийных лиц.

Вечер закончился банкетом. Анна поправляла Василию воротник, обнимала его за плечо, носила за ним его портфель. Все это подчеркивало ее близость к Аксенову и значимость ее присутствия для него…

______________

Вечером 1 октября в Казань выехала весьма представительная делегация друзей Василия Аксенова, во главе с ним самим. Я уже писал об этом в упомянутых воспоминаниях, поэтому здесь останавливаюсь только на том, что было пропущено тогда – на присутствии Анны. Мы ехали в вагоне люкс с двухместными купе. Василий ехал с Анной, их купе располагалось в конце вагона. В первом купе ехал я, моим соседом оказался симпатичный Анатолий Гладилин. Вскоре после проверки билетов дверь нашего с Гладилиным купе раздвинулась – это были Василий с Анной.

– Пошли в ресторан! – Скомандовал Вася.

И мы с Анатолием последовали за ними.

За столик Василий сел рядом с Анной, мы с Гладилиным – заняли сиденье напротив. Пили коньяк под железнодорожную закуску, которая оказалась вполне пристойной. Постепенно подтянулись все остальные. За столиком сзади сидели Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером. Они часто вовлекались в нашу беседу. Анна вела себя совершенно непринужденно, все уже привыкли видеть ее рядом Василием.

Дни фестиваля были насыщены событиями и встречами. Анна везде сопровождала виновника торжеств. Только на аудиенцию к Президенту Татарстана Миртемиру Шаймиеву Василий отправился без нее.

По вечерам Василия и Анну приглашал на ужин мэр Казани Ильсур Метшин, и они исчезали из поля зрения. Надо отдать должное и Анне, и организаторам фестиваля: она ни разу не попала ни в объектив фотоаппарта, ни в кинокамеру, не подав повода для скандальных публикаций в прессе, которые появляются в подобных случаях. А съемок было много!

Лишь на одной фотографии, сделанной в момент отъезда на перроне вокзала, Анну можно узнать где-то с краю в общей массе участников.

Когда возвращались в Москву, Василий выглядел очень уставшим. Я никогда прежде не видел его в такой плохой форме. Он почти не выходил из купе, ни с кем не общался. Только Анна иногда появлялась у кого-нибудь, а потом озабоченно убегала.

23 сентября было уже упомянутое выступление Василия на «Эхе Москвы», его возила туда дочь Анны на своей машине, и Анна, конечно, его сопровождала. Дочь Анны доставляла теперь Василия в аэропорт и встречала при прилете. Раньше это всегда делал его сын Алексей …

Алексей потом рассказывал мне с усмешкой, что однажды Анна в его присутствии обратилась к нему и к Василию с невинной просьбой:

– Купите мне маленькую машинку, и я смогу везде возить Васечку…

На «Эхе» Анна рассказала Майе Пешковой, якобы Василий пишет совместно с ней книгу под названием «47 + 74», цифры в котором означали ее и его возраст в момент возникновения романа между ними. Но, на самом деле, в начале 2007 года ей было 49: она всегда убавляла свой возраст на 2 года, убавила и здесь, не сделав исключение даже для Василия.

Той же осенью я был вместе с Василием и Анной на открытии нового магазина «Буксбери» на Тверской-Ямской. Вася предлагал мне приехать к нему, чтобы вместе ехать на торжество, но я не успевал по времени и поехал на метро. Сам он сильно опаздывал – на Тверской, как обычно, было затруднено движение.

Анна тоже опоздала, и когда мы все втроем встретились, она призналась Василию, что плакала по дороге в магазин, видя, что опаздывает. Посещение «Буксбери» было ее идеей – хозяин магазина принадлежал к кругу ее знакомых. И это она предложила пригласить Аксенова на открытие, чтобы он сказал несколько слов, за гонорар, конечно. Сумму гонорара не буду называть, но она мне известна, потому что я вел необходимые переговоры и получал деньги и чувствовал себя при этом не очень комфортно. Анна внушила Василию мысль, что он, с его именем не должен выступать бесплатно. А, может быть, это была идея самого Василия. Я слышал, как он предлагал и Михаилу Веллеру, тоже присутствовавшему на том вечере, руководствоваться тем же принципом.

После вечера Василий позвал меня с ними в машину. По дороге домой возникла идея заехать куда-нибудь поужинать втроем. Так мы оказались в ресторанчике «Братья Люмьер» в конце Подсосенского переулка. За ужином выпили по бокалу красного бордо, и Василий поехал дальше, на Котельническую набережную.

А мы с Анной, как соседи, пошли домой. Анна была неразговорчива, и через минуту-две предложила мне идти вперед одному, а сама побрела сзади медленным шагом. Что это означало, я не понял. Возможно, ей хотелось сохранить очарование, оставшееся после встречи с Василием, вновь и вновь переживать её от начала до конца, а я с посторонними разговорами, мог разрушить это настроение. Но, откровенно говоря, я и сам был рад, что нам не придется общаться наедине.

Новый 2008 год Аксеновы встречали дома. Ничто не предвещало каких-либо неожиданных событий.

Правда, Анатолий Гладилин рассказал мне, спустя годы, якобы Василий осенью усиленно искал дачу в районе Рублевки, чтобы поселиться там с Анной. Уверен, эту информацию он почерпнул от Анны, а не от Василия. Не могу представить, чтобы Вася мог вынашивать такой жестокий по отношению к «Маяте» план, зная, что она так и не оправилась от психологического удара, нанесенного смертью внука.

Алена же, поселившаяся в высотке, когда Василий уже лежал в коме, рассказывала противоположное. Якобы Вася начал уставать от нервического склада характера Анны, называл ее истеричкой…

Последние месяцы Василий совсем перестал бегать. Даже по скверу «Пограничников», который расположен за Яузой прямо напротив их окон. Вообще, за то время, что прошло с его сердечного приступа в начале лета, он здорово сдал физически. Теперь вместо любимого бега он занимался дома гимнастикой. Одним из обязательных упражнений стало стояние на голове. Этот один, отдельно взятый элемент йоги, Майе очень не нравился, но Василий был, как всегда, упрям.

Так и в утро 15 января 2008 года после выполнения других гимнастических упражнений Василий постоял положенное время на голове. А потом засобирался уходить. Долго прихорашивался перед большущим зеркалом, висящим в прихожей. Наконец надел пальто, обмотал шарф вокруг шеи, надел кепку.

– Хорош, хорош, – с добродушной ехидцей заметила Майя, проходя из кухни, – как на блядки собираешься!

И Василий вышел из дома. Внизу у подъезда стоял выстывший за несколько дней ситроен. Василий прогрел мотор, и через арку дома выехал на набережную Яузы.

В назначенном месте его ждала Анна, чтобы сопроводить Василия, по его просьбе, к врачу в ЦКБ. Они еще не виделись в новом году, это была их первая встреча.

Анна ждала его в условленном месте. И узнав фиолетовый ситроен в общем потоке, заметила, что с машиной происходит что-то неладное. Она побежала навстречу. Видимо, ее охватило уже ощущение несчастья, беды, краха надежд. Когда она подбежала к машине, Василий был без сознания…

______________

Сознание так и не вернулось к Василию Аксенову до самого конца, до 6 июля 2009 года.

По прошествии нескольких лет я столкнулся с Анной в ЦДЛ, она была на костылях, у нее в результате неудачного и какого-то невероятного падения на улице была повреждена нога. Мы впервые после ухода Василия заговорили друг с другом, как старые знакомые. И наше общение возобновилось. Я оценил, как преданна Анна памяти Василия, оценил ее стойкость в нежелании давать интервью на щекотливую тему, хотя интервьюеры сулили ей, по ее словам, немалые деньги. Основой нашего нового, дружеского общения стала память о Василии. Его круг распался, и мы с ней представляли собой два отдельных осколка этого круга. Мы по-прежнему жили рядом и общались на прогулках с собаками, а иногда и в домашних условиях.

Майя тоже была таким осколком аксеновского круга. Я опекал ее во всех возможных смыслах этого слова, имел от нее генеральную доверенность на любые необходимые для нее действия, в том числе денежные, потому что она уже была не в состоянии даже снять деньги в банкомате. Майя замкнулась в себе от горя, и контакт с нею стал очень труден даже для меня. Я звонил ей, приходил к ней раз в 10 дней, раз в две недели, по праздникам, и приносил деньги на жизнь и зарплату женщине, нанятой ухаживать за нею. Мы обменивались с Майей двумя-тремя фразами, и я видел, что это ей тяжело. Привыкшая всегда всех одаривать, она по привычке спрашивала меня, когда я уходил:

– Витька, я тебе ничего не должна?

Такая манера обращения была ей свойственна. Она и Аксенова называла Васькой при мне и при других друзьях.

Кроме меня и своей младшей единокровной сестры Ирины, Майя никого не хотела видеть. ⁴

После смерти Майи (24 декабря 2014) я решил описать все, что знал и помнил о последнем годе жизни Василия Аксенова до несчастья, случившегося с ним. Конечно, не мог не показать написанное Анне. Мой текст вызвал ее резкое неприятие. Тогда, дабы не разрушить связующие нас дружеские узы, я пообещал ей не публиковать эти воспоминания.

Но Анна сама разорвала эти узы, демонстративно прекратив общение, и тем самым освободив меня от каких-либо обязательств.

Недавно я переписал первую редакцию воспоминаний, добавив в текст опущенные ранее факты, потому что еще раз убедился в том, что давно знал и отчего напрасно попытался отступить: правда превыше всякой дружбы и никакие привходящие обстоятельства не должны ущемлять ее полноту.

И вот я заканчиваю эти трудные воспоминания. И каков же окончательный итог, окончательный вывод из всего написанного.

Наиболее точное, на мой взгляд, объяснение того, что произошло с Василием Аксеновым в последний год его активной жизни, содержится в жестком по отношению к старшему другу, но справедливом утверждении Александра Кабакова в его диалоге с Евгением Поповым из их книги «Аксенов»:

«Е. П. : И это следовало из всей его натуры тоже. Из того же романтизма, например… Старость? Не может быть. Так не может быть! Ведь он прожил такую огромную, насыщенную, осмысленную, интересную жизнь <…>

А. К. : Жизнь в таких случаях и таким людям навязывает некоторые … ну ложные что ли решения, загоняя их в ловушку. Ты вот это сделай, жизнь исподтишка советует, и тогда ты и себе самому, и всем вокруг, и вообще жизни и старости докажешь, что ты вовсе не старик…

Е.П.: Где-то я это уже читал. В одной старинной книге, где искушали одного молодого человека тридцати трех лет. Дьявол ему говорит: “Прыгни со скалы для доказательства существования Бога”. Помнишь?

А.К.: Помню. И как эта книга называется тоже помню… Но здесь совсем не то. Жизнь подсказывает … как сказать?.. ну, такие возможности. Ты же не старый еще человек, Василий, ты чего же дурашка, опасаешься-то? Вот ты думал, что ты старый, а какой же ты старый?! Вот тебе, пожалуйста, замечательный выход… Но это не выход на самом деле, а тупик, ловушка, капкан. Человек, вместо того чтобы спокойно, умело, по-стариковски вытащить приманку, бросается туда, и его прихлопывает, как мышь в мышеловке (выделено мною. – В.Е.)».

---

1. Овчинникова Майя Афанасьевна (5 июня 1930 – 24 декабря 2014) – вторая жена Василия Аксенова с июля 1980 г.
2. См. предыдущий раздел настоящей книги «В край недоступных Фудзиям (О Василии Аксенове).
3. Василий Аксенов. Остров личность. Составитель В. Есипов. М.: Эксмо, 2017, С.407.
4. См. следующий раздел настоящей книги «Майя».