ГОЛУБЯТНИ МОЛДАВАНКИ

1.
«…и с ним большая карасиха»
А.А.А.
Свистни так, чтобы винтом
Лето стало на котурны
И в пространстве золотом
Кувыркнулся белый турман,

Непритворно чтоб кружил
Над придворной голубятней,
Чтобы крылья не сложил
И не вздумал на попятный.

Изо всех стараний дунь,
Словно выдохни из сердца,
Пусть полощется июнь
На ветру, как полотенце.

Пусть пахнёт сырым бельем
Шебутной одесский дворик,
В даль истории ручьем
Продолжаясь без риторик.

Без полемик  ̶  мир добрей,
Проще жизнь  ̶  без эпатажа.
Стали мы себя зрелей,
Но по-прежнему, всё так же

Лета гибкий водопад
Пахнет мёдом облепихи.
И голу`бят голубят
В гнездах мамы-голубихи.

2.
Солнцем брызжет чистотел.
Надклевав краюшку бездны,
Сизый голубь пролетел.
Что ты маешься, болезный?

Кто забыл, кто разлюбил?
Чем затронул? Эка фишка!
Даже тем, кто легкокрыл,
Нужен час для передышки.

Что болит  ̶  благоволит,
Поневолит и отпустит.
Голубь утренний парит
Над чердачным захолустьем.

То вперед летит, то вспять.
Непонятливая птица!
…Будто хочет поменять
Жизнь, как в блюдечке водицу.

 

             *  *  *
О.
День прошёл.
Перевернул страницу,
Нарушая гранки, ветерок,
Словно нет ни капельниц больницы,
И не давит тусклый потолок.

Вот он отодвинулся, а выше
Только птичье облако и ты.
Все мы в детстве лазали по крышам,
Замерев у края высоты.

И хотелось лечь на небо навзничь
И парить, ценя сильней всего,
Только песни мамы, сказку на ночь,
Где целебных яблок волшебство,

Где не нужно делаться взрослее,
Пить бульон и слушаться врачей.
Что ж ты вновь, как маленькая фея,
Запрягаешь белых голубей?

 

           *  *  *
Зачем, зачем дана мне эта даль,
Её зари предвестье и случайность,
И сколько видит глаз  ̶  горизонталь
С наитьем синим и наивом чаек?

Как может быть – чего не может быть?
Нельзя любить по наущенью сводни,
И в настоящем праведником быть
Из одного лишь страха преисподней,

И не воспламенясь, нельзя гореть,
И звать свободой слова  ̶  кривотолки.
А вот теперь нельзя в окно смотреть,
Чтобы в лицо не брызнули осколки.

Когда незрячим сделалось оно,
И чужеродным гром, и злым железо?
Ночами звёзды падают на дно
Не понимая смысла антитезы,

Уснул подъезд, и подворотни спят,
И дом мой спит, накрывшись теплой крышей,
Но и во сне его ещё бомбят,
А он не верит в то, что это слышит.

 

        ХОДИКИ

Стук ходиков ─ как шаг степенный,
И время движется,
сполна
В своем упорстве постепенно
Переходя во времена.

Чеканят гирьки воскресенье,
Того гляди, придет черед:
Накличут вновь столпотворенье
Пустых забот, тупых острот.

Печали те же, торги те же,
Экклезиастова тоска.
Нам врут не чаще и не реже,
Чем врали в прежние века.

И снова затрапеза, проза,
Невразумительность анкет,
И новые метаморфозы
Как прежних заблуждений след.

С того ли ходики вздыхают,
Спускаясь гирьками к земле?
То медлят, словно затухают,
То чуть спешат навеселе.

 

НОЧНАЯ РЕГАТА
Что там море? Бьет подводными ключами!
Яхты втайне вид пернатых обретают,
Оставляя смуглый берег за плечами,
Потому что чайки ночью не летают.

Что там яхты? Сжали зубы и не плачут.
Мачты чиркают по низким тучам сонно.
Так находят в знак мерцающей удачи
На пути подкову Северной Короны *.

Ветер, небом наполняя парусину,
Как паломников, ведет их в ночь за руку.
Чтобы видеть цель, не нужно знать причину
Или более чем нужно про разлуку.

В темноте земля теряется из вида,
Только с нею в генной памяти засели
Плач дельфина по усопшей Атлантиде,
Аргонавты, острова из карамели.

Что там звезды? До сих пор еще над нами!
Нависают, словно спелая черешня,
Как всегда: в родстве с сигнальными огнями,
Потому что тьма не может быть кромешной.

 

* – созвездие из 7 звёзд, расположенных подковой

 

ПЛЯЖ «ОТРАДА»

Окрасив чаек розовым,
заря
Перешагнула горизонта бруствер.
И участив сильней нашатыря
Сердцебиенье,
бриз приводит в чувство.

Дежурных фраз пустые кошельки,
Капризного ребёнка лицедейство,
Песок сыпуч не меньше, чем пески
Нехоженой пустыни иудейской.

С подогнутыми ножками топчан
Познал кряхтящих тел земную бренность
И возвращает звёздам по ночам
Людских забот ленивую нетленность.

По всем приметам близятся шторма,
Свобода воли выше, чем свобода.
В безумье жизни, что сведёт с ума?
Прибой следы зализывает йодом.

Придёшь сюда хотя б на полчаса,
Хоть ты не стоик, но поверить стоит,
Что эта даль, взглянув тебе в глаза,
Сама без просьбы сердце успокоит.

 

             *  *  *
Кто ты и откуда ты пришла?
Только ты желанна мне дотла,
До молчанья света в каждом жесте,
Будто мы у общего стола
Всё на свете обсудили вместе,
И впопад сказав, и невпопад,
Наглотались дыма подозренья,
Нагляделись вдоволь на закат,
Наварили на зиму варенья,
И лавандой отпугнули моль
От сокровищ платяного шкафа,
Исходили поперёк и вдоль
Город.
Как по нервам телеграфа:
Что с тобой  ̶  случится и со мной.
Вот что значит родственные души.
Грамотой дрожат берестяной
Занавесок матовые рюши,
Виноград ползёт по кирпичам.
Зря случилось так, как ты хотела.
К памяти взывать ли по ночам,
К чуду ли теперь или к врачам?
Вряд ли… Им до нас не много дела.

 

                  *  *  *
Не хлопочу, не грущу, не ропщу.
Просто – пора. До свиданья. До встречи.
Я ведь не зря зажигал свои свечи:
Лишь оглянусь ─ и уйду по лучу.

Нет, не прощаюсь, я помню о вас,
Просто к себе возвращаюсь.
И кровля,
И тополей любопытные кроны
Чуть покачнулись на уровне глаз.

В прошлом остался дырявый мешок
Зерен сомненья и слезных горошин.
Поднятый крест – это дар, а не ноша:
С ним в одиночестве – не одинок

И не затерян, – не то, что в толпе.
Свечи подтаяли. Всех троекратно
Обнял.
Спешу. Не судите превратно.
Помню. Люблю. Возвращаюсь к себе.

 

             *  *  *
От лажи сделок полюбовных,
От скуки слухов и газет
К дождям по-птичьи многословным,
Воспевшим семизначный свет,

Уходит день, и в лунной влаге
За ним уходит злоба дня.
И город хорды и зигзаги
Вычерчивает из огня.

И будто на основы мира,
Ты, опершись о твердь стола,
Почувствуешь, насколько лира
Классическая тяжела.

Тебе смиряться в одиночку
С желанием… Или ─ с мечтой? ─
Звучать с ней в резонанс хоть строчкой,
Хотя бы всплеском запятой.