* * *

Кончились детские игры.
Племя бродяг разбрелось.
Кто-то из памяти выкрал
прежнюю дерзость и злость.

Только в мозгу все лучится,
светит экраном окно…
Вроде б должно завершиться
странное это кино:

Школа, дворы, пионеры,
запах покрашенных парт,
скверные песни по скверам,
пиво, любовь и азарт…

…Небо темно, как болото,
грязно, темно и мертво.
Хочется высечь кого-то,
только не знаешь, кого.

Магнитофон крикнет старый:
«Стоп, подымайся, пора!» —
но не ответит гитарой
темный колодец двора.

Мозг без любви обесточен.
Племя певцов разбрелось.
Мы еще верим, но — молча,
слушаем песни, но — врозь.

…Кончились детские игры.
Хрип вместо сердца в груди.
Кто нас из юности выкрал —
нынче попробуй найди.

Нет ни иллюзий, ни позы.
Сладкая ложь нам смешна.
Только за детские слезы
боги ответят сполна.

 

ДОРОГА УХОДИТ ВДАЛЬ

Я сижу у окна.
День заснежен и пуст.
Рассеянная тишина –
вместо мыслей и чувств.

Я сижу у окна,
слушаю тишину.
Вместо труда и сна –
снег, куда ни взгляну.

Белый банальный день.
Свет превратился в снег.
Труд превратился в лень,
в статую – человек.

Бормочет вдали вокзал.
всхрапывают поезда.
Тот, кто никем не стал,
волен плыть в никуда,

против теченья лиц,
против течения спин –
властителем небылиц,
снежных бурь и равнин.

Город жесток и слеп.
За ним – шаманят снега,
спит буддийская степь,
заснеженная тайга,

вечная мерзлота,
белый густой туман
и сквозь оковы льда
дышащий океан –

они не велят беречь
пожатых друзьями рук,
идти мимо светлых встреч
и священных разлук.

Время разводит нас.
Дорога уходит вдаль.
Пусть в заповедный час
сердце сожмет печаль.

Несбывшегося не жаль,
ведь, кому ни молись, –
дорога уходит вдаль.
Дорога уводит ввысь.

Многое не сбылось,
только не пуст наш путь –
будет задор и злость,
будет что проклянуть.

Свет превратится в снег,
останется в нём одно
видимое во сне
сияющее окно.

Будет с глазного дна
рваться свеча, шепча.
Кровь моя холодна.
Злость моя горяча.

Только иллюзий нет –
нет целей, но есть пути.
Свет превратился в снег.
Дорога велит идти.

 

ЯСНОСТЬ

Весна нас ждет. Холодный и туманный,
Еще не заселенный небосвод
На ясные, но сонные поляны,
На смертью отзеркаленные страны
Дохнул огнем и холодом свобод.

И город мой, простуженный и серый,
В который я, как в зеркало, смотрю,
Казавшийся мне темною пещерой,
Встречает острой, воспаленной верой
Еще неподцензурную зарю.

В ней сдобный пар над черною землею
Волнуется, колдует и дрожит.
Наш Бог – импровизатор, он весною,
Непрошенной, веселою и злою,
Как творческой удачей, дорожит.

Над нами час Быка встает отвесно
И в дом бездомного приоткрывает дверь.
Мне в бесконечности немножко тесно.
Как это все, по сути, бестелесно –
Восторги встреч и немота потерь.

Востребован, хотя и не опознан,
Мой многоглавый, словно гидра, дар
Придет в наш мир не рано и не поздно
И всем покажет – вежливо, но грозно –
Значенье мысли, слова и труда.

Он зафиксирует для будущей науки
Год без весны, у вечности в плену,
Любовь без встреч, разлуку без разлуки
И то, как вздохи, шорохи и стуки
Взломали вековую тишину.