ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПЕТРОВНЫ

Дела, как говорится, давно минувших дней.

Сын Петровны Степан не то, чтобы любил выпить, но пропивал всё, что попадалось ему под руку. Последней ценной вещью, которую он вынес из дома, была электробритва, доставшаяся ему в наследство от отца, которую тот сам не успел пропить. На что теперь пил Степан, никто не знал. Человек он был добрый и отзывчивый, имел много таких же друзей, готовых всегда пожертвовать деньгу, при условии, что товарищ взнесёт вдвое. Соседи Стёпу не то, чтобы любили, но жалели, памятуя о не подаренном ему на пятнадцатый день рождения велосипеде, вследствие того, что Стёпкин  батяня добрался до спрятанных денег. Впрочем, мать его жалела ещё больше.

Маму Степан не то, чтобы жалел, но по-своему любил, особенно её небольшую, но ежемесячную пенсию. Зная такую любовь сына к себе, старушка незадолго до смерти достала из банки с вишнёвым вареньем завёрнутые в целлофан деньги, и со вздохом вручила их Васе. «Христом-Богом прошу тебя, – сказала она, – похорони меня по-человечески». Но Петровна переоценила человечность сына. Лучше бы она отдала эти деньги соседям или, на крайний случай, развеяла их по ветру. Хлебосольный наследник тут же позвал двойку-тройку верных друзей, а старушку они  временно отправили на балкон.

Перво-наперво сын устроил матери поминки. Да какие! С песнями, плясками. Гуляли и третий день, и девятый. Соседи снизу в это время караулили свою люстру, воздев руки к потолку…  В общем, помянули старушку на славу. Вот только похоронить забыли. И хотя время года было не слишком жаркое, через месяц жители дома стали принюхиваться, выискивая источник не то, чтобы зловония, но весьма неприятного запаха. Тут кто-то вспомнил, что «давно не видели Петровну», а кто-то –  как она жаловалась пару месяцев назад на неопределенное  недомогание. Принюхавшись внимательнее, соседи какого-то чёрта вызвали «Скорую».

– Пару лет назад мы бы ей еще помогли. А сейчас археологов с антропологами вызывать надо было, – мрачно констатировал врач «неотложки». Но за небольшую мзду соседа с подветренного Петровне балкона согласился увезти старушку в морг.

В морге Петровне оказали неоценимую, как позже выяснилось, услугу, нарисовав на пятке чернильный номер, и стали настойчиво ждать наследников старушкиного тела для похорон. Тут-то в Стёпе и проснулась невесть откуда взявшаяся совесть. И ринулся он за помощью всё к тем же соседям.

– Люди добрые, – плакал сын Петровны, – помогите, чем можете. Мне ж её, кроме как на балконе, больше держать негде.

Соседи тоже были люди не чёрствые. Собранных денег хватило на кое-какие похороны. Персональный косметолог, правда, к Петровне не пришёл, да и гроб пришлось вычеркнуть из списка ритуальных услуг. Сотрудники морга любезно упаковали тело в чёрный полиэтиленовый мешок. Но на место под кладбищенским солнцем и на катафалк хватило. Соседи были мудрые, предусмотрительные люди. И денег Степану не давали до последнего момента, пока он с матерью и друзьями не погрузился в катафалк. А уж потом, полагая, что дело сделано, вручили безутешному родственнику  Петровны деньги для служителей Харона. Они не то, чтобы неправильно поступили, а совершили большую глупость. Слегка отъехав от дома, наш герой, пошушукавшись с друзьями, попросил водителей на пару минут остановиться возле неприметного магазинчика. За эти пару минут сумма, выданная Степану на руки, уменьшилась вдвое, но сам он заметно повеселел. Всё это могло закончиться и хорошо, но водители были людьми тёртыми, и вид весёлого Стёпы им не понравился. И они попросили предъявить документы, то есть, оговоренную сумму. Хотя такое грубое поведение не было принято даже в их суровом бизнесе.

– Для старушки-матери мне ничего не жалко, – лживо заявил Степан, провожая алчным взглядом не пропитый остаток.

Но катафальщики оказались людьми не то, чтобы несентиментальными, но довольно чёрствыми.

– Ах ты, пьяная морда, – весьма неуважительно к его горю высказался старший. – Где вторая половина?

– Какая такая половина, – поголубев глазами, уставился на них Стёпа.

– Это, козёл, деньги за полпути, – набросились катафальщики на несчастного Степана. – Хочешь ехать дальше, плати за проезд. «Зайцев» сроду не возили!

– Так нету у меня, – ответствовал Стёпа, уже приготовившийся пустить привычную скорбную слезу.

Но не тут-то было.

– Приехали, – сказал старший, – выгружайтесь.

– Нет, до половины еще 100 метров, – возразил более справедливый младший. – Нам чужих денег не надо.

Через 100 метров как раз оказалась небольшая свалка. Оппоненты Степана уложили старушку прямо на старый полусгнивший диван, между ржавыми пружинами которого еще виднелись обрывки малинового велюра, и уехали. А всей честной компании пришлось возвращаться домой пешком.

Соседям Стёпа сказал, что похоронил мать в чистом, светлом месте.

– Людей вокруг немного, но все порядочные, – туманно объяснил он.

Соседи только плечами пожали, но вздохнули с облегчением.

Через несколько дней на свалке был обнаружен труп неизвестной женщины.

Менты за дело взялись рьяно, поскольку оно сулило повышение процента раскрываемости преступлений. А всё благодаря чернильному номеру на пятке Петровны. Сыщики нашли морг, который приютил её в свое время, выяснили, что смерть у старушки была не насильственная, а вполне мирная, от старости. Но для порядка её соседей в течение недели вызывали всех по одному для подтверждения. Со старушкиным сыном разговаривать было бессмысленно, он как раз допивал материнский диван.

Менты хотели было вернуть Петровну соседям на дозахоронение, но тут те не то, чтобы воспротивились, а нервы у них не выдержали.

– Это только коньяк с годами лучше становится, а женщины и покойники – хуже, – поддержал общий отказ подветренный сосед.

Пришлось стражам порядка, вернее, бригаде пятнадцатисуточников под командованием райотдельского старшины, самим хоронить Петровну. Без поминок, зато в гробу.

 

PRO МАСКИ

Вы ещё не забыли славные дни карантина? У нас вот такая была история.

Пришли мы к Юльке на день рождения. Сняли в прихожей обувь, повесили на вешалки плащи, а маски куда девать?

Юлькин муж – человек серьёзный и обстоятельный, ценит порядок. А сама она – рукастая и креативная. Любит всякие декупажи и сама вытворяет домашние украшательства. От неё мы узнали такие полезные слова, как «винтаж», «шэбби-шик», «бохо-стайл» и другие. И вот она указывает нам на живописную дощечку размером примерно 15х30 сантиметров, с ободранной местами краской и ржавыми крючками в количестве десяти штук. На каждом крючке номерок висит, как в гардеробе, и все они соответственно пронумерованы.

̶̵   Вот,  ̶̵  говорит Юлька, ̶̵  что я сделала в пару к прошлогодней ключнице. Стиль – винтажный Прованс с примесью лофтового Бохо. Только это уже не ключница, а масочница. Вешаете свои нахрюльники на крючки, берёте номерки и гуляете спокойно. В конце вечера по номеркам опознаёте, где чьи аксессуары.

Мы видим, что Юлька аж светится от счастья. Действительно, не каждому такая инновационная идея в голову придёт. Впереди уже замаячили сто тысяч лайков в Инстаграме и нобелевская премия по физиологии и медицине.

Повесили мы маски, пофоткали всё это дело и пошли праздновать. Вечер, как всегда, удался. Мы ели утку по фирменному юлькиному рецепту, танцевали; женщины тестировали новые помады друг друга, а мужчины пили на брудершафт с новым парнем Маринки. И вот когда мы уже надумали расходиться, обнаружилось, что один номерок валяется на полу в прихожей, другой лежит в конфетнице, третий возле пепельницы на балконе и так далее. Мы разложили возле этих артефактов пронумерованные бумажки, как это часто делают в детективах на месте преступления, и принялись размышлять, что кому могло принадлежать.

Маринка предположила, что номерок в конфетнице оставила я, когда полезла за одиннадцатой конфетой. Но я припомнила, что в этот момент ко мне подсел поболтать её бой-френд, а номерок мешал ему положить руку на моё колено. Номерок возле пепельницы мог принадлежать как раз мне, но выяснилось, что там довольно долго секретничали Юлька с моим мужем. Юлькин муж решил прервать очные ставки от греха подальше и предложил сложить все номерки в пустую конфетницу, после чего мы тянули их из неё, как фанты.

̶̵  Ничего,  ̶̵  сказал мой муж уже на улице,  ̶̵   главное, что обувь не перепутали. Маска не башмак, жать не будет.

И ведь не поспоришь.