ноябрь обострения в каждом углу
мы тоже с тобой упоительно бредим
боимся смотреть в мутноглазую глубь
где от поцелуя ты станешь медведем
ты пятишься в ужасе тихо рыча
боишься меня закрываешься лапой
мне лучше уйти не сейчас нет сейчас
пока ты слова понимаешь да ладно
мы просто забаним друг друга везде
забудем задвинем засунем под коврик
и будем расти и храниться вот здесь
пока мы себя наконец-то не вспомним

 

* * *
как напишешь такое так сразу лицо закрывай
лезь куда-нибудь в шкаф и сиди там одна до упору
вызывай неотложку диктуй я во всем неправа
и сигай из окошка еще до прибытия скорой
потому что нек текум нек сине опоссум шуршит
на руинах усадьбы в которой вальсировал ржевский
ты не можешь писать мне а значит пиши не пиши
у меня с головой все равно будет что-то по-женски

 

* * *
когда крутило било волокло
ухабами цепляло за коряги
подкидывало мелкое стекло
в пуанты наливало чай в бумаги
замки срывало шифер обнесло
порушило деревья возле дома
и вдруг остановилось и легло
и впало в кому
и все повыходили из-под крыш
осматриваясь трогая заборы
и мертвых накрывая чтобы кыш
вороны не набросились на город
когда они повыходили мы
дыша и радуясь что выжили и живы
ты вдруг заплакал вид разрушенной тюрьмы
и черных птиц которые кружили
над ней как над кроватью малыша
тебя расстроил просится на ручки
невинно убиенная душа
поверь так лучше

 

* * *
мы гуляли вдвоем я и осень
и какой-то мужчина с собакой
но они были как-то отдельно
и стремительно нас обогнали
осень трогала мокрой щекою
отводила с лица мои ветки
мои листья сжимала и в ухо
мне шуршала и громко дышала
мы бы так и гуляли до ночи
только осень совсем побелела
и ослабла поспи хоть немного
я могу и сама погулять

 

* * *
проснешься в темноту в которой светит снег
в подушку лоб уткнешь и вспомнишь сон где витя
живой как двадцать лет назад как не во сне
и вы о чем-то с ним молчите и стоите
как будто ни обнять его уже нельзя
ни посмотреть в глаза ни вызнать что там будет
иди уже к себе смотри совсем озяб
я тоже умерла и еду на верблюде
но он сидит во тьме и ждет и не идет
как тот который тут но всем его не видно
который из тюрьмы вернулся по удо
да и сидел вообще как водится безвинно
и можно дальше спать в конце концов пускай
побудет здесь мертвец а что они не люди
чего бояться нас нас нужно отпускать
пока меня опять будильник не разбудит

 

* * *
зима подкрадывается и говорит мне бу
все успокаивается налаживается
мне кажется я бы могла поехать в Петербург
идти по мойке напевать да мне так кажется
все подмораживается разглаживается
жизнь подытоживается заканчивается
мир затормаживается присаживается
глаза закатывает и покачивается
я еду в ласточке уже лечу на ласточке
дюймовочка смотрю в окно на всплески отблески
напротив женщина сидит и шепчет ласково
рассказывает как была кому-то в обнинске

 

* * *
снег полетит и будет легкость
его передаваться мне
айфон не ловит здесь алекай
да говори но нет и нет
нет и не будет больше связи
провайдер разорился сдох
тьфу-тьфу чтобы не дай не сглазить
бох не дай бох трах тибедох
снежинки вьются и лучатся
доверчиво приняв свой срок
ура закончились несчастья
откинулся из зоны смог

 

* * *
я стою на дороге вокруг никого
солнце светит мне в спину настырно
слева кто-то пасется большой неживой
может камень так тихо и мирно
может парень который недавно убит
и пришел с тишиной попрощаться
может конь у которого нету копыт
и подков и здоровья и счастья
и лица и груди и спины и живот
у него на просвет в иван чае
я стою на дороге и солнце вот-вот
зазвенит у меня за плечами
справа нету качелей но скрип и возня
малышей рядом с ними как ветер
впереди человек он похож на меня
он идет к этим детям как детям
позади только солнце небесная твердь
и сухая земля черепашья
я даю себе слово туда не смотреть
как ни странно смотреть как ни страшно
солнце долго садится что твой кинескоп
все не сядет никак не стемнеет
скоро схлопнется сон и его хронотоп
побледнеет конем он умеет

 

* * *
прибежище лисиц и призраков войдем
так холодно внутри усадьбы руки мерзнут
у гида на лице хрустальный водоем
он льдинки говорит и рассыпает возле
какой-то человек прозрачности большой
проходит по делам неслышимый другими
смотрю в его глаза пожалуйста еще
а он мне говорит беззвучно помоги мне
я отхожу от всех беру его за свет
растерянной руки целую в губ свечение
что я еще могу отдать из жизни в смерть
чем я еще могу помочь ему ничем я
он пишет по ночам устал опустошен
меня как будто нет и я все понимаю
дышу на телефон пожалуйста еще
и мерзну вместе с ним и рук не отнимаю
но телефон покрыт узором слюдяным
разряжен чернотой и глух к прикосновеньям
там нету никого миры разведены
на несколько часов на вечность на мгновенье
я трогаю экран ну что же ты скажи
хотя бы что-нибудь не пропадай надолго
что может он еще отдать из смерти в жизнь
молчание одно молчание другое

 

* * *
выйти на воздух в листья ночные птицы
мысленно обернуться и закатиться
враз распахнуться вспыхнуть и не погаснуть
желтым светиться переключаться красным
тайно шуршать на ржавом и золотистом
переводить шаги без потери смысла
окнами разноцветными смотрит город
облокотится облако на пригорок
дома поставит розовый свой огарок
и понимаешь какой это был подарок

 

НА СМЕРТЬ МАРИНЫ САБЛИНОЙ

в окно на улицу и нет на мне лица
рябь мелко морщится и холодно дымится
кадр распадается мир рас-па-да-ет-ся
в полете застывает птица
из всех щелей течет усталый свет
и разъедает выжигает ранит
всем кажется что это выпал снег
да думать так спокойнее гораздо

 

* * *
темное время суток все увеличивается
я до сих пор ношу твой каштан в кармане
мне не хватает общей меланхоличности
чтобы казаться рядом с тобой нормальной
помнишь как мы смеялись в пустом автобусе
и убегали от стаи собак зимою
как целовались до обморока агонии
страшного голоса как мы потом замерзли
как ты уехал как мы никогда не виделись
как позвонил и мы снова смеялись пели
как ты погиб и окна покрыла изморозь
с птичьими перьями как мы с тобой хотели
как ты идешь теперь рядом и смотришь весело
мне в сыновья не годишься еще но скоро
как там не помню скажи мне в той старой песенке
странно что я забыла про нашу ссору