Е: Клементина, насколько я знаю, именно твоя книга стала первой ласточкой в работе издательства «Синяя гора». Расскажи немного о вашем совместном с Андреем Фамицким детище. Как все зарождалось? Было ли сложно начинать? И все ли получилось так, как это изначально задумывалось?

К: Лена, спасибо тебе за высокую оценку. Открыть свое издательство было давней нашей с Андреем мечтой. Но подступиться к ней мы смогли не сразу. Мешал внутренний критик и перфекционизм, хотелось, если и делать, то отвечая своим представлениям о прекрасном. Поэтому мы стали активно изучать «матчасть»: в плане верстки, дизайна, шрифтов, даже толщины и плотности бумаги… Каждая деталь в книге работает на общий результат.

Сначала был «подготовительный этап», когда мы работали над книгой «И были боги» — это моя первая книга, которая вышла вне «Синей горы», просто мы сами напечатали ее в типографии. Из работы с ней мы узнали многое о том, из чего складывается книгоиздание, тонкости и важные моменты. С макетом нам помогал человек, который еще в то время попросил сохранить его имя в секрете (передаем ему привет и благодарность). Нас тогда поразило, что мы как-то не надорвались. В целом, делать книгу было просто, приятно, интересно. Так что мысль о будущем издательстве тогда зародилась.

Но на то, чтобы прямо-таки заявить о себе, сказать, что да, вот мы — «Синяя гора», вот наш продукт, оцените — потребовалось время и некоторая моральная подготовка. Сейчас видим, что все получается даже лучше, чем мы представляли изначально, хотя замечаем и потенциальные точки роста. Так что, думаю, пока рано говорить о «получилось», оно сейчас именно что «получается».

 

Е: Кстати, почему ваше издательство называется «Синяя гора»?

К: Когда мы искали название для поэтического издательства, то хотели, чтобы оно было ярким и образным. Словосочетание “Синяя гора” встречается у поэтов как золотого, так и серебряного века и символизирует поэзию. В таком восприятии поэзия предстает как едва достижимая высота, при этом манящая и загадочная. Думаю, именно так мы ее и видим.

 

Е:  Сложно ли было работать над книгой? Во время ее прочтения у меня возникло ощущение, что ты очень четко представляешь себе, о чем именно хочешь сказать читателю. Так ли это на самом деле? И можно ли назвать книгу отчасти автобиографической?

К: Для меня это очень тяжелая книга по нескольким причинам. Во-первых, большую часть времени ее написания я провела в состоянии болезни. Это было крайне серьезно и ставило под вопрос мою жизнь в целом, кроме того, я не знала, сколько это продлится. То, что все в итоге закончилось хорошо и теперь я здорова, считаю чудом.

 

Во-вторых, в процессе прохождения через этот жизненный кризис, меня терзали разного рода мысли, многие из которых были экзистенциального характера. Столкновение с тем, что за гранью человеческого понимания, оставляет неизгладимый отпечаток. Я долго даже не могла про это ни с кем говорить. Тогда психоаналитик посоветовал мне вытащить все эти чувства и мысли в мои произведения. Стихи стали для меня своего рода безопасным местом, где я смогла отрефлексировать всю эту внутреннюю пропасть, которая не давала мне покоя. Так что да, книга определенно автобиографична.

* * *
заведующий хирургическим отделением
дозвонился тогда в парикмахерскую
и сказал:
— у вашей дочери не бьётся сердце четыре минуты.

вне всякого сомнения,
это большое время,
и поэтому я советую вам приготовиться.

так, с фольгой и краской на голове
моя мать замерла.

много позже мы сидели в кафе,
и за красным вином она
наконец рассказала мне всё как было:

— когда я приехала, ты уже глубоко спала.
кожа из воска, будто не настоящая,
будто не ты, а даже не знаю кто.

я сказала:

— просто забудь
как ничего не значащее.
это правда была не я.
а я была далеко.

 

Е: Страшный человек — это название, ко многому обязывающее и рождающее множество ассоциаций. Но что значит это понятие именно для тебя? Можно ли сказать, что твой страшный человек — это аналог черного человека (двойника), который так или иначе есть у каждого поэта?

К: Я думаю, что это теневая часть личности, которая есть не только у каждого поэта, но и у каждого человека. Такая темная сторона луны. Никто не хочет ее показывать, потому что она не особенно «продающая», а современность нас учит тому, что все, что у нас есть, обязательно должно быть выгодно подсвечено.

Тень — это наша смертность, несовершенство, наши неблаговидные черты и поступки. Все это никак не вяжется с успешным успехом, эрой потребления и любого другого рода позитивом, выглядит она тоже так себе. Но от нее никуда не деться, она просто есть и все. С ней приходится что-то делать, чтобы справиться с жизнью. Это такая неудобная часть нас, но когда мы ее принимаем, то становимся по-настоящему свободными.

Об этом я также подробно высказываюсь в короткометражном фильме «Страшный человек», который создан видеокомандой нашего издательства: Елизаветой Яковлевой, Степаном Орловым, Андреем Кудрявцевым, Софией Савчиной, за что я им бесконечно благодарна. Фильм скоро можно будет посмотреть на ютьюб-канале литературного портала «Текстура».

 

* * *
страшный человек смеётся одним ртом без глаз
страшный человек скажет правду прямо сейчас
а затем начнёт говорить о чём-то простом
страшный человек обещает решить потом
сообщает одно, думает другое, делает третье
страшный человек тем и страшен, что ты его встретил

страшный человек так меня называют родные и близкие
страшному человеку сложно остановиться
а измениться практически невозможно
страшному человеку кое-что нужно
когда человек страшен ему хоть бы что
страшен-то страшен а выглядит на все сто

что для такого ни сделать оно не к лучшему
кроме того, что страшнее страшного
именно потому я его и найду
буду искать по улицам и дворам
буду искать по рощицам и лугам
и я найду его там, где не знаю сам
тот человек выдернет хребет из меня
не мигая

 

Е: В твоих стихах очень много размышлений о смерти. Не буду задавать вопрос, с чем это связано. Люди, знающие твою биографию, и так смогут на него ответить. Но твои «отношения со смертью» какие-то очень личные. Что она для тебя? Источник страха? А может любопытства? Всегда хочется заглянуть «по ту сторону» бездны. А возможно это то, что вносит нечто особенное в обыденность нашего существования.

К: Да, я пережила клиническую смерть. Лучше все же это проговорить, потому что я все-таки не всемирная знаменитость, чтобы все это знали. И слава богу, наверное. Во время этого опыта у меня были видения, часть из которых описана в книге «Страшный человек», например, в стихотворении «ТЧК». Может быть, это было последствие воздействия на меня медикаментов. А может быть, я видела что-то, что мой мозг предпочел облечь в привычные ему образы, иначе он вообще не смог бы это обработать.

Смерть для меня — нечто невыразимое. А где невыразимое, там и поэзия. Смерть вдохновляла меня с самого детства. Я помню, что, в школе, где я училась, были популярны стенгазеты. И однажды на одной из стенгазет я увидела черно-белую фотографию незнакомой девочки чуть постарше меня. Потом одноклассники рассказали мне, что она попала под машину. Рядом с фото кто-то от руки написал стихотворение, одной из строчек которого было: «Скажи, зачем ты умерла?». У меня будто все перевернулось внутри, я шла домой и думала об этой строчке.

В целом со смертью отношения, я бы сказала, хорошие. Уважительные. Не боюсь и не стесняюсь ходить на кладбища, могу специально зайти «поздороваться», например, с Борисом Пастернаком, если бываю в Переделкино. Воспринимаю смерть, как естественную часть нашего существования, просто она для нас непознаваема. Поэтому считаю несправедливым относиться к мертвым, как к чужим. Они — те же мы, только уже на другом этапе своего личностного пути.

Только вот к уходящим современникам сложно ходить на похороны, слишком грустно прощаться. Но это другое.

 

ТЧК
.
пожалуйста, только не это
что? не знаю
точка разрастается до предела
хочешь позвать кого-то
но откуда?
адрес, куда можно прислать машину
(обязательно прислали бы машину)
но адреса не предусмотрено
только точка
что за глупости
попроси ещё телефон

где телефон
это идея
дайте мне телефон
и вот, перед внутренним взором
возникают фигуры
что такое телефон?
что ты просишь?
и вот уже не понимаешь
телефон
что это

тогда разрешите туда
это куда?
за иллюминатор, туда
удивляются несуществующие существа
и что там?
цветущий сад
очень оригинально

кто ты
что себе воображаешь
какими видениями тешишь
зачем

ты до сих пор находишься в точке

точка р а з р а с т а е т с я

хлоп! нет никакой точки
что за точка вообще?
почему так плохо?
сколько я была без сознания?

скоро пойду поговорю с кем-то
с настоящими?
куплю себе новые вещи
вещи?
прочитаю хорошую книжку
книжку?
разве что в книжку верю
в ней есть настоящие точки
почему я не могу забыть о точке

точка р а з р а с т а е т с я
нет, схлопнулась
затянулась до маленькой
маленькое внутреннее пятнышко
тчк

 

Е: Есть ли у тебя какие-то «источники» творчества? Те авторы, поэты, кого считаешь своими учителями? Чьи традиции развиваешь в своей поэзии.

К: Да, конечно. Это, в первую очередь, Георгий Иванов. Без него ничего бы не было, он лежит внутри, как фундамент. Еще Николай Гумилев, Николай Заболоцкий, Осип Мандельштам и, конечно, Арсений Тарковский.

 

Е: В твоей книге как-то особняком стоит поэма «Лидия». Она для меня совершенно особенная. Если читать ее вдумчиво, она производит очень сильное впечатление. Это же о твоей бабушке? У вас с ней были близкие отношения?

К: Поэма «Лидия» действительно посвящена моей бабушке по отцу — Лидии Тимофеевне Ширшовой. Родители часто работали и оставляли меня с ней, мы были очень близки. К ней я приходила ночью, если мне снился плохой сон. Или если не знала, как поступить и не могла самостоятельно справиться с детскими или подростковыми проблемами. Мы часто сидели на кухне, пили чай, она гадала мне на картах, у нее был расклад, которому ее научила ее мама. После такого «семейного совета» все становилось на свои места. Она умерла почти три года назад, через несколько дней после ее смерти появилась на свет эта поэма, составленная из ее случайных фраз, поговорок и афоризмов.
Поэма явилась для меня особым поводом немного рассказать историю моей семьи, фрагментарно и аккуратно ее коснуться. Но с бабушкой у нас был особый род отношений. В детстве я подавала большие надежды, была окружена ими, что ощущалось несколько удушающе. И мне кажется, в семье бабушка единственная не ждала от меня каких-то достижений, а любила просто за то, что я есть. Так что во многом я состою из бабушки.
Отрывок из поэмы «Лидия»

11.
— вообще, я была всегда слишком худая
из-за длинных ног меня в колхозе дразнили
называли Дон Кихот Ламанчский.
12.
— как дела, бабушка?
— всегда лучше всех.
17.
— вот, возьми мяч
с флагами разных стран
теперь весь этот мир — твой.
20.
— по телевизору бесконечный Киркоров.
иногда Басков.
21.
— ты так много читаешь,
что могла бы стать президентом.
23.
— ухаживали в колхозе так:
открываешь в пять утра окно,
а там уже парень стоит c лопатой.
«Лидка, пошли картошку копать».
24.
— нужно двигаться.
я вот сегодня двигалась, а ты?
обязательно подвигайся.
а лучше — потанцуй.
48.
— еда — это жизнь.
ну чего ты так смотришь?
знаешь что такое, когда её просто нет?
90.
— в глазах народ стоит.
люди в белом.
здесь какой-то праздник.

 

Е: Довольна ли ты сейчас, по прошествии некоторого времени, своей книгой? Хотелось бы что-то там изменить? Или сказано именно то, что должно было быть сказано?

К: Нет, наверное, не хотелось бы. Приятно было эту книгу все-таки закончить, пожалуй, даже приятнее, чем писать. Потому что, закрывая для себя тему «Страшного человека», я закрыла по-настоящему сложную и пугающую главу своей жизни. Теперь снова чистый лист, свобода от прежних тем и мыслей. Всегда можно начать с нуля, за это люблю поэзию.

 

Е: Как всегда, ближе к концу интервью, спрошу о планах. Планируешь ли ты выпуск новой книги стихов или, возможно, статей?

К: Скоро в бумажном варианте выйдет книга моих эссе «Темные материи» нашего издательства «Синяя гора», где я рассказываю о поэтических текстах, которые меня сформировали, как автора и за которые я хочу сказать спасибо их создателям.
Также скоро (тоже в нашем издательстве) выйдет книга «Триптих», но об этом ты знаешь, ведь мы с тобой, Лена, там под одной обложкой. И также с нами авторство разделит Андрей Фамицкий. Особенно приятно, что предисловие к этой книге написал замечательный Владимир Гандельсман.
Свою личную книгу стихов тоже планирую и даже не одну. Но больше ничего говорить не буду, чтобы не портить сюрприз.
Еще мечтаю о своих книгах прозы. Но это когда-нибудь.

 

Е: А что можешь рассказать о ближайших планах вашего издательства?

К: Мы планируем выпускать избранные книги авторов. Много избранного. У нас какой-то год избранных книг. Мы с Андреем только плечами пожали, когда увидели, сколько их собирается. Значит, так тому и быть. И авторы этого избранного все известные, их хорошо знают в литературной среде. Гордимся, что они доверили нам работу над книгами.

 

Е: Чего бы ты пожелала себе самой в плане творчества? Какой новой цели хотела бы достичь? Какой план реализовать?

К: Я хочу пожелать самой себе — дать себе жить. Просто жить, без привязки к какому-то грандиозному плану или замыслу. Пока я дышу, у меня появляются какие-то творческие задумки, по мере возможностей буду их реализовывать. Большего и не надо.