День моего приезда в гости к старшему сыну Алексею в Псков совпал с жуткой жарой, солнечным затмением и последним днём лунного месяца. О затмении с нервным смехом Алексей сообщил перед самым уходом на работу. Ещё сын строго-настрого запретил мне сегодня вообще куда-то выходить из дома, – предложив в качестве альтернативы, пока его не будет, – отдохнуть с дороги, обстоятельно изучить содержимое холодильника и посмотреть телевизор. У Алексея с завтрашнего дня начинался отпуск, и меня уже ждала оплаченная им обширная экскурсионная программа, – я должна была увидеть Изборск и Михайловское, а через неделю Алексей обещал показать Петербург, и тоже за его деньги, разумеется.

Ночь в поезде была неспокойной, поэтому я решила сначала поспать, а уж потом порадовать себя вкусняшками. Только задремала, как сквозь сон услышала далёкий крик о помощи. Несмотря на запрет, вышла на улицу. Было тихо. Поздоровалась с жасмином, который рос неподалёку от крыльца. Потом неспешно прошла вглубь сада. Подивилась строгому порядку во всей усадьбе.

Красиво оформленный деревянной резьбой колодец издалека притягивал глаз. Старая яблоня подпирала корявыми сучьями баню. Всё это я уже давно изучила по фотографиям, которые чуть ли не ежедневно Алексей присылал мне по телефону. Мы часто с ним созванивались, и сын рассказывал о своих делах, соседях, я даже знала, что в зарослях смородины у него давно живёт уж, а на чердаке дома уже с год обитает ничейный придурковатый кот-инвалид, которого Алексей назвал Пашей. Этот кот и сейчас сидел на затворе колодца, шерсть на загривке у него стояла дыбом, а сам он злобно шипел, выгибая вниз плешивую голову. На меня он не обратил даже грамма внимания, настолько был поглощён созерцанием чего-то крайне важного в глубине колодца.

Я подошла к Паше. Он по-прежнему никак не отреагировал на моё появление. Мол, пришла, вот и стой тут рядом, только не приставай. Вглядевшись в темень колодца, едва просматриваемую из-за яркого дневного света, я заметила, как по воде ходят круги, похоже, там плавал уж. Совсем обессиленный, вероятно, вконец замёрзший, он тонул, снова всплывал, опять тонул, и появление его на поверхности воды становилось всё реже. Когда Алексей купил дом, на месте колодца из земли тоненькой струйкой бил родник. Сын пошёл на дополнительные траты, углубил родник, обнёс его деревянным срубом, и в скором времени начал пользоваться чистой водой, ледяной в любое время года. Вот и сейчас уж, его самый ближайший сосед, досыта наплавался и напился этой самой вкусной воды, – только всё хорошо в меру, – так говорят умные люди.

Сначала я попробовала выловить ужа колодезным ведром, но своими неуклюжими действиями чуть совсем его не доконала. Крикнув ужу, что скоро вернусь и начну его спасать, я побежала в дом. Натянув куртку сына и впрыгнув в его сапоги, хлябающие на ногах при каждом шаге, принялась во дворе за поиски лестницы, которая почему-то всё никак не находилась. Наконец за баней отыскала нечто похожее на лесенку – две доски, кое-как сбитые несколькими перекладинами.

Потом привязала к стволу яблони ветхий обрывок бельевой верёвки, укрепив на другом его конце плетёную корзину, которая дырявым своим дном почти касалась воды. Опустив калеку-лестницу в колодец и прихватив на бегу сухую ветку возле яблони, я начала потихоньку спускаться в открытый проём по хлипким перекладинам. В колодце опахнуло холодом и неприятной сыростью, как будто за несколько минут я переместилась в другой мир, совершенно незнакомый и очень страшный. Ухватившись за лестницу, попробовала наклониться к воде и поддеть веткой всплывшее тельце ужа. Но ветка хрустнула, разломившись на несколько частей. Пока я раздумывала, что делать дальше, умный уж вынырнул почти под моей рукой, и мне ничего не оставалось, как быстро схватить его и бросить в корзинку. Манёвр со спасением ужа удался, он мигом оказался в корзинке, только теперь я сама сорвалась в ледяную воду, потому что от резких моих движений с лёгким стоном оторвались сразу две лестничные перекладины. Падая, я инстинктивно ухватилась за торчащий деревянный выступ, но оба сапога нырнули в воду с моих ног как две толстые сытые утки.

Кое-как зацепившись пальцами ног за щели в скользких колодезных брёвнах я, наконец, начала думать. За моей спиной в корзинке отдыхал уставший уж, сверху на него шипел Паша, а передо мной упрямо вырисовывалась тяжёлая задача собственного спасения. Привыкнув к полутьме, я совсем рядом углядела более выгодное положение для рук и даже смогла удачно пристроить правую ногу, но для подъёма из колодца не было никаких перспектив. Вверху среди брёвен, как я ни таращилась, совсем не за что было уцепиться, не находилось и самой мелкой расщелинки. И вскоре я вынуждена была признать, что подобной дуры, как я сама, мне в жизни ни разу не выпало видеть. И даже слышать о таковой тоже не приходилось ни единого раза.

Скажу честно, я не находила в сложившейся ситуации никакой опасности для своей жизни. Ну, проторчу в колодезной сырости и прохладе до вечера, пока не вернётся домой с работы сын. Он меня в колодце точно не оставит, в беде мать не бросит, вытащит. И силы у меня уж подавно хватит, чтобы его дождаться. Только я боялась не обессилеть, как уж, от холода. В моей голове возникли реальные опасения, что Алексей сегодня же или на худой конец завтра купит мне билет на поезд и спровадит домой, как уже бывало за последние годы пару-тройку раз. А я давно хотела побывать в Изборске и в Михайловском тоже. Да и по Невскому проспекту с радостью прошлась бы. Но…

Первый раз он безоговорочно посадил меня на поезд ещё в Новокузнецке. Я в то время училась в Москве в Литературном институте, а к Алексею заехала по дороге, сделала крюк. Он работал преподавателем в юридическом институте, я была студенткой-заочницей, словом, нам было о чём поговорить. Но не сложилось. Потому что у него сразу же сломался компьютер, как только я вошла в квартиру. Вечером объявили страшную новость о погибших шахтёрах, бедолаг было больше сотни. На другой день машина сбила мужика в шаге от меня, когда сын отошёл на пару минут на автобусной остановке в табачный киоск за сигаретами. Я оцепенело слушала, как булькает, вытекая кровь из его разорванного горла… На третий день Алексей вызвал МЧС, чтобы попасть в квартиру, потому что ключ из замка я вытащила раньше, чем следовало. Закрыв «вполоборота», что невозможно, по утверждениям тех же самых эмчеэсников. А я просто-напросто захотела сварить сыну супчик из куриных потрошков, ну и вышла из квартиры, несмотря на строгий запрет. Когда я позвонила Алексею, что не могу попасть в квартиру, он был на совещании. Его коллеги придумали историю, что это я притягиваю неприятности своим появлением. Лёша им поверил. От переживаний я всю ночь не спала, мне казалось, что на меня сейчас упадёт потолок. А когда утром по радио объявили, что в соседнем городе Междуреченске произошло землетрясение. Алексей сказал, что устал бояться. Он отпросился с работы. Купил мне билет, лично усадил на место в вагоне, и не ушёл, пока не убедился, что поезд отошёл от вокзала.

В другой раз история повторилась уже в Пскове. Когда я приехала в гости, Алексея в этот же день срочно отправили в командировку в Вологду подписать какие-то документы по его кандидатской, он уже готовился к защите диссертации. И, конечно же, сразу сломался газовый котёл, который обогревал двухквартирный дом, в котором сын тогда снимал одну из двух квартир. В абсолютном холоде я прожила целых три дня. На четвёртый день Алексей вернулся домой, сильно ругался, что я не сообщила ему об аварии. Когда установили новый котёл, перемёрз слив в ванной. Но тут, не дожидаясь новых неприятностей, я уехала на сессию в Москву. И вот сейчас я сама залезла в колодец, чтобы помочь погибающему ужу. И теперь со страхом ждала спасения как судебного приговора… Спрашивается, зачем я вообще вышла из дома? Видать, на потеху злому духу, когда он воровал солнце – так говорили в старину про затмение.

Мои переживания прервал лёгкий шорох: это Алексей полегоньку и очень осторожно опускал в колодец добротную лестницу. По удобным и надёжным перекладинам я быстро выбралась на свет Божий.

– Быстро домой, – почему-то шёпотом скомандовал сын.

– Я там твои сапоги утопила.

– Марш домой! – совсем грозно снова прошептал Алексей.

«Он меня что? Скоро бить начнёт?» – уже разозлилась и я, – босыми ногами вприпрыжку направляясь к дому. Оглянувшись, увидела, что досталось и Паше, мой добрый сын забросил взъерошенного кота в баню, плотно закрыв дверь на защёлку.

– Ну и как? День удался? – даже скулы на лице Алексея побледнели от еле сдерживаемого гнева, когда он вернулся домой.

Я решила не ввязываться в словесную перепалку. Всё-таки чувствуя в глубине души лёгкую неправоту:

– Как там мой уж? Живой?

– Мама, да ведь это же была гадюка. Взрослая серая гадюка! Ты что? На самом деле ничего не понимаешь? Совсем берега попутала? Ты же запросто могла погибнуть! Вон Валентину Петровну, соседку, в прошлом году едва откачали, когда её гадюка ужалила. Ну, не водятся у тебя в сибирской мерзлоте змеи, и ты не смогла отличить ужа от гадюки, но голова-то у тебя на плечах есть! Вот зачем ты вместо лестницы прихватила с собой в колодец подпорку для поленницы? – ругался Алексей.

– Как ты разошёлся-то, сыночек дорогой! Почему не рассказываешь, как Валентина Петровна с железной лопатой полчаса за этой самой злосчастной гадюкой по пустырю бегала, убить её хотела ни за что ни про что? Ну, змеюка и цапнула старую ведьму исключительно в целях самозащиты. А меня вообще-то кусать никто не собирался. Гадюка вела себя очень спокойно, достойно и вежливо, сама подплыла ко мне, чтобы я её в корзинку положила, – оправдывала я свой неразумный поступок. – Сын, она ведь тоже дитя природы, и жить хочет, как и я, как всё живое.

– Ага. А я места себе в институте не находил. Как чувствовал, что с тобой что-то неладное происходит. С работы опять отпросился! На такси приехал! А тут от мамочки очередной сюрприз… Но не переживай, я змею из колодца вытащил вместе с дырявой корзиной, из которой она на полпути едва не выпала. И теперь с твоей гадюкой всё в порядке. С радостью уползла к себе в лес… И ещё сапоги свои я из воды тоже достал…

В конце концов, сын милостиво простил меня за спасение ядовитой змеи. И на экскурсию в Изборск я всё же поехала. Как только села в автобус, на ногах развалились босоножки. Хотя я перед самой поездкой отдавала их в ремонт. Чтобы экскурсия не сорвалась, попросила у водителя автобуса изоленту и плотно примотала босоножки к ногам. И сразу прославилась. На мои ноги в синей изоленте люди смотрели чаще, чем на развалины крепости в Изборске. А в двенадцати Словенских ключах разом сподобилась искупаться, упав в воду, поскользнувшись на замшелых камнях из-за не менее скользкой изоленты. В Святых горах, неподалёку от могилы Пушкина, запахом пролитого на платье сбитня приманила к себе пчёл и ос со всей округи, они злобным роем летали сначала над моей головой, а потом начали разгонять посетителей кафе. В питерском метро произошло мощное задымление, когда мы с сыном ехали от железнодорожного вокзала к Невскому проспекту. Алексей молча стоял рядом, крепко держа меня за руку.

Наверное, просто судьба у меня такая, – жить не скучно…