RSSЛАДА ПУЗЫРЕВСКАЯ ● МЫ – БУДЕМ!..
ТАНЦЫ НА ПЛАЦУ
I.
Поправив звёзды, рухнувшие ниц,
раскинув над вселенной руки-реки,
Бог растерялся – странные калеки
украдкой смотрят в небо из бойниц
закрытых окон. Страшно, человеки?..
На славу, видно, роковых яиц
восстав из пепла, Феникс снёс. Вовеки
не угадать, кто нищий тут, кто – принц.
Все преуспели в танцах на плацу –
нет слуха, но хотя бы – чувство ритма.
И пусть разит торговлей их молитва,
пусть им везёт, как в карты – подлецу,
всё – до поры… По воинам – и битва.
Всё – до поры… Но каково – Творцу?..
II.
Достанет Бог надежды из петлиц –
«Я их дарил на память разве?.. Но
в любой цепи есть слабое звено –
и это – ты… Подобных мастериц
в искусстве нарушения границ
я не встречал уже давным-давно»
Полусухая полночь, как вино,
затопит мой родной Аустерлиц –
холодный город вечных сквозняков,
где русские дороги – смерть подвеске,
где вечны на заборах, словно фрески,
послания потомкам – дураков –
о том, что мир, подвешенный на леске,
войны не лучше – без обиняков.
III.
И усмехнётся, не смывая грима,
но временно сменив репертуар,
из подворотни беженец – Икар:
«Да не умрёшь ты, не увидев Рима
и Город на воде — туда, вестимо,
ведёт и этот грязный тротуар,
и все пути-дороги, но в разгар
сезона не ходи – неумолимо,
проступит из воды Армагеддон
сквозь мусор переполненных каналов,
Рим сам своих не вспомнит идеалов,
а колокол Сан-Марко сменит тон
с молитвы — на набат… И Рима – мало.
Рим Риму рознь, как песне – обертон…»
Представь себе вечер, свечи.
Со всех сторон – осьминог.
Немо с его бородой и с глазами голубыми,
как у младенца.
Сердце сжимается, как подумаешь,
как он тут одинок… © Иосиф Бродский
IV.
Венеция… Сон, набранный курсивом – затем,
чтобы запомниться, наверно.
И жизнь, и смерть, до жути соразмерны,
застыли в реверансе терпеливом,
и мир глядит на танец суеверно
в безумии своём благочестивом…
Течет вода скупым речитативом
туда, где автор «Нового Жюль Верна»
всё так же ищет капитана Немо…
Или – не ищет?.. Нас у Бога много,
потерянных впотьмах у осьминога,
А по воде протоптана дорога
на остров мёртвых, там Иосиф… Где – мы?..
Никто не ищет нас. Все ищут Бога.
V.
А под водой идёт на дно незримо
блистательная вечности тоска –
так смутное предчувствие виска
становится подчас неумолимо…
Не оглянувшись, проплывают мимо
открытых окон рыбы-облака – туда,
где сны сбываются пока –
к рассвету, где пока мы исцелимы.
И Лета тоже, стало быть, река,
раз дважды не… А что здесь не случайно?..
Наш выбор между вискасом и кофе?..
Асфальт сродни истоптанной Голгофе,
когда смотреть на нас издалека
и исподлобья… Остальное – тайна.
МЫ – БУДЕМ!..
Тебя не узнать невозможно –
по вздоху, по взмаху,
мятежному взмаху – держись!..
– плавников. Или крыльев?..
Так падают в небо,
так сны провожают на плаху,
так в ночь отпускают
бесстрашную певчую птаху,
так шепчут в бреду предрассветном:
мы – были!..
Мы были
податливей и безмятежней – как глина.
Смиренней.
Швыряли горстями слова и надежды,
что бисер –
известно куда… Собирали, сдирая колени
подводные камни в любви утонувших прозрений.
Мы были мудрее –
не ждали ни песен, ни писем
от канувших за амальгаму нестойких видений.
На дне – преломляется свет.
И на тысячу радуг
могло бы хватить нам с тобой…
Не устав от падений –
не выплыть, не вынырнуть и
от настойчивой тени
не скрыться –
от наших вчера, выгребающих рядом.
Не стоит подмётных желаний,
моя золотая,
наш дом из стекла,
за которым – уснувшие люди.
Что лёд, что вода – всё едино,
согреешь – растает.
И всё возвращается в море,
волной прорастая
сквозь илистый сумрак сомнений,
сквозь шепот: мы – будем…
Ты как там, Авель?..
Опасная, напрасная игра –
уж образы нам образов милее.
Слова-шары, гирлянды, мишура –
уводят карнавальные аллеи
нас из бездарно прожитых вчера.
Ты как там, Авель?.. Я уже, болею.
А ты ещё не?.. Мир из-под ресниц
взметнувшихся –
пустынный, горький, мокрый,
лишённый славы странствующий принц,
рассвету он уже не смотрит в окна,
да и в глаза – о Боже, чтоб ты сдохла,
Кассандра, обречённая на блиц!..
…
Ты помнишь, в детстве, выпуская птиц,
мы думали, что будут – благодарны?..
Да знать бы нам, что с неба – только вниз.
Отпущены…
Отлучены?..
Бездарны
в полёте, среди слов чужих и лиц,
они теряют крылья от удара –
пощёчиной распахнутая даль
кого б манила…
Потерпи, Создатель –
последняя, сдаётся мне, скрижаль.
Где брат твой, Каин?..
Падает на скатерть
тень, прожигая, и совсем не жаль.
Где брат твой, Каин?..
Нам пора, приятель.
БОЛЬШАЯ ВОДА
1.
Вода, кругом вода – Нева больна,
проспекты – цвета белены и льна,
и нет следов, и не ищи, простыла
на сквозняке сенном и не вольна
накрыть тебя бесстрашная волна,
но вот она, опять, заходит с тыла,
где сам себе – и зодчий, и вандал,
ты ищешь город, где везде – вода,
осевший горизонт сорвало, вспорот
и млечный путь – а ну-ка, совладай,
за тридевять такой звенит валдай,
что эхо плавит провода… А город
бликует ли, блефует ли – спроси,
кто вертит дождь вокруг своей оси,
в залив сливая сточные цитаты?.. –
но столько безымянных хиросим
горит в объятьях оловянных зим,
что и атланты подались в солдаты
за пригоршню не-ломаных грошей,
пусть стаи рифм, гонимые взашей
к большой воде причастным оборотом,
блажат взахлёб, их к делу не пришей,
и так с избытком вырыто траншей,
а вот гранаты раздают – по лотам.
Кораблик твой из сводки биржевой
не выдержит – да тише, тише, Ной,
накличешь, часом, новую хворобу –
так кроет Питер хлёсткой тишиной
вода – беда… Ты сам-то как, живой?..
Все не войдут, не вывезти, не пробуй.
2.
Урони в эту воду что-нибудь – хоть слезу,
хоть монету – да разницы нет, не дрогнет
безмятежное невское олово – там, внизу
не подставит никто ладонь; ни дорог нет,
ни каких-то других, неведомых нам путей,
только дно там – темно, как на поле брани
ихтиандра и тени – без сумеречных затей.
Раньше дно было небом, теперь – собрали
по осколочным бликам-отсветам, по лучам
витражи составляем вновь – слой за слоем
проступают слова, но их нет кому получать
в эпилоге, что проще звать – предисловьем.
Расскажи-ка мне лучше, в чьих и куда свезут
протекающих лодках нас – чей здесь берег,
если тот, кто нас держит задумчиво на весу,
ни в потоп, ни в потом, ни в себя не верит?..
Вот и тянем-потянем время, что тот бурлак –
на песочке зыбучем шаги чеканим…
Только ты не сдавайся и крепче сожми кулак,
спрячь его от меня, если – сможешь… Камень.
3.
Вода воде, живая – мёртвой, рознь,
раз аш два о состав кому-то важен,
в такой потоп любую рифму брось –
зальёт стихами из небесных скважин,
но мы не скажем
ни слова в проливной заветный свист –
гони волну, сквозняк, чумной и шалый,
заплечных снов восставший vis-а-vis –
он бьет на пораженье, не на жалость,
не отражаясь
в расширенных зрачках пустых зеркал,
спина к спине, шаманят в шатком танце
паломники поломанных лекал –
их так учили – не метать, метаться,
так жжет metaxa
сведенную до верхних нот гортань
ночных бродяг, не дочитавших списка
ушедших кораблей – чуть ближе встань
и посмотри – нет, это слишком близко,
и не без риска
забыть проснуться – город, весь в огне,
дрейфует в ночь и, сколько ни тони мы,
не бросят трос – ни зги, ни лодок – не
протянут рук владельцы пантомимы,
неутомимы
в привычке разводить к утру мосты,
в убыточной торговле камуфляжем,
нас не простят, да не дадут остыть –
дороговато станет эта блажь им…
Но мы – не скажем.
Об Авторе: Лада Пузыревская
Родилась в Новосибирске, выросла на Дальнем Востоке, жила в Тынде, Новокузнецке, Санкт-Петербурге, по разным причинам и поводам успела объехать почти всю страну и полмира, но всегда возвращалась домой. В 1995 году окончила факультет менеджмента Новосибирской Государственной Академии экономики и управления. Стихи писала всегда. Автор трех книг: «Маэстро полуправды невсерьез» (2004, Новосибирск) «время delete» (2009, Санкт-Петербург), «Последний десант» (2010, Таганрог). Публиковалась в журналах «Сибирские огни», «Новосибирск», «Нева», «Эдита» (Германия), «Камертон» (Иерусалим), в различных сбониках и альманахах. Член Международного Союза Писателей «Новый Современник».
Опубликовано в выпуске: Магия 32
Дорогая Лада,
Рад встретить Вас в Гостиной. Мне ваши стихи всегда нравились, и в этой подборке Ваша интонация безошибочно узнаваема.
Мой поклон и пожелание творческих успехов
Борис
Ладушка! Старые стихи всё так же свежи и актуальны, время над ними пока не властно. Как замечательно, что обилие рифм не сковывает твою творческую свободу! Ты так замечательно рифмуешь, что верлибры тебе попросту не нужны. “Мы будем” – словно бы отвечает лично мне на какие-то мои строки. “Покуда гости пили чай, бы всё же были, были, были…” Списибо тебе! Верю в тебя. Саша.
рифм у меня в голове сколько угодно, времени бы мне еще) спасибо, Саш.
Борис, спасибо! Рада Вас слышать и рада, что помните. И мой поклон )
замечательно
спасибо.