Доклад на международной конференции в Институте российской истории РАН “Российское научное зарубежье”

Эмиграция традиционно связана с инакомыслием, и в этом плане позднесоветское общество не стало исключением. Мы попробуем показать, что филологи играли  заметную роль в советском инакомыслии (диссидентстве), а затем в жизни Третьей волны русской эмиграции. В нашем докладе четыре раздела. Три из них сформированы хронологически, а в четвертом мы поместили три кратких биографических очерка о филологах-эмигрантах одного поколения, представляющих три филологических центра – Москву, Ленинград и Тарту.

1. ПЕРВЫЕ ЛАСТОЧКИ (1956-1958)

15 августа 1956 года турист из СССР, выпускник романо-германского отделения филологического факультета МГУ Александр Дольберг (р.1933) сел в Восточном Берлине в метро, а выйдя в Западном, немедленно попросил политического убежища. Он стал одним из первых эмигрантов-перебежчиков периода Оттепели, той ласточкой, которая только предвещала весну.

В свободном мире Дольберга ждал холодный  прием. В какой-то мере  мог повлиять тот факт, что Берлин уже 10 лет был полем битвы американской и  советской разведок, и под видом перебежчиков на Западе оказалось немало советских агентов. Случай Дольберга показался подозрительным. Как еврей мог в разгар сталинского антисемитизма поступить в самый лучший университет СССР, а его отец – тоже еврей –  стать майором МВД? И зачем его сыну,  оставшемуся по распределению в столице,  бежать на Запад? А мог ли Дольберг объяснить американским военным, что такое стиляга?

Несколько лет Дольберг жил в Мюнхене, печатаясь под псевдонимом в эмигрантских журнальчиках, затем  перебрался в Лондон, где стал переводчиком (не очень востребованным). В конце 1960-х он решил использовать  начинающийся солженицынский бум – перевёл на английский (вместе с Н. Беттелом) повесть “Раковый корпус”, а затем написал и издал биографию Солженицына. И опять ему не повезло. Появившись на Западе в феврале 1974-го, нобелевский лауреат немедленно начал судиться с нарушителями своих авторских прав, среди которых видное место занял Дольберг.   Перевод  Солженицын объявил контрафактным, а свою   биографию – написанной по заказу КГБ (возродив подозрения по поводу обстоятельств появления Дольберга на Западе). Свои обвинения писатель повторил через 20 с лишним лет, в мемуарах “Угодило зёрнышко меж двух жерновов” (хотя уже в 1960-е на Запад просочились и были там опубликованы розыскные списки КГБ, из которых явствовало, что на родине опасный беглец заочно приговорен к 15 годам лишения свободы.

Неудачи и тяготы эмигрантской жизни Дольберга стали в Лондоне притчей во языцех. Одним из литературных следствий этого обстоятельства оказалась публикация одним из его английских знакомых романа о русских эмигрантах, которые от отчаянного безденежья решились на авантюру – издать поддельные дневники Лаврентия Берии (прототипом главного героя и был Дольберг) . В конце ХХ века (узнав о своей реабилитации российским правосудием) он приезжал в Москву и познакомился с одним из авторов доклада. Из социальных сетей известно, что в прошлом году он встретил в Англии (очевидно, в одиночестве) своё восьмидесятилетие

Второй ласточкой (и в отличие от первой, со счастливой судьбой) стала Виктория Иванова Кочурова (р. 1926). Коренная москвичка окончила столичный институт иностранных языков и получила распределение в бюро обслуживания иностранцев гостиницы “Москва”. Первый же постоялец, с которым она встретилась – 40-летний американский ветеран войны – предложил ей руку и сердце. Запрет на браки с иностранцами тогда уже был отменен, однако целых два года мисс Джон Шандор не могла уехать в США. Помогло чудо в духе “Капитанской дочки”. На одном из приемов Джона познакомили с Хрущевым, тот выслушав историю супругов, поцеловал Джона и приказал немедленно выпустить его Викторию. Так во всяком случае излагала версию своего отъезда она сама. В США она стала американской домохозяйкой и… русской писательницей. Под псевдонимом Алла Кторова печаталась в ведущих эмигрантских журналах и альманахах, выпустила четыре сборника прозы. Уже с американским паспортом Виктория регулярно приезжала в СССР, навещая родных, чего из эмигрантских писателей не мог делать никто более. Под своим именем и на английском языке она регулярно печатала исследования по русской ономастике в журнале американского ономастического общества “Names”. Они объединены в сборнике “Сладостный дар”, выдержавшем на родине два издания (1995, 2002). На фоне Дольберга удачи Виктории выглядят просто триумфальными: в один из приездов, в разгар горбачевской Перестройки, ее вечер был устроен в Колонном зале Дома Союзов. Википедия сообщает, что она живет в Роквилле, штат Мэриленд.

 

2. ФИЛОЛОГИ И СТАНОВЛЕНИЕ ДИССИДЕНТСТВА В СССР (1959-1968).

Главный тезис второго раздела нашего доклада прозвучит несколько радикально. Не будет большим преувеличением назвать это десятилетие в истории отечественного инакомыслия  “филологическим” – почти все “идеологические диверсии” в СССР в эти годы связаны с именами филологов.

Событий настолько много, что придется довольно бегло их перечислять, чтобы не нарушать регламент.

1959 – в Париже в переводе на французский язык публикуется трактат с филологическим названием «Что такое социалистический реализм». Публикаторы сообщили, что текст (анонимный) тайно вывезен из СССР. Затем в течение пяти лет на Западе выходит несколько сборников художественной прозы, подписанной псевдонимом «АбрамТерц»;

август 1963-октябрь 1964 – дело профессора, сотрудника Института мировой литературы АН СССР(далее – ИМЛИ) Юлиана Оксмана (1895-1970). Его “криминал” – передача за границу (в США, профессору Глебу Струве) нежелательной информации о литературно-общественной жизни в СССР;

февраль-март 1964 – защита “тунеядца” Иосифа Бродского, частное определение суда в адрес свидетеля на процессе, ленинградского литературоведа Ефима Эткинда (1918-1999);

октябрь-ноябрь 1964 – “завещание академика Варги”. В Москве начинает циркулировать памфлет «Российский путь к социализму» об итогах (от смерти Ленина до снятия Хрущёва) и перспективах построения коммунизма в СССР. Под именем покойного академика-экономиста Варги укрылся живой профессор филфака Московского университета Геннадий Поспелов(1899-1992) (своё авторство он раскрыл только за год до смерти)

сентябрь 1965-март 1966 – арест кандидата филологических наук, сотрудника ИМЛИ Андрея Синявского (1925-1997) («Абрама Терца), суд над ним и его другом, писателем Юлием Даниэлем, письма в их защиту, подписанные десятками филологов;

5 декабря 1965 – демонстрация в защиту Синявского и Даниэля, в которой участвуют (на площади Пушкина в Москве) студенты филфака МГУ.  Первая манифестация в СССР с правозащитными лозунгами. От этой даты принято вести отсчет возникновения правозащитного движения в СССР .

март 1967 – бегство из СССР другого кандидата филологических наук (и тоже сотрудницы ИМЛИ) Светланы Аллилуевой (1926-2011);

февраль – ноябрь 1967 – арест и суд над руководством и членами подпольной группы в Ленинграде – Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа. Тогда это была единственная организация, готовившая в течение нескольких лет государственный переворот. Все четверо руководителей – молодые филологи-востоковеды Игорь Огурцов, Борис Аверичкин, Михаил Садо и будущий эмигрант – Евгений Вагин (1938-2009).

конец 1967- март 1968 – петиционная кампания вокруг “процесса четырёх” – дело Александра Гинзбурга, Юрия Галанскова и других. Дело прочно связано с процессом над Синявским и Даниэлем (Гинзбург составил и переправил за границу сборник документов об этом процессе, получивший известность как “Белая книга”). В кампании протестов против приговора приняли участие свыше 700 человек, один из её “центров”, по мнению властей, был в Институте русского языка АН СССР (далее – ИРЯ);

апрель 1968 – основание на волне петиционной кампании “Хроники текущих событий”. Первыми её редакторами в 1968-1972 были филологи – литератор и переводчица Наталья Горбаневская (1936-2013), школьный учитель литературы Анатолий Якобсон (1935-1978) и бывший студент филологического факультета Тартуского университета Габриэль Суперфин (р.1943);

июнь 1968 – бегство из СССР московского литературоведа Аркадия Белинкова (1921-1970).

25 августа 1968 – знаменитая демонстрация на Красной площади,  среди семерых манифестантов – четверо филологов: сотрудник ИРЯ Константин Бабицкий, кандидат филологических наук, бывшая аспирантка ИРЯ   Лариса Богораз (1929-2004), Наталья Горбаневская, ленинградец Виктор Файнберг (р.1931) – оба будущие эмигранты;

май 1969 – основание первой правозащитной ассоциации – Инициативной группы по защите прав человека в СССР. Среди её членов – четверо филологов: Горбаневская, переводчик с итальянского Юрий Мальцев (р.1932), сотрудница ИРЯ Татьяна Ходорович (р.1921) и тот же Якобсон – все они оказались затем в эмиграции.

Несколько цифр, которые показывают филологическое представительство в самом массовом проявлении интеллигентского протеста тех лет – петиционной кампании вокруг “процесса четырех”. По подсчетам историка Андрея Амальрика, под письмами в защиту арестованных поставили подписи 738 человек. Из произвольно выбранных ста подписей 28 принадлежат филологам, а 8 – будущим эмигрантам. Если экстраполировать эти подсчеты на весь корпус подписей, то среди 738 «подписантов» окажется примерно 200 филологов, из них около четверти (50) окажется впоследствии за рубежом.

И последний штрих – сам термин “диссидент” был предложен для обозначения советских инакомыслящих московским филологом Леонидом Пинским (1906-1981).

 

3. “ИСХОД” (1968-1985) И ЕГО ФОРМЫ.

«Хроника текущих событий», в создании и в издании которой сыграли важную роль филологи, стала первым отечественным изданием в жанре правозащитного мониторинга и публицистики. В наши дни – это ценный исторический источник о диссидентской активности и политическом контроле в СССР.

Именно на страницах «Хроники» на протяжении 15 лет (1968-1983) тщательно фиксировалось новое явление в жизни общества – массовая эмиграция из СССР. Это явление получило название “третьей волны российской эмиграции ХХ века”. И филологи занимают в ней видное место.

Основу третьей волны составили люди, которые смогли уехать из СССР во многом благодаря Еврейскому эмиграционному движению, громко заявившему о себе в 1970 году. Если первые два года власть только осознавала масштаб проблемы – начало массового «исхода» интеллигенции, а осознав – ввела в 1972 налог на отъезжающих с высшим образованием, то после провала этой затеи (налог пришлось отменить) за границу хлынул людской поток.

В “Мемориале” уже несколько лет идет работа над подготовкой научного издания “Хроники”.  Одним из самых объемных элементов справочного аппарата к изданию стал комментированный именной указатель – в нем свыше 10 000 позиций. В этом указателе представлены краткие биографии филологов-эмигрантов, а в самой “Хронике” есть возможность найти информацию об их участии в диссидентской активности, а также об обстоятельствах их отъезда из Советского Союза.

Можно даже составить своеобразную классификацию этих обстоятельств:

• бегство (Аркадий Белинков),
• отъезд после отсидки (Синявский, Горбаневская),
• выдавливание угрозами (Якобсон, Ефим Эткинд, Сергей Дедюлин, Габриэль Суперфин).
• разрешение отъезда в командировку и лишение гражданства (Лев Копелев(1912-1997); впрочем, этому отъезду предшествовало 10 лет преследований, включая изгнание из КПСС и из Союза писателей)

Борьба за выезд преимущественно представлена в «Хронике» участием филологов в Еврейском эмиграционном движении. Это отдельная тема (ее касался на нашей конференции доклад Дмитрия Михайловича Сегала, нашего сегодняшнего председателя), поэтому ограничимся пунктирным упоминанием. В репортажах «Хроники» описаны отъезд и предотъездные мытарства Михаила Занда (р.1927) и Виталия Рубина (1923-1981). Китаист Виталий Рубин наряду с активностью в Еврейском движении стал участником известной правозащитной инициативы –  он вошел в число основателей Московской Хельсинкской группы (1976).

Кстати, “Хроника” не заметила отъезда Дмитрия Михайловича, но упомянула о нем во 2-м выпуске (1968), в списке преследуемых «подписантов»:

“ДМИТРИЙ СЕГАЛ, лингвист, Институт славяноведения, письма 31-го, 170-ти, отложена на неопределенный срок защита диссертации”.

Когорта филологов-эмигрантов в “Хронике” не так велика – около полусотни имен. Но, как видно из предыдущего раздела доклада, в ней представлены ключевые фигуры советского инакомыслия. При этом стоит помнить, что «Хроника» не была литературоведческим изданием. Если в ее репортажи попадала информация о научной деятельности филолога, то  лишь в тех случаях, когда она была связана с основными темами «Хроники» – независимая общественная или творческая активность, политические преследования и контроль.

Упоминания официально изданных в СССР работ филологов появлялись на страницах «Хроники» именно в связи с их отъездом за границу. Это происходило в репортажах о приказах Главлита об изъятии книг эмигрантов из библиотек и книгопродажи (Белинков – выпуск 20 (1971), Синявский, Эткинд – выпуск 35 (1975).

И все же после отъезда за границу человек (не только филолог), как правило, оказывался вне фокуса внимания редакции. Кроме того, напомним и другое ограничение – “Хроника” выпускалась до 1983 года.

В «Мемориале» (в партнёрстве с польским историческим центром «Карта») был осуществлен еще один проект, который тоже включает в себя данные о «филологической когорте» третьей волны эмиграции.  Его результатом стала рукопись словаря «Биографический словарь активистов диссидентских движений в СССР и Восточной Европе” (проще «Словарь диссидентов»). Словарь опубликован пока только на польском языке (2007). В разделе «СССР» (сокращённом для польской версии) опубликовано 10 статей о филологах-эмигрантах. Часть статей «Словаря» (как включенных, так и не включенных в польское издание) была напечатана в 2004 в журнале «Новое литературное обозрение» (с библиографией, дополненной редакцией журнала).

Суммируем сказанное. Хотя реконструкция зарубежного периода в биографиях филологов-эмигрантов требует обращения к дополнительным источникам, тем не менее материалы проектов Программы “История инакомыслия в СССР” могут послужить для создания словников к филологическому разделу будущего справочника по российской эмиграции третьей волны. И не только к этому разделу.

* * *

Научная судьба профессиональных филологов в эмиграции, как правило, складывалась удачно. Копелев в Германии выпустил 9 книг, объездил с лекциями Европу и США, закончил свои многотомные мемуары. Стали респектабельными немецкими профессорами  ленинградцы Игорь Смирнов и бывший активист питерского Самиздата Борис Гройс. Много лет преподавали в Сорбонне Андрей Синявский  (издал после отъезда три своих лекционных курса и пять книг от лица своей литературной маски – Абрама Терца) и Ефим Эткинд (был одним из инициаторов выпуска многотомной истории русской литературы, подготовленной международным научным коллективом). Из филологов, уехавших в Израиль, помимо нашего председателя, следует отметить ученика Андрея Синявского бывшего рижанина Лазаря Флейшмана (р.1945), ставшего ведущим  в мире пастернаковедом, а после переезда в США – признанным лидером американской русистики.

Были и печальные исключения  – покончил с собой в Израиле Анатолий Якобсон, не вписался в академическую науку и после десятилетних странствий по Европе ушёл в добровольное кёльнское затворничество Леонид Чертков (1933-2000).

Помимо монографий, часть из которых представлена на экране, филологи третьей волны активно включились и в редакторскую деятельность – на трех континентах – в Европе, Северной Америке (США и Канада) и в Азии (Израиль). Помимо изданий “старой” эмиграции, которые возглавили новоприбывшие, бурно расцвела и литературная журналистика собственно третьей волны.

Для того, чтобы ее охарактеризовать, необходим специальный доклад. Альманахов и журналов литературного направления или с литературной компонентой появилось более десятка. Отметим их необыкновенно широкий идейно-культурный диапазон – от крайне правого и едва ли не черносотенного “Веча” до постмодернистской полупорнографической “Мулеты”.

Издания “старой” эмиграции

• Новый журнал (Нью-Йорк) – Юрий Кашкаров(1943-1994) (редактор 1986-94)
• Вестник РХД (Париж) – Владимир Аллой(1945-2001) (зам. гл. редактора 1977-81)
• Лит. приложение к “Русской мысли” (Париж) – Сергей Дедюлин(р.1950) (редактор 1985-91)
• Современник (Торонто) – Александр Гидони (1936-1989) (редактор 1977-88)
• Грани (Франкфурт-на-Майне) – Георгий Владимов (редактор 1984-86)
• “Новые” журналы/альманахи
• Новый колокол (Нью-Йорк, 1972) –  А. и Н. Белинковы
• Время и мы (с 1975, Тель-Авив, Париж, Нью-Йорк) – Е. Эткинд
• Сион (Тель-Авив, 1976-78) – Р. Нудельман
• АполлонЪ-77 (Париж) – М. Шемякин и К. Кузьминский
• Синтаксис (Париж, с 1978)  – М. Розанова и А. Синявский
• Гнозис  (Нью-Йорк, 1978-79) – А. Ровнер и Л. Чертков
• Ковчег (Париж, 1978-81) – К. Кузьминский, Ю. Мальцев, Л. Чертков
• Эхо (Париж, 1978-86) – А. Хвостенко
• Двадцать два (Тель-Авив, 1978-94) – Р. Нудельман
• Антология «У Голубой лагуны» (Ньютонвилл, 1980-86) – К. Кузьминский
• Вече (Мюнхен, 1981-1991) – Е. Вагин и О. Красовский
• Мулета (Париж, 1983/4-1991(?)) – К. Кузьминский
• Минувшее (Париж, 1985-98) – В. Аллой

Если началом исследуемого периода отечественной истории мы считаем февраль 1956 (ХХ съезд КПСС), то его концом – март 1985 (приход  к власти Горбачёва). В 1987 снимаются цензурные запреты на покойных литераторов-эмигрантов, а в 1988 пришла очередь живых. Первыми, кто стал печататься в СССР и ездить на родину, стали Лев Копелев, Андрей Синявский и Ефим Эткинд (Копелев успел  включить советских литературоведов и историков в свой грандиозный “Вуппертальский проект” –  многотомное описание тысячелетней истории “взаимного узнавания русских и немцев”).  Филологи-эмигранты начали участвовать в российской научной жизни, что продолжают делать до настоящего времени. Так, на прошедшей в Москве в июне 2014 большой международной  бабелевской конференции шестеро докладчиков были эмигрантами 3-й волны (трое представляли Израиль, двое – США, один – Францию).

 

4. ТРИ ПОРТРЕТА.

В завершение доклада мы хотим представить три биографии филологов одного поколения, представляющих три филологических центра – Москву, Ленинград и Тарту.

Александр Евгеньевич Сумеркин (1943-2006). В 1965 окончил романо-германское отделение филологического факультете МГУ, работал переводчиком-синхронистом. В 1977 эмигрировал в США, жил в Нью-Йорке. Работал в “Новом журнале”, ушёл оттуда из-за конфликта с Романом Гулем, отказавшимся печатать Эдуарда Лимонова. Из материалов, отвергнутых журналом, составил и выпустил альманах “Портфель”. В издательстве “Руссика”, где он был единственным сотрудником, подготовил и выпустил комментированное 7-томное собрание сочинений Марины Цветаевой (5 томов стихотворных текстов и два тома прозы) и трёхтомное собрание стихов и песен Высоцкого (за десять лет до того, как подобные издания появились на родине). В 1987 под его редакцией вышел библиографический справочник “Free Voices in Russian Literature” – один из основных источников по исследуемой нами теме. После смерти Бродского подготовил и опубликовал (вместе со Львом Лосевым) его собрание сочинений, перевёл на русский его англоязычную прозу.

Владимир Ефимович Аллой (1945-2001). В начале 1970-х ушёл с филологического факультета ЛенГУ, работал сторожем, занимался собиранием бардовской песни и ксерокопированием книг русских эмигрантов для Самиздата. В 1975 эмигрировал, с 1976 жил в Париже. В 1977-81 – зам. главного редактора “Вестника русского христианского движения”, в 1978-81 – директор издательства “ИМКА-пресс” (под его руководством выпущено около 100 книг, в том числе первое книжное издание повести “Москва-Петушки”). На основании своей коллекции подготовил и выпустил магнитоальбом “Песни русских бардов” (более 1000 песен, 40 часов звучания) и их тексты (четыре выпуска, тексты и записи Высоцкого и Галича авторизованы). В 1982-84 – директор и практически единственный сотрудник издательства “La Presse Libre” при газете “Русская мысль” (среди изданных там книг – подготовленный неофициальным ленинградским поэтом и будущим эмигрантом Ю. Колкером двухтомник В. Ходасевича). В 1985 основал издательство “Atheneum” и начал публикацию исторических альманахов “Минувшее” (за 13 лет издал 25 томов). В начале 1987, первым из эмигрантов третьей волны, съездил в СССР, а в 1990 перенёс туда издание “Минувшего”. Создал в России издательство “Феникс”, инициировал выпуск исторических альманахов “Звенья”, “Лица”, “Невский архив”, “Ярославский архив” (всего издал около 50 архивно-публикаторских томов), Незадолго до трагической гибели выпустил первый том исторического альманаха “Диаспора”.

Габриэль Гаврилович Суперфин (р. 1943), о котором уже говорилось как об одном из редакторов “Хроники”. Учился на историко-филологическом факультете Тартуского гос. университета (1964-69). Ещё в студенческие годы сделал ряд публикаций по общему и русскому языкознанию, древнерусской литературе, русской поэзии ХХ века, в 1969 отчислен по представлению КГБ и вернулся в Москву. Помимо работы в “Хронике”, написал и передал в Самиздат первую основанную на архивных источниках работу по истории советской цензуры, помогал Солженицыну в работе над “Красным колесом” библиографическими и архивными изысканиями. Летом 1973 арестован, в мае 1974 осуждён к 5 годам лагерей строгого режима и 2 годам ссылки (одним из пунктов обвинения была публикация за рубежом под псевдонимом статьи о Мандельштаме). В пермском лагере, Владимирской тюрьме и казахстанской ссылке продолжал исследовательскую работу. После освобождения не получил разрешения вернуться в Москву, жил в Тарту, работал в газетном киоске, печатал под псевдонимом научные статьи. В 1983 уволен с работы и после беседы с сотрудником КГБ принял решение об эмиграции (от которой отказывался более 10 лет). Так он стал едва ли не последним эмигрантом-филологом времен застоя.

Поселился в Германии. В 1984-94 работал в Мюнхене в Отделе Самиздата радио “Свобода”, подготовил ряд ценных научных и справочных изданий (среди прочего, установил авторство загадочного “Романа с кокаином”, вокруг которого в эмиграции велась ожесточённная полемика). В 1995-2008 – архивариус Исторического архива Института изучения Восточной Европы при Бременском университете (создал одно из крупнейших в Европе хранилищ документов по российской истории и культуре ХХ века). Фонды филологов-эмигрантов 3 волны составляют в нём важнейшую часть.

Все трое не защитили диссертаций, но к каждому можно отнести слова, сказанные про одного из них: их жизнь – это тихий филологический подвиг.