RSS RSS

Марина КУДИМОВА. Сложная пряжа. О творчестве Ильи Тюрина

 15 лет назад был создан проект «Илья-премия», посвященный памяти 19-летнего поэта и философа Ильи Тюрина.

 

         «Как мир меняется, и как я сам меняюсь…» Стихотворение Заболоцкого «Метаморфозы» преследовало меня, когда я после перерыва в несколько лет вернулась к стихам Ильи Тюрина. Так бывает – стихи зовут за собой стихи. Илья был тот же, кто ошеломил 15 лет назад, и совсем другой. Конечно, другой стала и я. Но дело не только в этом. Феномен настоящей поэзии заключается в непрерывном развитии как контекста, так и непосредственно текста. Начиная с определенного времени, это происходит независимо от присутствия или отсутствия автора. Если вы прочтете, положим, «Зимнее утро» Пушкина при солнечном свете и густой облачности, хорошо отдохнувшими и не выспавшимися, после радостного свидания и любовной неудачи, ручаюсь, это будут совершенно разные прочтения.

 

Как все меняется! Что было раньше птицей,
Теперь лежит написанной страницей;
Мысль некогда была простым цветком,
Поэма шествовала медленным быком;
А то, что было мною, то, быть может,
Опять растет и мир растений множит.


         И в случае Ильи Тюрина натурфилософия текста продолжает действовать там, где «области заочны» заведомо взяли верх над рациональными принципами постижения, и стихи, написанные юношей, не переступившим порог 20-летия, трансформировались во времени. Причем эта эволюция более чем что-либо другое подтверждает исходную  правоту. Значит, не только ювенильная составляющая – «неопытный возраст» создателя – поразила полтора десятилетия тому. Значит, тогдашнее ощущение чуда не было иллюзией и самообманом.

           Общими нашими усилиями стихи Ильи Тюрина вошли в ткань поэзии ХХ века и прорвались в век XXI. Илья за истекшее время стал одним из самых цитируемых и «присутственных» поэтов рубежа столетий. Это обстоятельство уже не могло не воздействовать на строки, строфы и саму поэтику. Читать признанное – совсем не то же самое, что открывать новое. Уплотняется и усложняется система восприятия, близорукость сменяется дальнозоркостью, чувства трезвеют. В общем, происходит все, что свойственно человеку при смене возрастных параметров. К тому же изменился и состав истории, в которой мы живем и в насыщенном растворе которой неизбежно существуют наши стихи. Жажда мальчиков середины 90-х («Слышишь? Ночью так хочется пить») сменилась горьким похмельем. Лет 10 назад я бы выбрала для антологии совсем другие стихи Тюрина.

           Всего три года подряд Илья пробыл тем, кто по праву дарования, а не одной юности, остался в русской поэзии. За три года он проделал путь, на который у многих уходят десятилетия упорной работы. И если стихи 96-го года полны восторгом и мукой самого процесса творчества (большое количество «стихов о стихах» – тому подтверждение), то стихи 97-го дышат прозрениями совсем иного рода и составляют истинное сокровище наследия Ильи:

 

Но сознанье поставит рекорд –

И проступит окошко в прорехе.

 

            А 98-й год – практически последний, когда поэт «стихами руки отягчал», – представляется «полем боя», в котором держит оборону одинокий воин. Предпочтения видов вооружения, боевого оснащения  меняются кардинально:

 

Я за простой топор отдам любое

Из слов, что не подвластны топору.

 

           Илья начинал как поэт сплошной образности. Метафорический ряд его ранних стихов иногда граничил с самоцелью: Строка «Играя с небом в ножики церквей» до сих пор представляется мне излишеством этой «сплошноты». Но всего через год в гениальном стихотворении «Рублев» уже он распоряжается метафорой, а не она – им, и совсем на других основаниях:

 

И в недрах земли, где минуты не жаль,
Со звоном сломалась деталь.

 

            Историческое время совмещается с полным осознанием кратковременности собственной жизни и одновременно «живой дали» грядущего. Ирония – не постмодернистская, поглощающая свет, но античная, экспрессивная, ищущая свет там, где его не может быть, становится мощным поэтическим орудием: 

 

Всеведенье и нижнее белье    
Взамен души глядят из-под халата.


        Цикл стихов с посвящением Е.С. нуждается в отдельном прочтении и анализе.  В стихах «о любви» (как будто бывают – не о любви!) замечателен сквозной образ дирижера – одна из модификаций Бога, в поиске и обретении Которого Илья воплотился как поэт, и в то же время – метафора свободы, мучительные и учительные пределы которой Илья осмысливал, как никто в его поколении. Публикации стихов цикла в интернете снабжены подзаголовком «универсальная лирика». При всей условности термина к Илье Тюрину он применим абсолютно органично: Илья никогда не ограничивается «темой», но всегда прокладывает русло такой ширины и стремительности, «что и глаз-то берет с трудом».

           …И несколько слов о Бродском. И я сама, и другие, писавшие об Илье, сопоставляли эту пару множество раз. «Вакансия поэта» в России мистически никогда не оставалась «пуста» – ни дня. Лермонтов пришел за Пушкиным, когда тело его еще не погрузилось в святогорский песчаник. Тюрин последовал за Бродским буквально в день смерти последнего. Но ни одно сопоставление не давало полноты картины влияния одного поэта на другого и преодоления этого влияния. Теперь я еще меньше претендую на такую полноту – потому, что понимаю: это была любовь, а ей никто не судья. В какой мере любимый влияет на любящего – и наоборот, знает, как правило, лишь один из них, а другой только милостиво – или в противоборстве –   принимает эту данность и дар: 

          

Туда пускают на неделе
В особый час по одному.

 

              «Удвоение пространства», о котором молил Илья, произошло, и мы имеем двух крупных поэтов вместо одного.  «Сложная пряжа» стихотворства  продолжает развиваться. Запутаться в ней или следовать за ее путеводной нитью – каждый решает по мере разуменья. Итог следования оговорен Заболоцким:

 

Вот так, с трудом пытаясь развивать
Как бы клубок какой-то сложной пряжи,
Вдруг и увидишь то, что должно называть
Бессмертием…

____________________________________

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Марина Кудимова

Родилась в Тамбове.Начала печататься в 1969 году в тамбовской газете «Комсомольское знамя». В 1973 году окончила Тамбовский педагогический институт (ТГУ им. Г. Р. Державина). Открыл Кудимову как талантливую поэтессу Евгений Евтушенко. Книги Кудимовой: «Перечень причин» вышла в 1982 году, за ней последовали «Чуть что» (1987), «Область» (1989), «Арысь-поле» (1990). В 90-е годы прошлого века Марина Кудимова публиковала стихи практически во всех выходящих журналах и альманахах. Переводила поэтов Грузии и народов России. Произведения Марины Кудимовой переведены на английский, грузинский, датский языки. C 2001 на протяжении многих лет Марина Кудимова была председателем жюри проекта «Илья-премия». Премия названа в память девятнадцатилетнего поэта и философа Ильи Тюрина. В рамках этого проекта Кудимова «открыла» российским читателям таких поэтов, как Анна Павловская из Минска, Екатерина Цыпаева из Алатыря (Чувашия), Павел Чечёткин из Перми, Вячеслав Тюрин из бамовского поселка в Иркутской области, Иван Клиновой из Красноярска и др. Собрала больше миллиона подписей в защиту величайшего из русских святых — преподобного Сергия Радонежского, и город с 600-летней историей снова стал Сергиевым Посадом. Лауреат премии им. Маяковского (1982), премии журнала «Новый мир» (2000). За интеллектуальную эссеистику, посвящённую острым литературно-эстетическим и социальным проблемам, Марина Кудимова по итогам 2010 удостоена премии имени Антона Дельвига. В 2011 году, после более чем двадцатилетнего перерыва, Марина Кудимова выпустила книгу стихотворений «Черёд» и книгу малых поэм «Целый Божий день». Стихи Кудимовой включены практически во все российские и зарубежные антологии русской поэзии ХХ века

One Response to “Марина КУДИМОВА. Сложная пряжа. О творчестве Ильи Тюрина”

  1. avatar Анатолий Токарев says:

    Спасибо за замечательную статью!

Оставьте комментарий