RSS RSS

Галина Климова. История первого стихотворения

ДАЧА С МЕЗОНИНОМ

Кто же не помнит своих первых рифмованных строк?

Даже ещё не стихов, но их зародышей.

Мы жили на даче в подмосковном селе Петрово-Дальнее.

Там шло строительство городской онкологической больницы, и папе как инженеру выделили дачу, чтобы не мотался в Москву. Дача высокая, с мезонином, со всеми городскими удобствами и с верандой, подсвеченной окошками из разноцветных стеклянных треугольничков. Эти дачи до сих пор там сохранились как образец послевоенной роскоши для народа. Отец, очень гордый, тут же выписал своих родителей с Украины, из жаркого и пыльного Николаева. Они приехали с младшей внучкой Зиной, моей ровесницей. Для объединения семьи вскоре и меня – в слезах – привезли.

Началась подневольная дачная жизнь. Я всего однажды гостила в Николаеве у бабушки и дедушки, очень стеснялась, дичилась и вдобавок ревновала к ним кузину-Зину. Чуяла печенкой, что она – родная внучка, а я – как бы двоюродная. Нехотя подчинилась другому распорядку. От прежней жизни при мне осталась только скрипка, но играла я помалу и вполсилы. Было сиротливо, и по ночам – от жалости к себе – я под одеялом размазывала по щекам слёзы. Днём всё как-то сглаживалось походами в лес за грибами и за малиной, купаньем в ещё не заросшем голицынском пруду, но больше – игрой в пинг-понг с соседской ребятней, ни с кем не играл только мальчик с редким именем Юлик. Бледный и молчаливый, обычно с книгой, он сидел в самой густой тени, и однажды, оторвавшись от книги, объявил нараспев:

– Завтр-ра мой день р-рожденья, но я не смогу пригласить вас всех, пар-р-рдон…

Играть в теннис сразу стало не интересно. Мы с Зиной пошли к себе, и она объяснила:

– Слышала, как картавит? Думаешь, не выговаривает букву «р»? Он специально так говорит, называется «грассирует». Его за это даже во французскую спецшколу приняли.

Эти слова прозвучали как приговор: Юлик, который учится в Москве во французской спецшколе и красиво распевает букву «р», никогда не пригласит меня, такую толстощёкую, с веснушками, такую деревенщину… никогда не пригласит. А Зина готовилась к празднику.

– Напишу стихотворение и подарю с автографом. А ты сыграй что-нибудь на скрипке, например «Весёлый крестьянин». У тебя здорово получается!

После обеда нас, как маленьких, укладывали в постель, хотя спать было не обязательно. Зина пыхтела и что-то бубнила, накрывшись простынёй, а потом сбрасывала её и быстро писала, но ещё быстрее стирала написанное, и тут же опять писала столбиком. Лицо её раскраснелось и стало красивым. Она точно знала, что делает:

– Готово! Вот! Про партизан, про пионеров, как они погибли, но фашистский поезд взорвали.

Скрипка не шла в руки. Я не стала ужинать, не стала гладить платье-матроску, только помогла Зине накрутить на бумажки её короткие волосы. Все улеглись спать, как обычно, будто ничего не происходило и заранее было известно, что завтра Зина со своим героическим стихотворением пойдёт к Юлику, а я с «Весёлым крестьянином» останусь дома. Не спалось и даже плакать не хотелось. Хотелось умереть. И я видела, как в день рождения Юлика меня будут хоронить в гробу, похожем на мой деревянный скрипичный футляр, в неглаженом платье, с косичками-бараночками, как будут плакать бабушка и дедушка, зарыдают мои родители, особенно мама… Но где же Зина?

Сюжет увлекал. Образы уносили в какое-то другое пространство, где невидимый метроном диктовал ритм, а на него, как бабочки на свет, летели настоящие, самые нужные слова, близким или дальним эхом тянувшие за собой рифмы. Это были стихи. Только бы не забыть до утра!

Летнее утро – скорое, и я босиком вбежала в кухню, где уже завтракал отец. Вот кому я могла доверить ночную тайну, вот кому…

– Что ты такая встрепанная? Всю ночь что-то бубнила, вскрикивала, наверно, тоже стихи сочиняла? – ласково спросил отец.

Я впала в ступор. Я не помнила ни полсловечка. Ни-че-го.

И вдруг шёпотом:

Как живётся тебе,
моя бедная дочь,
на том свете?

 

– Что? Какая дочь? Какой «тот свет»? – Отец почти задохнулся. – Это твои стихи? Откуда эта мистика в двенадцать лет? Ты же не чахоточная поэтесса, ты здоровая девочка, пионерка, а тут декаданс в чистом виде. Одна строка, разве это стихотворение? – он перестал жевать. – Правда, у Брюсова есть «О, прикрой свои бледные ноги», – продекламировал он, – но всё уже было, тысячу раз было, дорогая моя девочка! Ты далеко не первая. Всё уже хожено-перехожено, всё уже написано в русской литературе. Я и сам когда-то… Но тебе ещё рано! С чего это ты вообразила себя матерью, а? И почему умерла дочь? Нет, тебе так нельзя, запомни! И бери пример с Зины, ее стихи в «Пионерской правде» напечатаны.

И вдруг строго в самое ухо:

– Никому не читай! Не смей, слышишь, забудь!

Я была потрясена собственным провалом, но более того – чувством отчаянного одиночества в своей семье.

Юлика с его днём рождения больше не существовало.

Папа перестал быть моим доверенным лицом.

Зина после замужества работала воспитательницей в детском саду.

Я долго не писала стихов, пытаясь вернуться к самой себе, найти вход в потаённое пространство, которое мне открылось той ночью на даче в селе Петрово-Дальнее, где мне леталось и пелось, а губы сами шевелили чистый воздух рифмующихся слов непонятно как случившегося стихотворения.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Галина Климова

Галина Даниелевна Климова родилась в Москве. В 1972 закончила географо-биологический факультет Московского государственного педагогического института имени В.И.Ленина, в 1990 Литературный институт имени А.М.Горького (семинар Евг. Винокурова). Первая поэтическая подборка вышла в 1965 г. в районной газете «Знамя коммунизма» (г. Ногинск). Печаталась в центральных газетах («Советская Россия», «Московский комсомолец», «Литературная газета»), журналах («Дружба народов», «Арион», «Вестник Европы »,«Континент», « Интерпоэзия», «Новый журнал», «Иерусалимский журнал», «Кольцо А», «Журнал ПО», «Литературная Армения», «Радуга», «Студенческий меридиан» и др.), альманахах («Поэзия», «Встречи», «Предлог» и др.) и антологиях («Антология русского верлибра». М.,1991; «Библейские мотивы в русской лирике 20-го века». Киев, 2005 и др.). Автор пяти книг стихов: «До востребования» (М., «Современный писатель», 1994), «Прямая речь» (М., «Искусство, 1998), «Почерк воздуха» (М., АCADEMIA, 2002), «Север –Юг» (М., «Время», 2004), «В своём роде» ( М., Воймега, 2013) – и книги прозы «Юрская глина. Путеводитель по семейному альбому в снах, стихах и прозе». (М, Русский импульс, 2013). Сборники избранной лирики вышли билингва в Болгарии: «Имена любви» (Бургас, Демараж, 2002), «Автограф волны» (Варна, Няголова, 2002), «Губер» (Варна, Няголова, 2007). Составитель 3-х антологий: «Московская Муза. 1799 – 1997» (М., «Искусство», 1998), «Московская Муза. ХVII- ХХI» (М., Московские учебники – СиДиПресс, 2004) и русско-болгарской антологии «Из жизни райского сада» (Варна, Компас, 2001). Участница и член жюри многих литературных фестивалей. Лауреат литературной премии «Венец» (2004) Союза писателей Москвы, международной премии поэзии «Серебряное летящее перо»(Варна, 2007), дипломант поэтической премии «Московский счёт» (2014). Заведующая отделом поэзии журнала «Дружба народов». Живет в Москве.

Оставьте комментарий