Я живу и работаю в США с 1979 года и давно привыкла к тому, что американские районные библиотеки совсем непохожи на московские конца 70х годов. (Хочу добавить, что за прошедшие тридцать шесть лет я хоть и ездила несколько раз в Москву навестить друзей и родных, но в библиотеки не заходила. Поэтому, не знаю, что там с библиотеками сейчас происходит, в каком они пребывают состоянии и в каком направлении развиваются.) Американская районная публичка – это прежде всего так называемый community center (общественный центр), где не только хранятся книги, DVD, кассеты и СD, но на столах стоят компьютеры для бесплатного пользования, проводятся программы для посетителей от мала до велика. Читальные залы не отделены от абонемента. Здесь никто не говорит шепотом, и все чувствуют и ведут себя, как дома. Естественно, что разные социальные слои и возрастные группы ведут себя дома по-разному…

 

Шёл 1990 год. Я работала заместителем заведующей библиотеки в Канарси уже около трёх лет. Мои начальницы, продемонстрировав власть, причуды, ведомые гормональными скачками, покровительственный тон и разновидности строптивых (или не очень) характеров, сменяли друг друга. В памяти остались три, весьма самоуверенные, карьеристично нацеленные дамы, возраста ещё молодого, где-то от тридцати пяти до сорока пяти лет, различных цветов кожи и религий. Гейл – хорошенькая, более чем упитанная итальянка, католичка по рождению, отрекшаяся от веры отцов, погрузилась в буддизм и оккультные науки, не очень-то различая одно от другого. Сара – афроамериканка, истово верующая евангелистка, что не мешало ей одеваться исключительно стильно в ногу с модой. И Эвелин – еврейка, либерально-демократических взглядов, отошедшая от иудаизма, верящая лишь в свою исключительность и счастливую звезду. Сильнее других отыгрывалась на мне Гейл. Я у неё была не то чтобы девочкой для битья, скорее – рабочей лошадью. Сара тоже не в меру загружала меня работой, но помимо библиотечного дела, мы обсуждали животрепещущие темы, как и когда покупать модные тряпки на распродажах в Macy’s и других универсальных магазинах (department stores) а также принципы здорового питания и образа жизни. (Спасибо, Сара! Все твои советы пригодились.) С ней мы расстались друзьями. С Эвелин мне довелось проработать всего несколько недель, так что я не успела в полной мере почувствовать на собственной шкуре особенности её начальственного характера. В основном понаслышке.

Итак, заведующие приходили и уходили, взбираясь по крутой лестнице на библиотечный Олимп – в более крупные и престижные библиотеки, а я оставалась на месте на прежней должности. И надо признаться, мне это место и должность порядком надоели. Захотелось самой стать капитаном хоть небольшого библиотечного корабля, благо опыта и знаний уже вроде хватало. Должность заведующей районной библиотекой сулила не только решающий голос в принятии решений, но также повышение в зарплате, приоритет в выборе отпускных дней и в составлении рабочего расписания и другие явные и скрытые блага. К тому же непосредственное начальство (региональный библиотекарь) располагалось, как правило, к счастью, вдали от подопечных ему библиотек – в региональном центре и выезжало «в поле» на проверку и оценку деятельности заведующих где-то раз в неделю, осуществляя руководство в основном по телефону и при помощи бесконечных меморандумов, которые доставлялись по внутренней почте – interchange. Словом, лицезреть начальство лишь раз в неделю – разве это не мечта каждого?

В те далёкие времена место заведующей в белом, безопасном районе так просто не дарили. Его полагалось заслужить верой и правдой, службой воистину без страха и упрёка. Для начала нужно было согласиться на руководящую работу в небольшой библиотечке где-нибудь на севере или востоке Бруклина – в чёрно-латинском гетто. Причём, звание supervising librarian (руководящий библиотекарь) и соответствующую прибавку к зарплате давали только через полгода – после того, как начальник региона по достоинству оценит твою работу и напишет соответствующую рекомендательную характеристику – service rating. (Бюрократическая система в Бруклинской публичке была почище чем в Советском Союзе!)

Что было делать! Хочешь разнообразия, профессионального роста и прибавки к зарплате, не привередничай, иди туда, куда тебя посылают, и не оглядывайся назад. Ещё и за честь почти, что выбрали именно тебя. Недолго думая, я согласилась на место заведующей в небольшой библиотечке на севере Бруклина на границе с Квинсом (один из районов большого Нью-Йорка). По рассказам наших старожилов, этот микрорайон считался одним из самых опасных в городе, нечто в роде Южного Бронкса. Но я в те годы такие «тонкости» не понимала, хотя уже успела пострадать от уличного нападения и ограбления (среди бела дня) в другом районе, когда училась в институте Пратта.

Итак, в назначенный день (понедельник) я села в свой недавно приобретённый, мало-юзаный (что на местном русско-американском сленге означает «мало-употреблённый») Олдсмобиль и смело поехала на новое место работы. Поехала-то я решительно и смело, но всё же с подспудным ощущением душевного трепета:

Как меня, молодую белую, да в добавок русскоязычную иммигрантку примут в роли начальницы сотрудники латино-афроамериканской библиотеки?

Приехала загодя. Кружила в поисках паркинга, по дороге осматривая окрестности. Ничего подозрительно опасного не заметила. Было тёплое сентябрьское утро. Деревья только-только начали желтеть. В воздухе застыла и повисла тишина, окутанная лёгкой дымкой ранних солнечных лучей. Обитатели района, видимо, ещё не пробудились. Хотя пора бы уже: шёл десятый час. Видимо, народ отсыпался после бурной воскресной ночи.

Мой трудовой день начинался ровно в девять сорок пять. Двух-и трёхэтажные домики, в меру аккуратные, не отмеченные разрухой, граффити и другими признаками городской заброшенности, разгильдяйства и преступности, радовали глаз. Двухэтажное здание библиотеки из красного кирпича (из серии Carnegie buildings) приветствовало меня высоким крыльцом и внушительным Елизаветинским входом с колоннами. Рядом, через дорогу, расположилась High School N (районная средняя школа). Неподалёку находился супермаркет Waldbaum’s, на паркинге которого я в итоге, на свой страх и риск – ведь я же не за покупками приехала – и запарковалась, так как другого места в непосредственной близости к библиотеке не нашла.

Вот вернусь вечером к своей машине, а там – на ветровом стекле сверкает в темноте знакомым оранжевым пятном тикет (извещение о наложении штрафа). А может, и того хуже. Приедет служба по отволакиванию нелегально запаркованных машин, и укатают мою Сивку за крутые горки… Нет, лучше об этом сейчас не думать!

Позвонила в дверь библиотеки. На пороге появился белый мужчина в униформе цвета хаки, неопределённо средних лет, высокий, очень худой, чтобы не сказать – тощий. В руках у него была швабра, на голове – бейсболка, лихо повёрнутая козырьком назад.

– Доброе утро! Я – миз Л., ваша новая заведующая.

Мужчина растянул рот в кривую улыбку, пристально оглядел меня с высоты своего роста и тоже представился:

– Доброе утро! Я – Джон К. – здешний уборщик (на библиотечном сленге для придания благородства этой профессии использовали слово custodian – попечитель).

Джон К.? Фамилия явно ирландская. В библиотеке чёрно-латинского гетто белый уборщик ирландского происхождения. Что это? Парадокс? Намеренное назначение или случайность? Как они подбирают кадры в районные библиотеки? О Господи! Да никак. Уж точно не по цвету кожи и не по этническому происхождению. Меня же сюда послали… Всякая чушь лезет в голову. На нервной почве.

Джон впустил меня в библиотеку, показал мой офис и удалился продолжать уборку, демонстрируя перед новым начальством трудовое рвение. Он был не слишком разговорчив… по сравнению с другим уборщиком, итальянцем, с которым мне пришлось работать трижды в разных районах. Тот, другой, весёлый, черноглазый, небольшого роста, с брюшком, любил поболтать, пофилософствовать, рассказать о своей насыщенной приключениями жизни, о «подвигах» в корейской войне, расспросить, выслушать, посочувствовать… Того уж лет пятнадцать, как нет на этом свете…

Да, с Джоном К., видно, за жизнь не поговоришь. Впрочем, оно и к лучшему. К чёрту лирику. Меньше болтовни, больше дела. Я ведь теперь выступаю в новой ипостаси.

Мой офис представлял собой довольно большую квадратную стеклянную «будку», или куб, расположенный прямо в центре зала.

Видимо, специальная задумка архитектора, чтобы босс мог беспрепятственно обозревать происходящее. Да, но, с другой стороны, читатели и сотрудники также беспрепятственно могли наблюдать за боссом. Чем он там занимается? Пишет что-то, разговаривает по телефону или в носу ковыряет? Этот серьёзный недочёт необходимо сразу же устранить, завесив прозрачные стены «будки» изнутри какими-либо плакатами, картами местности и календарями. Иначе – полное отсутствие privacy (неприкосновенного частного пространства).

Где-то к десяти часам утра начали прибывать остальные сотрудники: моя заместительница – старший библиотекарь китаянка Патрисия Л.(улыбчивая дама средних лет), старший клерк – чернокожий Фрэнк А. (мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, приятной внешности в элегантном недешёвом костюме и даже при галстуке!), просто клерк – молодая хорошенькая латиноамериканка Мария З. и наконец охранник – чернокожий Луис У. (тоже лет пятидесяти, с приятно круглым лицом и ослепительной улыбкой, как у Рэя Чарльза). Да! Этакий разноцветный этнический американский букет. С таким мультирасовым составом сотрудников мне до сей поры работать не приходилось, тем более руководить им. И с новой силой нахлынули страхи и сомнения.

Справлюсь ли? Надо быстро осмотреть библиотеку и сразу же устроить маленькую летучку, пригласив на неё только двух человек: старшего клерка и свою заместительницу. Времени у меня предостаточно. До ланча ещё целых два часа. А до открытия библиотеки целых три.

Я позвала Патрисию (Пэт) и попросила её устроить мне небольшую экскурсию по библиотеке. Пэт охотно согласилась. Говорила о библиотеке, показывала что где находится и заодно рассказывала о себе. «Живёт мол она в Манхэттене в China Town (Китайском районе). Работает в этом бранче (филиале) уже десять лет, а в системе – двадцать. Она – детский библиотекарь. Добирается сюда на сабвее (метро). Очень быстро и удобно». – Пэт не переставала улыбаться, демонстрируя хорошо обработанные дантистом, чуть навыкате зубы.

И как только у неё скулы не сводит! Это же надо уметь – постоянно улыбаться! Я так не смогу, даже, если очень захочу! Уж эти мне китайские улыбки! Что за ними кроется? Ну точно не китайский болванчик.

– Ну и как вам здесь работается? – поинтересовалась я. – И почему вы, библиотекарь с таким большим стажем и опытом, всё ещё не заведующая?

– Хорошо работается. Нормально. А зачем мне становиться заведующей? Так спокойнее. Меньше ответственности, – ответила Патрисия сразу на два моих вопроса.

– По-нят-но…, – протянула я. – В действительности мне пока мало что было понятно.

Что от неё ждать? Поддержки или подсиживания? В принципе, если она не претендовала на моё место, скорее всего, наши отношения будут businesslike friendly (мирно-деловыми).

Так как библиотечка была маленькая, экскурсия очень быстро закончилась. И я тут же созвала летучку.

Вот так, борясь с дрожью в голосе, я начала своё вступительное к работе слово:

– Уважаемые коллеги! Расскажу немного о себе. Я – не новая иммигрантка и отнюдь не новичок в Бруклинской публичной библиотеке. У меня десятилетний опыт работы – начиная от клерка и кончая помощником заведующего библиотекой Канарси. В общем, я прошла эту долгую, многоступенчатую библиотечную лестницу и ничуть об этом не жалею. Работала в разных библиотеках, изучила рутину от и до. И вот теперь согласилась на роль заведующей вашего «бранча». Я прекрасно понимаю, что у здешней библиотеки – свои особенности, которые мне предстоит узнать. Поэтому хочу подчеркнуть, что я очень надеюсь и даже рассчитываю на вашу поддержку и помощь. Особенно сейчас, в самом начале. Все важные решения будем принимать коллегиально.

Фрэнк и Пэт благосклонно закивали головами и облегчённо вздохнули.

– Миз Л., не переживайте. Мы будем вам помогать, чем сможем. Правда, Фрэнк? Это точно. У нас тут своя, так сказать, специфика.., – заверила меня Пэт.

– Конечно, поможем, поддержим! – подтвердил Фрэнк.

– Спасибо! А какая здесь у вас специфика? В двух словах, пожалуйста, – осторожно спросила я.

– В двух словах всего не расскажешь. Постепенно увидите, узнаете…, – загадочно сказала Пэт, сверкнув улыбкой.

***

Так, благоразумно заручившись поддержкой двух супервайзеров (руководителей младшего звена), я приступила к работе в маленькой библиотечке на севере Бруклина. Специфики, на которую намекнула Пэт, было много, можно сказать, через край. Только успевай поворачиваться и правильно реагировать на ситуацию. Эта самая специфика сваливалась на голову и подстерегала меня из-за угла на каждом шагу, испытывая на душевную и физическую прочность.

Начать с того, что встретившая меня в первый день утренняя тишина была кратковременной и обманчивой. Очень скоро со стороны школы раздался грохот (бабах!), словно короткий раскат грома. Будто что-то со страшной силой упало с неба и ударилось о тротуар. Грохот повторился несколько раз. Я было хотела выбежать на улицу – посмотреть, что там произошло, но охранник Луис удержал меня от этого рискованного шага.

– Не стоит никуда выходить, миз Л. Опасно!

Так, начинается специфика… Ну, ну!

– Почему нельзя выходить? Я хочу узнать, что там творится. Я должна…

– А что творится? Обычное дело. Старшеклассники резвятся. Стулья из окон выбрасывают. Могут случайному прохожему голову проломить. А то и убить. На днях разозлились на одного из учителей и глобус в окно выкинули. Слава богу, никого не задели. А глобус раскололся аккуратно на два полушария. Ей богу!

Чёрт знает что. Куда я влипла? Вот ужас-то! Может, попроситься обратно? Да не возьмут. На моё место уже утвердили другого библиотекаря.

– Ничего себе. И это, как вы говорите, дело обычное. Куда смотрит дирекция школы и… полиция? Почему об этом не пишут в местных газетах?

– В газетах пишут. Да что толку! Ничего не меняется. Устали писать. Дирекция… соответственно реагирует: вызывает полицию. Та делает всё, что может, но здешняя молодежь не управляема. Ну задержат нескольких ребят. Составят протокол, могут даже дать пару суток за хулиганство или присудить полгода общественных работ. Потом всё равно выпустят под родительский надзор до следующего хулиганства а то и криминала. А родители ничего со своими великовозрастными детишками сделать не могут. Они сами их побаиваются.

О господи! Чтобы родители детей боялись…

– А в библиотеку эта «золотая» молодежь приходит?

– Приходят… некоторые. Но когда школьники вываливаются на улицу неуправляемой ордой после окончания занятий, мы закрываем двери библиотеки. Чтобы они успокоились, закончили свои разборки и разошлись по домам. Открываем библиотеку потом только в три часа, когда толпа рассосётся. Те, кому надо взять книги для домашнего задания, наши правила знают, и приходят сюда после трёх.

– Но открывать библиотеку только в три часа – это нарушение правил. Начальство узнает и нас, меня… за это по головке не погладит, – заметила я обеспокоенно.

– Миз Л., начальство в курсе и закрывает на это глаза.

– Ясно. Начинаю познавать местный «колорит», – кисло улыбнулась я.

– Не переживайте, миз Л. В стенах библиотеки вы в полной безопасности. Это я вам, как security (охранник), гарантирую. Другое дело… на улице. Тут надо держать ухо востро и оглядываться по сторонам, – сказал Луис и очень по-доброму, заботливо и, как мне показалось, даже с некой симпатией посмотрел на меня.

Я ему определённо понравилась… не только как босс, но и как женщина. Хорошо это для работы или плохо? Поживём – увидим.

Время приближалось к ланчу. Никакой еды я с собой не принесла, рассчитывая купить что-нибудь перекусить в местных магазинах или китайском ресторанчике, коих по городу было рассыпано великое множество. Я привычно взяла с собой сумочку с наличными деньгами, водительскими правами и кредиткой (на всякий случай) и направилась к выходу.

– Стойте, миз Л.! – закричал Луис и остановил меня у выхода. – Во-первых, не берите с собой сумочку. Могут вырвать из рук. Деньги положите во внутренний карман… ну, словом, поближе к телу. (Луис показал на грудь, по-видимому намекая, чтобы я засунула деньги за лифчик.) А для отвода глаз возьмите с собой пластиковый пакет и положите туда просто какие-нибудь ненужные бумажки или старую книгу и пару долларов, чтобы «откупиться», если пакет вырвут из рук, – продолжал обучать меня безопасности Луис. Я молча внимала и неукоснительно следовала его указаниям:

– А где тут поблизости китайский или итальянский ресторанчик… ну, что-то в этом роде?

– Под линией сабвея. Несколько кварталов отсюда. Налево не ходите: там пустынно. Свалка, разбитые, брошенные дома. Там живут бездомные. Направо тоже идти не следует. На улице П., в открытую торгуют наркотиками. Дым стоит коромыслом. Полиция туда даже не суётся. (И на машине по этой улице ехать не советую. Когда будете возвращаться домой, ни в коем случае не сворачивайте на улицу П.) Идите всё время прямо и попадёте в Риджвуд, Квинс. В этом месте тихо, безопасно. Ухоженные жилые дома, магазинчики, ресторанчики. За десять минут дойдёте. А вообще, на будущее – лучше ланч приносить с собой или заказывать по телефону с доставкой в библиотеку. Мы все так делаем, – продолжал учить меня жизни Луис. С тех пор он меня опекал, стал моим «личным телохранителем».

– Хорошо! Буду иметь в виду. Но сегодня мне хочется выйти подышать свежим воздухом, – упрямо настаивала я.

Как справедливо говаривала моя бабушка: «Упрямство раньше тебя родилось».

Все сотрудники спустились на ланч в наш библиотечный подвальчик, где располагалась кухня. Она же – комната отдыха. Одна лишь я глупо-смело направилась на улицу в поисках приключений на свою голову. Не привыкла я целый день проводить в помещении. Книги, пыль, спёртый воздух. Слава богу, мой поход в Квинс прошёл гладко. Я набрела на итальянский ресторанчик, купила пиццу with everything (со всевозможными добавками включая перцы и анчоусы) и благополучно вернулась в библиотеку.

***

И потекли мои рабочие будни в маленькой библиотечке на севере Бруклина. Все без исключения сотрудники (даже мрачноватый, молчаливый уборщик Джон) отнеслись ко мне хорошо. С надлежащим уважением (всё же я – начальство), сочувствием (эк меня белую русскоязычную женщину занесло в этот беспокойный райончик) и симпатией (молодая была, миловидная и к подчинённым не придиралась). Я старалась встроиться в их привычный уклад, ничего кардинально не менять, не вносить безумных рацпредложений, которые бы нарушили устоявшиеся местные негласные правила и традиции, просто спокойно работать и принимать полагающиеся мне по должности решения.

Пэт довольно умело и изобретательно проводила работу с детьми – от самых маленьких до двенадцатилетних: формировала детскую коллекцию, вела программы для малышей «от трёх до пяти» – с играми и песнями. Пела она замечательно высоким звонким сопрано. Проводила так называемые class visits (коллективные посещения библиотеки школьниками). А ещё Пэт любила и умела готовить разную китайскую еду. С самого утра она спускалась в подвальчик на кухню, что-то нарезала, перемешивала, посыпала специями и ставила варить на маленький огонь. Пэт объясняла, что готовит себе ланч. Я, честно говоря, подозревала, что она просто варит обед для своей семьи.

Ловко устроилась! А мне вечером ещё обед варганить… для себя, мужа и сына.

Естественно, подобные действия запрещались библиотечным уставом. Но я благоразумно либерально не возникала и не пресекала это занятие.

Зачем портить отношения с Пэт, если она так привыкла и никому это вроде не мешает? Лишь бы она параллельно выполняла свои непосредственные обязанности и вовремя бегала вниз проверить, не подгорело ли варево.

Иногда всё же это варево подгорало, и приходилось проветривать помещение. Слава богу, до пожара ни разу дело не доходило. По библиотеке частенько распространялся едкий запах китайских овощей и пряностей. Сотрудники понимающе улыбались, принюхивались, воротили носы, разводили руками, беззлобно приговаривая: «Это наша Пэт колдует». В общем, обстановка на кухне была самая что ни на есть расслабляюще-домашняя, почти семейная. Иногда Пэт угощала нас креветками с рисом или вермишелью (Chinese noodles) и другими вкусностями китайской кухни.

Я была так называемым «специалистом для взрослых» и должна была иметь дело также с подростками. На счастье, подростков было раз два и обчёлся. Так, приходили несколько мальчиков и девочек за книгами для школьных заданий, а чаще просто встретиться с друзьями-приятелями, поболтать, посмеяться (довольно громко), погреться зимой и охладиться под кондиционером летом. Заодно и пообжиматься, поцеловаться, спрятавшись среди книжных полок. Луис, обнаружив подобных нарушителей нравственности, неукоснительно строго приказывал им немедленно прекратить «вольности» или покинуть помещение. Объяснял мне:

– Нет, подросткам потакать нельзя! Сначала целуются, потом обжимаются, того и гляди секс тут разведут. С них станется!

Из взрослого населения библиотеку посещали в основном учителя средней школы, что была напротив. Ведь у нас на полках стояли настоящие сокровища – невостребованные местными жителями бестселлеры, за которыми читающая публика гонялась из библиотеки в библиотеку по всему Бруклину. Иногда забегали молодые латиноамериканки – взять почитать любовные романы в мягкой обложке на испанском языке. В общем, работы с подростками и взрослыми было мало, и я большую часть времени занималась комплектованием коллекции, её «прополкой» и административной деятельностью: отвечала на меморандумы и звонки начальства, писала характеристики на сотрудников (в основном – хвалебные и даже некоторые рекомендательные – на повышение), просматривала статистику, составляла квартальные и годовые отчёты.

Я была заведующей по должности, но истинно главным человеком в библиотеке был старший клерк Фрэнк. Он служил на библиотечной ниве с незапамятных времён, знал почти всех местных завсегдатаев в лицо – от благопристойных читателей до хулиганов. Любил стоять на выдаче книг, беседуя с публикой. Возвышался над «прилавком» – красивый, с благородной сединой в пышной кудрявой шевелюре, спокойный, интеллигентный. Как потом выяснилось, происходил он из семьи потомственных священнослужителей. И сам некогда окончил церковно-приходскую школу. Был абсолютно грамотен, блестяще и с лёгкостью писал квартальные отчёты и охотно редактировал мои. Приезжал на работу на роскошном Кадиллаке, который менял каждые несколько лет на новый. И местные варвары его элегантное средство передвижения не трогали, обходили стороной. Уважали! Ну сколько мог заработать старший клерк в те времена! Сущий мизер. Поговаривали, что Фрэнк служит в библиотеке только ради медицинской страховки и будущей пенсии. Что его основной заработок – фотомастерская и фотовыставки. О своих доходах Фрэнк никому не рассказывал. Облик Фрэнка, его мягкие манеры, приятный голос и интеллигентность располагали к себе. Он не был женат, да и женщины на горизонте не маячило. У меня была подруга, сорокапятилетняя русскоязычная вдова, которая скучала без мужского общества и находилась в поиске милого друга. Да всё как-то ей не везло с мужским полом. В связи с этим мне даже пришла в голову безумная идея познакомить её с Фрэнком. По принципу, лучше красивый, благородный афроамериканец, чем какой-нибудь хамоватый, малообразованный да ещё и частенько пьющий русскоязычный. Задумано – сказано.

– Послушайте, Фрэнк! А что если я познакомлю вас с моей русской подругой? Она добрая, симпатичная женщина. Вдова.

Фрэнк призадумался на несколько секунд и ответил:

– А что? Это здорово встряхнёт мою родню! Они скажут, что я слегка спятил.

Я поняла бесперспективность и обречённость подобного знакомства и больше на эту чувствительную тему с ним не говорила. Для меня так и осталось тайной, почему у Фрэнка не было официальной подруги. Не только его бизнес, но и личная жизнь была для всех загадкой. В голову приходили самые разные мысли:

Фрэнк – неисправимый старый холостяк, вдовец, разведенный. Его бросила жена, и поэтому он обозлён и не желает ни с кем знакомиться. Он боится связываться с белыми женщинами. А может… может, у него имеется неофициальный друг? В библиотечной системе много голубых, и Фрэнк – один из них… Сплошной туман. Всё равно не докопаюсь. Лучше закрыть тему.

В общем, с сотрудниками у меня проблем не возникало, если не считать клерка Марии. Она была не в меру живая, экзальтированная, шумная, чтобы не сказать разбитная девица. Когда Мария стояла на выдаче, возле неё постоянно крутились молодые и не очень представители мужского пола. Откуда только они брались! Мария просеивала их на предмет бойфрендовской пригодности, кокетничала со всеми подряд, сортировала, утверждала, отбрасывала…

А потом как-то Фрэнк сообщил мне, что из кассы стали пропадать деньги. То «двадцатки» не досчитаемся, то «десятки». Я позвонила в центральный отдел библиотечной охраны порядка и безопасности – Central Security. Прислали тайного «следопыта», который, расплатился за библиотечную задолженность (сказал, что потерял книгу) крупной купюрой и притворился рассеянным. Не стал пересчитывать деньги, сразу положил сдачу в бумажник. Так и есть! Мария не смогла упустить эту возможность и недодала ему «десятку». В итоге её вызвали в отдел кадров и попросили (без скандала) написать заявление об уходе по собственному желанию. Не хотели из-за «такой мелочи» портить молодой женщине жизнь и карьеру увольнением за воровство. Да, в решении некоторых кадровых проблем наша библиотека отличалась истинным гуманизмом!

Марию незамедлительно сменила другая женщина, светлокожая красотка (то ли квартеронка, то ли мулатка) Кейти, жена священника. Она давно хотела перевестись в нашу библиотеку. Кейти как-то в порыве откровенности пожаловалась мне, что «белые её не признают за свою, потому что она не совсем белая, а чёрные презирают за то, что её предки по женской линии спали с белыми рабовладельцами. Поэтому она вроде как – ни то, ни сё. Вот такая петрушка получается».

– Не переживайте, Кейти! Они просто вам завидуют. Вы такая красивая, – я старалась её утешить.

– Спасибо, миз Л. Вы очень добры. Я буду молиться за вас.

Я обратила внимание на то, что все мои сотрудники афроамериканцы были либо глубоко верующими, либо просто привычно религиозными (по воспитанию) людьми. Каждое воскресенье они непременно ходили в храм, а в библиотеке читали молитву перед ланчем. Луис несколько раз предлагал отвезти меня в Гарлем послушать gospel singing (евангельское пение) в одном старинном храме. Но я, к сожалению, так и не выбралась. После работы спешила домой к семье. К тому же я не хотела выглядеть «белой вороной» в чёрной стае.

***

Однажды выхожу я, как обычно, на ланч и вижу, что на моей чистенькой, без единой царапины машине сидят двое местных парней латинос и преспокойно болтают ногами, попивая пиво и покуривая сигаретки. Внутренне я вся закипела, но виду не подала. Спокойно подошла к парням и культурно попросила их слезть с моей машины. Им это явно не понравилось.

– А кто ты такая? Мы тебя не знаем. You do not belong here! (Ты не из нашего района.)

Смолчать или ответить? Чего от них ждать? Луиса рядом нет. Защитить некому. Нет, молчать я не могу. Не на ту напали…

– Да, я здесь не проживаю, но я заведую местной библиотекой и помогаю жителям вашего района повышать культурный уровень, – сказала я твёрдо и даже с некоторой гордостью. Вот дура была!

– Видали мы таких! Катись к себе в район и помогай там повышать культурный уровень! – сказал один из парней. Но с моей машины они всё же слезли.

Я села за руль и перепарковала машину рядом с Кадиллаком Фрэнка, в надежде, что такое соседство защитит мой Олдсмобиль от хулиганов. Как же я ошиблась! В шесть вечера, после закрытия библиотеки, я направилась к своей машине и не узнала её. (Кадиллак стоял нетронутым.) Весь корпус моей машины, включая ветровоё стекло, был разрисован отвратительным белым граффити. Сердце моё провалилось куда-то ближе к желудку и учащённо забилось. Затряслись руки.

Что это? Протру глаза. Может, это не моя машина? Может, я сплю, и всё это мне только снится?

Увы, передо мной была самая что ни на есть печальная явь. Первой мыслью было звонить в полицию, но мобильных телефонов тогда не было, и я решила, не теряя времени, ехать на мойку, попытаться смыть граффити, пока краска была ещё свежей. Не знаю, как я доехала до мойки без происшествий: через замазанное ветровое стекло дорога была едва видна. Стёкла мне отмыли, но краска успела намертво въесться в корпус машины, и на следующий день мне пришлось отдать любимый Олдсмобильчик в ремонт – целиком перекрашивать. Обошлось всё это в две тысячи долларов, из которых страховка покрыла лишь половину. Так я была «наказана» за то, что «не принадлежала к жителям района, в котором работала».

Сотрудники переживали за меня, советовали написать письмо в администрацию, попросить денежное возмещение убытков, так как при библиотеке не было паркинга. Я сходила в местное отделение полиции, составила акт о вандализме. Потом написала письмо в администрацию библиотеки, приложив копию заявления в полицию, но возмещения так и не получила. Когда дело касалось денежной помощи сотрудникам, администрация проявляла прижимистость, хотя щедрой рукой разбрасывала средства на разные, как нужные, так и бредовые (с моей точки зрения) проекты и усовершенствования.

В библиотеке имелся настоящий камин, который раз в год под Рождество уборщик Джон разжигал и топил углём. Камин горел, как в старину, привлекая к нам если не читателей, то просто посетителей. Пэт проводила детские рождественские программы. Празднично одетые дети танцевали и пели вокруг наряженной ёлки. Обстановка была истинно рождественская, волшебная. Перед самым Рождеством все сотрудники, собирались в комнате отдыха и устраивали себе праздник. Каждый что-то приносил из дома, какое-то любимое блюдо. Я, естественно приготовила традиционно российский салат-оливье, который, к моей радости, пришёлся всем по вкусу.

Проработала я в этой библиотеке полтора года. И, несмотря на некоторую неприятную «специфику», у меня в целом остались о том времени самые хорошие воспоминания. Погоду делали сотрудники, их доброе отношение, поддержка, сопереживание.

Через полтора года меня за хорошую работу «наградили» переводом в более «престижную» библиотеку в «менее опасном» районе. Сотрудники устроили мне прощальный вечер. Пэт приготовила любимые мною креветки по-китайски. Мы обменялись памятными подарками. Пэт и Луиса я впоследствии встречала на собраниях в Центральной библиотеке. С Пэт мы обнимались и кратко обменивались новостями. А по-прежнему слегка влюблённый в меня Луис разводил руками и восклицал:

– Миз Л., вы не становитесь старше, вы становитесь красивее!

Вот льстец! Но как приятно было мне это слышать!

Фрэнка я с тех пор больше не видела. Говорили, что он вышел на раннюю пенсию. О его дальнейшей судьбе мне ничего не известно.

Апрель 2016 г.