RSS RSS

Юрий Мандельштам ●Загадка Аполлония Тианского[1]

Известный французский эллинист, автор исследований о Пифагоре и Эпиктете[2], Марио Менье[3], занялся ныне личностью и загадкой Аполлония Тианского[4]. Имя этого малоазийского философа неопифагорийца первого века до Р. X. вряд ли известно многим. Тем интереснее попытка Менье осветить его жизнь и деятельность, воскресить эту своеобразную фигуру. Аполлоний Тианский сыграл в свое время огромную роль в духовной эволюции древнего мира – правда, роль скорее отрицательную. Во всяком случае, судьба его и его учения совсем не напоминает участь других философов и их систем. Аноллония Тианского еще при жизни рассматривали как учителя духовной мудрости, принесшего людям новое откровение. В первые века нашей эры его не только сравнивали с Сократом и Пифагором, но даже кощунственно сопоставляли с Христом, а то и противопоставляли Христу. В какой-то момент ореол, создавшийся вокруг деяний сирийского мудреца, засиял даже как будто ярче, чем божественный свет Иисуса и способствовал той языческой реакции, которой отмечен последний период существования Римской империи.

Трудно, впрочем, определить, какова была в этом временном замедлении распространения христианства личная роль Аполлония: точные фактические данные о его жизни очень бедны и общи, многое же из того, что рассказывают об Аполлонии если и не вполне вымышлено, то искажено и приукрашено легендами. На нашу беду, самая полная биография философа, написанная в III веке лемносцем Филостратом[5], совершенно чужда какого бы то ни было критического подхода, смешивает историю и предание воедино и пользуется всеми, хотя бы даже самыми недостоверными данными, для прославления и возвеличивания своего героя. Винить в этом Филострата, впрочем, невозможно: фактически сведения об Аполлонии он мог черпать только из его переписки, тоже, вероятно, в значительной мере апокрифической, да из сочинения его ученика Дамиса Нинивийского, преследовавшего цели апологические и пропагандные. Все же остальное передавалось устным путем, и здесь сделать какой бы то ни было отбор представлялось в то время почти неосуществимой задачей. Главное же, надо считаться с духом времени и окружения, в котором жил Филострат. Попав в Рим, ставший в то время центром культуры, он был замечен второй женой Септимия Севера[6], сирийской уроженкой Юлии Домной[7], типичной представительницей упадочного религиозного синкретизма. Круг передовых римлян, в который сразу же вошел Филострат, утратил цельность языческого миросозерцания, основанного на государственной римской религии, проникся различными веяниями и верованиями, пришедшими с Востока или из Египта. В очень смутное понимание мира этих людей входили в равной мере элементы классического язычества, иудейства, христианства, маздаизма и различных греческих и египетских эзотерических учений. В частности, повлияло на них и неопифагорианство[8], и еще император Каракалла воздвиг статую Аполлонию у него на родине, в Тиане. При Северах же он был введен почти официально в римский пантеон, и его изображение соседствовало в императорском святилище со статуями Христа, Авраама, Орфея и языческих богов.

Подзаголовок книги Менье – «Пребывание Бога среди людей» – вполне передает, таким образом, отношение к Аполлону римлян периода упадка. Его рассматривали или как бога, или, по крайней мере, как чудотворца и носителя божественной мудрости. «Никогда еще не было на земле, – пишет о нем историк Вопискус[9], – человека более святого и мудрого. Он воскрешал мертвых. Он сделал много удивительных вещей и сказал много глубочайших слов, как можно в том убедиться по греческим книгам». Филострат не столь категоричен, но он пишет не столько исторический труд, сколько подробную апологию. Он, однако, не думает противопоставлять Аполлония кому бы то ни было, синкретизм его полный, он поистине не ведает, что творит, и служит одновременно Богу и Маммоне[10] в полном чистосердечии и наивности. Выводы сделал за него его комментатор Сосиав Гиероклес[11], губернатор Нижнего Египта при Диоклетиане и ярый гонитель христиан. Гиероклес решил и философски уничтожить христианство, и впервые противопоставил ему учение Аполлония. В книге «Друг правды» он даже отрицает значительность чудес Христа и утверждает, что Аполлоний совершил чудеса куда более убедительные.

Против такого толкования жизни и творчества Аполлония восстал Эвзебий Цезарийский[12], признававший значительность учения тианского философа и его личную чистоту, и аскетически мудрую жизнь, но отвергавшей все легенды о его чудесах или приписывавший их демонским искушениям. Другой христианский писатель, Арнобий[13], окончательно охарактеризовал[14] и вывел в «Ответах и вопросах верующим» Аполлония как человека, постигшего лишь мудрость черной магии, вошедшего в связь с дьяволом, ставшего сознательным богоборцем и кощунственно пародировавшего своей жизнью Житие Христа. В целом ряде событий его жизни усматривает он такие реминисценции, обезьянничанье, имеющее целью развенчивание и карикатуру. Точка зрения Арнобия долгое время разделялась церковными апологетами, даже и после окончательной победы христианства над язычеством и античными эзотерическими школами.

Где же во всем этом правда? Кем же был Аполлоний на самом деле? Великим учителем, осененным божественным светом? Или слугой дьявола? Или просто крупным философом, создавшим себе многих последователей и преображенным впоследствии легендой? Постараемся воссоздать его образ и течение его жизни по данным Филострата, воспроизведенным в книге Менье.

Аполлоний Тианский родился в Малой Азии, бывшей тогда под влиянием эллинистической культуры, в самом начале I века. Он был сыном богатых и просвещенных родителей. По преданию, его матери было перед рождением сына видение, предвещавшее ей появление на свет нового божества. В детстве и юности Аполлония не было, однако, ничего сверхчеловеческого. Сначала он был способным отроком, рано преуспевшим в греческой мудрости, потом красивым юношей, променявшим соблазны страстей на чистоту и строгость пифагорийского учения. В этом учении наставлял его эгейский философ Эвксений. Но Аполлоний решил применять его в жизни: он отказался от любви, от вина и мяса, обрёк себя на длительный искус молчанием и приобрел много знаний, в частности, медицинских. Первые его последователи пришли к нему скорее как к врачевателю телесных недугов, чем к исцелителю духовных скорбей. Но он дает также житейские советы, предотвращает своих сограждан от ряда грозящих им несчастий, и у него создается репутация великого мудреца.

Чтобы закалить и укрепить свою мудрость, он решает отправиться в странствия. В этих странствиях и прошла почти вся его жизнь. Побывал он и на Востоке, и в Египте, и в Греции; дошел до Рима и даже до «Геркулесовых столпов», т. е. до Гибралтара, – одним словом, изъездил весь известный в то время мир. Но первоначальной целью путешествия была Индия: индийская мудрость уже и тогда влекла к себе последователей эзотеризма, – как ныне привлекает приверженцев теософии. Судя по беседам Аполлония с его учеником и спутником Дамисом, с вавилонским царем Варданом[15], с халдейскими и индусскими мудрецами, он и сам был, некоторым образом, теософом – за много веков до рождения этого понятия. Цель его духовных исканий – та же, что и цель теософии, т. е. приближение к божеству путем рационального познания скрытых тайн мира. Этот псевдонаучный, полугностический путь сам в себе заключает некое противоречие: тем не менее, он всегда влечет к себе многие души видимостью логики и точности приобретенных знаний. Теософ любит чувствовать под ногами почву – пускай не совпадающую ни с какой реальностью, тогда как подлинный религиозный или метафизический порыв, прежде всего, вырывает всякую внешнюю опору из-под ног, погружает человека в бездну, где теряется привычное понятие о верхе и низе. «Христианство странно», – писал Паскаль. Учение Аполлония, как и все теософские учения, отнюдь не странно, оно не идет вразрез ни с какими привычными представлениями и даже поражает обилием общих мест и труизмом.

Впрочем, у самого Аполлония были, по-видимому, и подлинные знания, отнюдь не одни общие места – иначе трудно объяснить успех его учения у передовых людей его эпохи. Однако дошли до нас, благодаря его комментаторам, лишь самые банальные суждения, вдобавок никак не способные подействовать на инаковерующего или неверующего: «Душа бессмертна», – записывает стихами один из учеников Аполлония. Она принадлежит не тебе, а Провидению. Всегда тело погибает, она освобождается от оков, подобно коню, порвавшему удила, и возносится в легком воздухе, покидая рабство. Это благо ты узнаешь тогда, когда тебя не будет. Право, такая мудрость не многое открывает искателю истины.

Проникшись в Индии учениями местных мудрецов, Аполлоний едет в Грецию, в Египет и на Запад. Теперь он уже сам учит, собирает вокруг себя прозелитов, так сказать, апостолов, первый из коих – Дамис. Здесь начинаются те совпадения, которые Арнобий[16] называет пародиями на Христа. Достоверных сведений становится все меньше: к ним, по-видимому, можно все же причислить его спор с египетскими жрецами – так сказать, спор между индусской и египетской философией – отношения Аполлония с римскими императорами Веспасианом[17] и Титом[18], которых он поддерживал в гуманных начинаниях и осуждал, не стесняясь никакой критики, за кровопролитные войны. Но уже проповеди Аполлония кажутся нам малодостоверными, и, действительно, порою передающими в искаженной форме учение Христа; нам думается, что в этом невольная вина Филострата, слишком синкретически воспринявшего все дошедшие до него философские и религиозные веяния. Что же касается до чудес, приписываемых Аполлонию, то большинство из них опровергаются им же самим: предсказания бедствий, спасение от них жителей областей, находившихся под угрозой, не содержат, по словам Аполлония, ничего чудесного, а являются результатом строгих научных предвидений – действительно, предугадать научным путем землетрясение ила наводнение вполне возможно. Чудо посрамления корыстной невесты, сознавшейся на брачном пиру в своих преступных помыслах, можно объяснить психологическим воздействием; Арнобия смущает «пародия» на Кану Галлилейскую[19], но сближать оба эти события почти невозможно. Единственное «чудо» Аполлония, и впрямь смущающее, как само по себе, так и по сходству с Христовым чудом – это воскрешение умершей девушки. Правда, сам Филострат допускает в данном случае возможность летаргического сна, который Аполлоний, будучи врачом, мог отличить от смерти.

Последний период его жизни связан с его добровольной явкой к императору Домициану[20], начавшему преследования философа, судом над ним и его таинственное исчезновение из Рима и явлением во плоти и костях Дамису и Демитриусу в Пудуолях, на берегу Адриатического моря. Во всех этих событиях аналогии с Голгофой гораздо легче приходят в голову. Во-первых, Аполлоний сам принял на себя ожидавшие его страдания. Во-вторых, его исчезновение и новое появление до какой-то степени напоминают смерть и воскресение Христова. Особенно же явны параллели во многих словах и поступках Аполлония: накануне его ареста он присутствовал среди своих учеников на чем-то вроде Тайной Вечери; многие его слова на суде полны евангельских реминисценций. Наконец, после своего «воскресения», он позволяет Демитриусу дотронуться до него рукой, чтобы убедиться в реальности его появления – абсолютное совпадение с жестом Фомы. В Олимпии, где Аполлоний прожил последние месяцы своей жизни, параллели множатся – вплоть до вознесения, ибо точные обстоятельства смерти Аполлония неизвестны, и Филострат предполагает, что он живым вошел в пантеон богов.

Все эти чудеса и совпадения, по нашему впечатлению, притянуты за волосы и основаны исключительно на легендах. Загадка Аполлония Тианского, таким образом, рушится: он не был ни святым, ни служителем темных сил. Был он, по-видимому, лишь довольно крупным философом – и вдобавок с уклоном в теософию. Дверь к подлинному откровению была для него закрыта, ореол же вокруг его имени создали его ученики, потом римляне эпохи упадка, склонные лучше суеверно обожествить человека, чем не воздать должное какому бы то ни было божеству.

Статья подготовлена Еленой Дубровиной

__________________________________

[1] 1937 г.

[2] Mario Meunier. Appolonius de Tyanou le sèjour d’un dieu parmi les hommes. – Crasset, 1937.

[3] Марио Менье (Mario Meunier, 1880-1960) – французский эллинист.

[4] Аполло́ний Тианский (1 год н. э. — 98 год н. э.) – философ-неопифагореец. Сохранилось 97 писем, приписываемых Аполлонию.

[5] Филострат II (170-247) – древнегреческий писатель, софист (представитель «новой софистики»), посвятил ему свой труд об Аполлонии и закончил его, вероятно, уже после трагической смерти императрицы в 217 году.

[6] Лу́ций Септи́мий Севе́р (лат. Lucius Septimius Severus, 146 – 211) — римский император с 9 апреля 193 по 4 февраля 211. Луций Септимий Север был сыном Публия Септимия Геты старшего и Флавии Пии.

[7] Юлия Домна (дата неизвестна – 217), супруга римского императора Септимия Севера.

[8]Неопифагореи́зм — эклектическое философское направление в греческой философии, соединившее элементы пифагореизма с философией Платона, Аристотеля и стоиков. К древнепифагорейскому учению неопифагореизм близок любовью к мистике чисел и общим религиозно-нравственным характером. Неопифагореизм возник в I веке до н. э. и фактически исчерпал себя к III веку н. э.

[9] Флавиус Вопискус – римский историк.

[10]Мамона (также маммона), лат. mammona — слово, используемое в Евангелиях и в раввинистической литературе. В значении: «имение, богатство, блага земные». В Новом Завете «маммона» служит олицетворением богатства, от служения которому предостерегаются верующие: «Никто не может служить двум господам: ибо, или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне.» (Мф. 6:24).

[11]Сосиав Гиерокл (Гиероклес) (кон. III — нач. IV в.), римский наместник Вифинии, затем Египта, автор сочинения «Правдолюбивое слово», направленного против христиан.

[12]Правильно – Эвзебий Кесаринский (III/IV вв.) – значительный представитель александрийской школы. Эта школа пыталась примирить языческую философию с христианской наукой, используя для этой цели аллегорическую эгзегезу Библии. Библейские комментарии ее представителей сыграли большую роль в развитии духовной культуры Европы.

[13] Арнобий – христианский писатель, жил в первой половине III века н.э. Сохранились его произведения «Против язычников» в 7 книгах, является важным источником по античной религии и философии.

[14] В оригинале «окончательно принял пoследний взгляд» (правка редактора).

[15] Вардан I – царь Парфии из династии Аршакидов. Правил (единолично) в 40—45 гг. н. э. В 39-48 гг. н. э., разделяя власть с Готарзом, будущим царем Готарзом II, был убит в результате заговора знати во главе с его братом.

[16] Арнобий Старший (Arnobius Afer) – раннехристианский богослов и апологет IV века, автор сочинения «Против язычников», учитель Лактанция.

[17] Тит Фла́вий Веспасиа́н (старший) (лат. Titus Flavius Vespasianus, (9 – 79 гг.), вошедший в историю под именем Веспасиан – римский император с 20 декабря 69 года (провозглашён войсками 1 июля) по 79 год, основатель династии Флавиев, один из наиболее деятельных и успешных принцепсов в Римской истории I века.

[18] Тит Фла́вий Веспасиа́н (лат. Titus Flavius Vespasianus), в отличие от отца, своего полного тёзки (Веспасиана), вошедший в историю под личным именем Тит – римский император из династии Флавиев, правивший с 79 по 81 год. Стал первым императором, унаследовавшим власть у родного отца. При жизни Веспасиана Тит проявил себя как покоритель Иерусалима в ходе Иудейской войны.

[19] Ка́на Галиле́йская – известное из Библии поселение в Галилее, где был Брак в Кане Галилейской и где Иисус совершил своё первое чудо: превращение воды в вино.

[20] Домициан ( лат. Titus Flavius Domitianus) — последний римский император из династии Флавиев, правивший в 81—96 гг.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Юрий Мандельштам

Поэт и литературный критик «первой волны» эмиграции, участник ряда литературных объединений Парижа. Родился 8 октября (по новому стилю) 1908 г. в Москве, погиб 15 октября (ошибочно считают 18 окт.) 1943 г. в Освенциме в Польше (Яворжно). Уехал с семьей из России в 1920 г. Окончил русскую гимназию с серебряной медалью в 1925 г. и в 1929 г. филологический факультет Сорбонны. Знал несколько иностранных языков. Писал критические статьи для русских и французских периодических изданий (написано более 350 статей). Принимал активное участие в «Содружестве поэтов и писателей Парижа», «Зеленой лампе», «Перекрестке» и др. кружках. Часто выступал с докладами и чтением своих стихов. В 1936 г. женился на старшей дочери Игоря Стравинского, Людмиле Стравинской и перешел в православие. Вскоре после рождения дочери Китти, Людмила умерла от туберкулеза. Смерть жены оставила тяжелый след в душе поэта. Ей он посвятил свои лучшие стихи. После смерти В. Ходасевича в 1939 г. вел критический отдел газеты «Возрождение». При жизни вышли три сборника стихов «Остров» (1930), «Верность» (1932), "Третий час" (1935) и книга статей «Искатели» (1938) была издана в Шанхае. Книга стихов «Годы» была напечатана посмертно в 1950 г. и в 1990 г. в Гааге вышло полное собрание стихотворений Ю. Мандельштама. Журнал «Зарубежная Россия: Russia Abroad Past and Present», №2, 2015 полностью посвящен памяти поэта и составлен совместно с его внучкой Мари Стравинской. Сестра Юрия Мандельштама – поэтесса Татьяна Штильман (Мандельштам-Гатинская).В 2018 г. в издательстве Юрайт вышел трехтомник статей Юрия Мандельштама (Составители Елена Дубровина и Мария Стравинская).

2 Responses to “Юрий Мандельштам ●Загадка Аполлония Тианского[1]”

  1. avatar Галина says:

    Спасибо, очень познавательно.Хотелось бы, конечно, пространнее, большего объема информации. Но и эта капля влаги среди океана сухого песка дает наслаждение. Жду ваших новых страниц!

  2. avatar Людмила says:

    Спасибо огромное за эту публикацию. К стыду своему, признаюсь, почти ничего не знала о трагической судьбе Ю.М.
    Леночка, благодарю.

Оставьте комментарий