Думаю, что в школьных тетрадках юных одесситов должно быть записано: «23 июня – день рождения Анны Ахматовой».

Каждый год нужно повторять эту публикацию, чтоб не зарастала народная тропа.

Среди записей о себе у Ахматовой есть такие строки

«Я родилась в один год с Чарли Чаплиным, «Крейцеровой сонатой» Толстого, Эйфелевой башней и, кажется, Элиотом. В это лето Париж праздновал столетие падения Бастилии – 1889. В ночь моего рождения справлялась и справляется древняя Иванова ночь – 23 июня (Midsummer Night). Назвали меня Анной в честь бабушки Анны Егоровны Мотовиловой. Ее мать была чингизидкой, татарской княжной Ахматовой, чью фамилию, не сообразив, что собираюсь быть русским поэтом, я сделала своим литературным именем. Родилась я на даче Саракини (Большой Фонтан, 11-я станция паровичка) около Одессы. Дачка эта (вернее, избушка) стояла в глубине очень узкого и идущего вниз участка земли – рядом с почтой. Морской берег там крутой, и рельсы паровичка шли по самому краю.

Когда мне было 15 лет и мы жили на даче в Лустдорфе, проезжая как-то мимо этого места, мама предложила мне сойти и посмотреть на дачу Саракини, которую я прежде не видела. У входа в избушку я сказала: «Здесь когда-нибудь будет мемориальная доска». Я не была тщеславна. Это была просто глупая шутка. Мама огорчилась. «Боже, как я плохо тебя воспитала», – сказала она».

Этими строками, написанными Ахматовой в 1957 году, я и Людмила Сауленко открывали изданный в Одессе, составленный нами в 1989 году, «Венок Ахматовой».

Это было особенно уместно потому, что военный инженер, топограф Роман Шувалов, шагами, обмерив 11 станцию Большого Фонтана, рассчитал до метра, где был дачный домик, где дорога к морю, где нужно установить мемориальную доску…

К столетию Ахматовой там же назвали улицу ее именем.

Когда-то поэт Дмитрий Кедрин грустно пошутил: «У поэтов есть такой обычай, в круг сойдясь, оплевывать друг друга». Не буду спорить с Кедриным, что есть, то есть, но все же…

ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ

Первая попытка собрать стихи, посвященные Ахматовой, была сделана в 1925 году Эрихом Голлербахом, критиком, поэтом, издателем. Тиражом в 50 экземпляров он издал сборник «Образ Ахматовой», куда вошли стихи 11 поэтов в том числе Блока, Мандельштама, Цветаевой…

Дополнять было чем. В авторских сборниках, а то и в самиздате, мы нашли стихи Самойлова и Тарковского, Корнилова и Берггольц, Бродского и Кушнера, Михайлика и Рейдермана.

Я писал тогда предисловие к «Венку», ощущая, что этот поток стихов и есть памятник поэту.

В своем бессмертном «Реквиеме», так и ходившем лишь в самиздате при жизни Анны Андреевны, если помните, она писала:

А если когда-нибудь в этой стране
Воздвигнуть задумают памятник мне,
Согласье на это даю торжество,
Но только с условьем – не ставить его
Ни около моря, где я родилась:
Последняя с морем разорвана связь,
Ни в царском саду у заветного пня,
Где тень безутешная ищет меня,
А здесь, где стояла я триста часов
И где для меня не открыли засов.
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
И пусть с неподвижных и бронзовых век
Как слезы, струится подтаявший снег,
И голубь тюремный пусть гулит вдали,
И тихо идут по Неве корабли.

Около 10 марта 1940, Фонтанный Дом

Так что мы не нарушили эту волю Анны Ахматовой. Наш памятник был поэтическим, а не бронзовым, не мраморным…

И все же, чем ей запомнилась Одесса?

Отец Анны Ахматовой Андрей Антонович Горенко был инженером торгового флота, капитаном 2-го ранга в отставке. 29 декабря 1889 года Анна Андреевна была крещена в Одессе в кафедральном Преображенском соборе на Соборной площади. Крестные – кандидат естественных наук С.Г. Романенко и дочь дворянина М.Ф. Вальцер.

В нашем городе Анна Ахматова прожила чуть больше года, до августа 1890, но в родной город приезжала трижды – в 1904, 1906, 1909 годах.

Именно в Одессе в 1904 году она написала первые стихи, в свои 15 лет влюбившись в одесского писателя Александра Митрофановича Федорова.

Жила Ахматова в Люстдорфе у сестры отца Аспазии Антоновны Горенко.

Далекие родичи Андрея Антоновича Горенко и до сих пор проживают в Люстдорфе. Обрадовался, узнав, известный ресторатор, благотворитель Заричанский тоже из рода Горенко.

Все приезды Анны Ахматовой в Одессу были для нее полны значимых событий.

1904 год – первая влюбленность и первые стихи,

1909 – после многочисленных отказов она, наконец, согласилась стать женой поэта Николая Гумилева, замужем за которым была с 1910 по 1918 год.

Первая публикация стихов Ахматовой – в 1907 году в журнале “Сириус”, который издавали в Париже Николай Гумилев и одессит Мстислав Фармаковский. В 1910 году вместе с Н. Гумилевым, О. Мандельштамом, В. Нарбутом, М. Зенкевичем Ахматова основала группу “Цех поэтов”, положившую начало литературному течению акмеизм. Первый сборник стихов Анны Ахматовой “Вечер” (1912) принес ей признание, следующий – “Четки” (1913) – выдержал 13 переизданий, в том числе и “пиратское” в 1918 году в Одессе. В Одессе же вышел сборник “Стихи 1918”, где под одной обложкой опубликованы А. Блок, И. Бунин, А. Ахматова и А. Федоров.

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ

Биография Анны Ахматовой сейчас достаточно хорошо известна. Недавно в фейсбуке я публиковал рассказ об Ахматовой в цикле Одесская Детская Энциклопедия поэта Анны Стреминской. Неожиданный отклик, письмо на эту публикацию получил из Австралии от Юрия Михайлика, который в 1989 году возглавлял в Одессе группу по празднованию столетия Ахматовой.

«Когда-то в Ялте я познакомился с Михаилом Дудиным. Высокий, красивый, легкий, пегий (полурусый – полуседой) с хорошими стихами и с отличным чувством юмора. Славился эпиграммами, из которых классикой стала такая – «Железная старуха, товарищ Шагинян, искусственное ухо рабочих и крестьян.» Были и другие – весьма остроумные, но совершенно неприличные.

Поговоривали, что первоначальной причиной гонений на Бродского была эпиграмма Дудина на Александра Прокофьева, тогдашнего председателя Ленинградского правления СП. Эпиграмма не бог весть какая – «А что большое у Прокопа? Талант? Ну что вы! Просто …»

Не блестяще, но соответствовало действительности. Кто-то из прокофьевских лизоблюдов – как говорят – донес ему, но то ли не знал автора, то ли побоялся стравливать двух официальных питерских Гертруд, и сказал, что это «знаете из молодых, Бродский, кажется…» С этого – по инициативе мстительного Прокофьева – и началось, постепенно нарастая…

С Дудиным мы много гуляли в Ялте, читали, говорили. Потом он был в Одессе с Ириной Тархановой, женой, редактором «Ленфильма», умницей, когда-то красавицей, (история из «Мартина Идена» – талантливый бродяга-дворняга и барышня из хорошей семьи) вспоминавшей про сороковые годы в Питере, когда Дудин чудовищно пил, – « я его ложечкой со стенок соскребывала во всех питерских пивнушках», а потом – « я его из всех ленинградских милиций отпрашивала, он же уличный, морская пехота, он слышит слово «жид» и сразу в морду. А тогда это слово слышалось часто, и за « в морду» можно было срок получить… А у них на Гангуте в морской пехоте национальностей не было, все гангутцы, и мало кто остался жив…»

Когда праздновали 100-летие Ахматовой, Дудин как ленинградец был председателем всесоюзной комиссии СП по празднованию и предложил меня в председатели Одесской комиссии. Одесские письменники не только не возражали, но даже обрадовались, они еще помнили, что Ахматова сомнительна…

Мы провели торжественное заседание в Университетском большом зале, я там читал доклад об Ахматовой, про то, что у всех поэтов фамилия – от слова горе. Одесских литераторов почти не было. Зато был Лев Николаевич Гумилев, с коим мы потом прогуливались на 11-й станции Большого Фонтана. Честно говоря, он мне очень не понравился…

Но вот тогда-то и случилось то, о чем хочу рассказать, хочу, чтобы одесское краеведение про это знало.

Спроектировали некоторый ахматовский мемориал перед входом в кооператив « Солнечное». Барельеф – замечательный, березка –трогательная, пока была молода, и красивая скамья чугунного литья, которую сразу же начали срезать автогеном и красть – к себе на дачу – крали три или четыре раза, столько же раз восстанавливали, благо были фотографии, и литеек в Одессе было много.

Перед открытием мемориала, я приехал – посмотреть. Рабочая бригада укладывала синюю лавовую плитку – дорожку от барельефа в глубь дачного кооператива, где предположительно находилась дача…

Меня они уже знали, я бывал там часто, и бригадир отозвал меня в сторону и полушепотом сказал – посчитайте. Я не понял. И он повторил, показывая на плитки – посчитайте. Я добросовестно посчитал. Плиток было сто. Он сказал – «это мы сами придумали. К столетию. И там еще место есть – чтобы каждый год по одной докладывать на дорожку.» Имени бригадира я не помню. Но Губарь может найти. Мне тогда показалось, что это – наш город. Нежно и трогательно. Если только все это не разворовали за прошедшие и ушедшие.

Обнимаю. Извини, что вторгся с этим.

Твой.

Ю.М”

И мне эта история показалась очень одесской. Лавовые плитки помню. Хоть не считал их, а надо было…И барельеф работы Таи Судьиной помню. Замечательная работа. Думаю, портретов Ахматовой столько же сколько стихов про неё, но и этот не забудется…

ТРЕТЬЯ ИСТОРИЯ

И еще одна короткая история из того же одесского столетия Ахматовой.

Вспоминала Вера Зубарева как буквально заставил пойти на вечер в литмузей поэт Анатолий Глущак. Это было перед самой ее эмиграцией, ей казалось, что все будут смотреть косо, осуждающе, но все же пересилила себя, пошла.

Глущак познакомил перед началом вечера с Дудиным. Тот рассыпался в комплиментах, попросил посидеть рядом с ним. А он нарисует портрет. Просил не мотать головой, вдохновенно рисовал, и протягивает сборник «Венок Ахматовой» , на обложек которого нарисовал… портрет Анны Андреевны. Он и сегодня у Верочки Зубаревой в Филадельфии…

Сборник «Венок Ахматовой» был издан «Маяком» тиражом в 5500 экземпляров. Это было одно из первых их «коммерческих» изданий, не за государственные деньги. Помогла его издать Ирина Григорьевна Кузнецова, возглавлявшая не только Дом актера, но и творческое объединение «Студио»

Кстати, Давид Самойлов мне написал в письме – почему такой маленький тираж?,,

Увы, «Венок Пастернаку» и «Венок Мандельштаму» вышел тиражом в десять раз меньше.

И моя просьба.

Кто будет на 11 станции Большого Фонтана, положите цветы к мемориальной доске, которую провидела 15-летняя Ахматова.

Портрет Анны Ахматовой работы Натана Альтмана, выпускника Одесского художественного училища.