Когда на тебе хороший пиджак, все остальное приложится.
Джорджио Армани

В конце 50-х годов прошлого века мужская мода нас, школьников, интересовала мало. Вернее, совсем не интересовала. Ходили в том, в чём мама велела. Я, например, донашивал старый комплект шерстяной школьной формы. В ней я появлялся и на катке, и на лыжных прогулках, утепляясь, конечно, при этом. Школьные брюки на зимних вылазках заправлялись в полосатые гетры до колен и больше мне ничего было и не надо. Я одевался неприметно и совершенно не выделялся среди сверстников. Короче – я был, как все! Быть сереньким и незаметным полагалось каждому советскому человеку, и взрослому, и малолетке Однако, моя мама, несмотря на то, что она с отличием закончила без отрыва от производства курсы марксизма-ленинизма, так не считала.

– Сынок, ты одет настолько убого, что без слёз нельзя смотреть! У тебя же родители инженеры, а выглядишь, как лаццарони (оборванец, итальянский яз.) Мамочка! Я не хочу выделяться, не хочу быть стилягой!

Стиляги в то время были объектом критики всех средств массовой информации. Эти молодые граждане носили коки на голове, яркие и пёстрые одежды, узкие брюки, а ботинки у них были на толстой белой каучуковой подошве, которая при длительной носке стаптывалась и приобретала форму валика по краям ботинка. Ходили стиляги странной, чуть прыгающей, походкой, напевая под нос мотив где-то услышанной заграничной мелодии буги-вуги. Простые советские труженики, экономя буквы и время на произношение, говорили просто: буги-буги, вкладывая в это словосочетание всё своё презрение к образу жизни за бугром. …Несмотря на мои протесты, мама приняла решение купить мне, по-знакомству, новые полуботинки.

– Вот эти примерь! – сказала она в магазине. О ужас! Это оказались коричневые полуботинки на … белой подошве.

– Я такие носить не буду! Белая подошва

– Ничего, будешь носить, как миленький, – успокоила меня непреклонная мама.

По утрам или вечерам все приличные люди чистят с любовью свою обувь. Я же с утра перед школой старательно замазывал коричневой ваксой боковые поверхности подошвы, а накануне вечером намачивал свои вьющиеся жёсткие волосы и тщательно их приглаживал, надевая мужскую сетку для волос, – чтобы никакого даже подобия кока не было. Я не хотел походить на стилягу! Утром я с отвращением снова обнаруживал на себе ту же высохшую пышную копну волос, которые и не подумали распрямиться. Это ещё не всё: по дороге в школу, благодаря лужам на Среднем проспекте, замазанные ваксой боковины моих ботинок снова приобрели омерзительно белый цвет. В школу я приходил глубоко несчастным… Постепенно я стал привыкать к своему изменившемуся внешнему виду, тем более что одноклассники оставили мой облик без комментариев. Но у моей мамы было другое мнение

– Ты в своей школьной форме и даже в новых ботинках смотришься неподобающе, с тобой стыдно идти в гости – буду шить тебе выходной костюм

– Сама, что ли? – удручённо спросил я, предвидя покушение на своё свободное время для бесконечных примерок и закалывания портновских иголок на неподвижно стоящем теле. Моя мама, кстати, прекрасно шила, следуя быстроменяющейся женской моде. Но мужской костюм?..

– Нет, поедем в ателье на Суворовском проспекте. Это почти рядом с Московским вокзалом. На автобусе быстро домчимся. А материал на костюм я уже купила! Спорить было бесполезно, тем более, что накануне в школе я получил замечание за поведение и ещё тройку по истории, а дневник мама ещё не успела посмотреть. Никуда теперь не денешься! – А какого цвета будет костюм, мамочка

– Благородного серого. Отличный импортный материал на днях в Гостином Дворе отхватила. Очередь большая была… Поехали, шею вымой и причешись.

В начале Староневского проспекта, – это как бы продолжение Невского, налево уходил Суворовский проспект. Метров через сто мы подошли к солидному зданию с широкими окнами на первом этаже и с красочной вывеской «Ателье» над входом. К этой двери на высоту полутора метров вели каменные ступеньки, а по бокам лестницы располагались вычурные металлические перила чёрного цвета, что подчёркивало несомненную солидность учреждения индпошива Войдя в просторное помещение, я обнаружил стоящие посередине в некотором беспорядке столы с лежащими на их плоских поверхностях потрёпанные журналы мод, которые лениво перелистывали сидящие с безучастными лицами женщины. Справа виднелись занавешенные входы в тесные примерочные комнатки, куда некоторые дамы стремительно исчезали, бросив журналы.

– Подожди меня здесь, – сказала мама, усадив меня за на стол, а сама отправилась в дальний от входа зал, отгороженный дверью с таинственной табличкой «закройщики».

От нечего делать я пролистал пару журналов с рисунками каких-то тощих улыбающихся тёток, их уже подросших детей и благообразных мужей. Все они были одеты подчёркнуто элегантно. Ничего интересного. «Видать, здесь им и шили», – подумал я.

– А вот и мой сыночек Сашенька! – услышал я, оторвавшись от журнала. Ко мне подходила мама рядом с довольно высоким и упитанным мужчиной. Саша, познакомься. Перед тобой знаменитый закройщик, самый лучший в Ленинграде, Владимир Иванович Алексеев!

«Откуда она его знает? – мелькнула мысль, – Ведь всё себе мама шьёт сама. Хотя зимнее и осеннее пальто…»

– Вы мне льстите, Ольга Петровна, я заурядный закройщик, по-простому, обычный портной, – правда, немного известный в театральных кругах, – чуть смутившись, добавил закройщик. Это был довольно высокий статный мужчина с холёным властным лицом. На щеках его я отметил неестественный лёгкий румянец, а когда он приблизился ко мне в примерочной, опутывая портновским метром, я ощутил слабый, чуть сладковатый запах коньяка. Так попахивало от некоторых наших домашних гостей после застолья… – Теперь ещё одна примерка и костюм будет готов, – успокоил меня закройщик, – На примерку можешь приехать один. Мама нам здесь не будет нужна.

Понятно, что на эту примерку мама поехала со мной. Назначенный портным день примерки, оказался для меня очень удобным. Это была среда, когда занятий в школе рабочей молодёжи не было, а моя рабочая смена токаря заканчивалась, как у малолетки, в середине дня. Владимир Иванович при встрече учтиво пригнул голову, приветствуя маму, и снисходительно пожал мне руку. Потом он сообщил, что будет, к сожалению, занят минут сорок и попросил подождать. Мы разместились на свободных стульях около одного из столов. Журналы мод меня уже не привлекали, окружающие люди тоже были малоинтересны. Неожиданно мама вздрогнула и слегка толкнула меня локтем – Смотри, кто пришёл. Это же сам Игорь Петрович Владимиров! Действительно, от входной двери к комнате закройщиков стремительно шёл высокий мужчина с узнаваемым волевым лицом. На лбу его пролегали глубокие морщины. От закройщиков он вышел не один – его под руку вежливо поддерживал Владимир Иванович. В другой руке портной держал какой-то сверток. Весело переговариваясь, оба скрылись в примерочной.

Провожая восхищенным взглядом уходившую знаменитость, мама выдохнула: – Видишь, какие люди здесь шьют костюмы!

Как бы в подтверждение этих слов, от входной двери, появился темноволосый человек с усиками. Его радостно встретил проводивший Владимирова наш закройщик Алексеев. Мужчину я узнал сразу. Это был хорошо известный по фильмам Ефим Копелян. Гордости за заведение у мамы уже не было предела Какие люди, какие люди! И все сюда! Потом подошла и моя очередь:

– Примерочные иголки, тонкий мелок по ткани, похлопывание по спине: – Не горбись!

Через неделю костюм был готов. Надеть его сразу мне его не дали – этот костюм у тебя будет выходной!

С появлением обновы я перестал стесняться своего нового внешнего вида, стал раскрепощённым. Ко многим общепринятым взглядам и мнениям я стал относится более критически. А что, недавно Хрущёв разгромил на съезде культ личности Сталина и вот тебе, пожалуйста, нашумевший фильм «Наш Никита Сергеевич» на всех афишах города. Задумаешься… А ещё, мама одарила меня сшитыми узкими жёлтыми брюками из толстой мягкой ткани и коричневой клетчатой курткой. В этом наряде даже без шапки я лихо гонял на катках в ЦПКиО. Причём не на обычных хоккейных коньках, как остальные, а на престижных беговых! Приятно было чувствовать себя королём!

Тут незаметно подошло и лето. В школе начались каникулы, а на моём заводе была сформирована шефская бригада для работы в совхозе. Конечно, направили и меня, бесполезного малолетку. После всех своих сельскохозяйственных приключений я поехал к бабушке на Волгу в Куйбышев. В чемодан заботливой мамой был аккуратно сложен новый серый костюм. Страшная новость, что сын благополучных родителей бросил школу и работает простым токарем на заводе облетела всех моих волжских родственников. Меня хотели увидеть все: и тётка – врач рентгенолог, и муж её – полковник медицинской службы, и дядя – доктор наук, профессор. О бабушке и двоюродных сёстрах с братом я уже не говорю… То, что я экономлю год, обучаясь в вечерней десятилетней школе, вместо одиннадцатилетней дневной и зарабатываю себе двухлетний рабочий стаж для поступления в ВУЗ, ускользало от их внимания.

На меня хотели посмотреть, как на какое-то чудо. И вот, это «чудо» в сером костюме появилось из вагона поезда. Оказалось, ничего особенного, обычный племянник. Была тёплая встреча с последующим выездом на дачу и купанием в Волге. Спокойствие нарушил телефонный звонок из Сызрани от маминой сестры с просьбой немедленно доставить племянника. Костюм был надет, и я дядей профессором был привезён на машине в город Сызрань. Сызрань начала 60-х годов произвела на меня удручающее впечатление. Район, в котором проживали мои родственники, представлял собой унылое однообразие серых пятиэтажных строений с одиноко стоящими, давно не крашенными скамейками, у входов в парадные. Правда, это однообразие нарушал большой парк с раскидистыми кронами больших деревьев, примыкающий к микрорайону.

После традиционных объятий, вопросов и поцелуев, взволнованные дядя и тётя оставили меня в покое, а сестра Нина или, как её мы все называли, Нинуся, оглядев меня придирчивым взором, сказала

– Какой на тебе костюм! Наверно, заграничный! Давай, вечером пойдём в парк. Только не говори, что ты мой брат. Я тебя под руку возьму.

«Никогда я с ней под руку не ходил! – подумал я, – Но ладно…»

В парке играл духовой оркестр, а меня, высокого молодого человека в сером костюме под руку вела торжествующая Нинуська. Аллеи под шелестящими кронами были слабо освещены.

– Знакомьтесь, это мой Саша из Ленинграда, – говорила она всем встречным знакомым.

Когда она представляла меня девчонкам, то слегка прижималась ко мне, давая понять, что я её кавалер Много ли надо для провинциального города. девчонки смотрели на Нинусю с нескрываемой завистью, а на меня, как на небожителя, спустившего с небес, то есть из САМОГО Ленинграда! Прошло достаточное, скажем так, количество лет и, соответственно, зим. За это время по дороге на работу сильно поистрепалось красивое зимнее пальто, сшитое мне тем же Алексеевым несколько лет назад. Толкучка и теснота в транспорте сделала своё дело… Мама опять принялась за меня:

– Сынок, ты уже старший научный сотрудник, у тебя диссертация подготовлена к защите, а выглядишь, как гопник! Собирайся, поедем в ателье к Владимиру Ивановичу. Фасон нового зимнего пальто я уже выбрала. Я не стал вдаваться в детали и, взятый мамой под руку, отправился по известному адресу. Перед Алексеевым был развёрнут лист бумаги с рисунком. Мама, кстати, прекрасно рисовала. Ей бы художником быть или архитектором, а не химиком технологом!

Рисунок изображал некое подобие члена ЦК, только значительно моложе. На манекене было длинное, ниже колен, зимнее двухбортное пальто с воротником из каракуля и ещё – о горе! – шапка пирожок из такого же меха.

– Это же стариковский фасон! – задохнулся от возмущения я.

– Что вы, что вы, смотрится очень солидно, последняя мода, – подыграл маме закройщик, – Останетесь довольны! Будете выигрышно выделяться на фоне серой и безликой толпы.

…Прошла ещё череда лет. Я понял, что, наверное, в новом зимнем одеянии было бы очень удобно сидеть на заднем сидении лимузина, но на водительском месте появившейся у меня машины такая громоздкая одежда доставляла немало хлопот. Пришлось приобрести тяжёлую кожаную куртку, заурядную меховую кепку и внешне походить на шофера дальнобойщика, челночника, или водителя такси. Я снова оказался похожим на всех! Удивительно, но вместе с этим незаметно во мне стал просыпаться лёгкий интерес к базарным ток шоу с известными ведущими, я начал слепо доверять навязчивой телевизионной рекламе и громким публичным обещаниям авторитетных людей. Более того, у меня появилась робкая попытка улыбнуться, услышав пошлые и, зачастую, скабрезные шутки унылой плеяды юмористов на ТВ. Только глубоко спрятанный внутренний голос, а может, это был мамин голос из дальнего далека

– А не пора ли тебе снова в ателье, сынок?..