Москва: «Буки Веди», 2024. 80 с. Редактор И. Б. Роднянская. Вступительная статья П. М. Крючкова. Иллюстрации В. А. Черникова

«Прориси» – третья книга лирики Наталии Редозубовой после «Воздуха» (2017) и «Уверения» (2О21). Немалые временные разрывы между этими поэтическими композициями свидетельствуют об углубленной работе, год от года вызревающей во внутреннем мире и творческом аппарате этого неординарного поэта.

Слова «прориси», со столь естественным этимологическим звучанием, но с подзабытым значением, нет (даже с пометкой «устар.»)   ни в давнем знаменитом Толковом словаре Ушакова, ни в нынешнем двухтомнике Православного энциклопедического словаря. Это, поясним, – преимущественно в иконописи «контурный рисунок, сделанный с оригинала   гусиным пером или через кальку». Для поэта же здесь соединяется его художественная работа с оригиналом – Божьим миром – и с проступающими сквозь него очертаниями сакральных первообразов и первопонятий. Что наглядно читается даже в краткой цитате, приведенной в предисловии Павла Крючкова: «Березки…белильщик не выбелит…». Что может быть ближе к здешнему, чем – протяни руку – эти белые стволы; но это же и ссылка на неотмирный миг Преображения Спасителя в Его сияющих одеждах, «как на земле белильщик не может выбелить» (Мк.9:2). Такова вся религиозная лирика Наталии, проникнутая христианской подсветкой посюстороннего   мирообитания и христианской оценкой текущего бытия. И это ее особая возможность сказать актуальное, накипевшее   слово о том и другом под избранным углом зрения

Книга полна напряженной экзистенциальной тревоги из-за «тектонического разлома», постигшего   переживаемую нами   современность, – таков тут один из неотъемлемых стихотворных мотивов. В нынешнем мире «кровавой измороси» и «тотальной боли» сомневающиеся, как сказано, могут увериться в метафизической           возможности ада. Но: «неслышно, неявно, неведомо жизнь торжествует». Хотя на это «в начале пути полагается лишь надежда».  И вместе с надеждой – молитва, к которой с целомудренной неназойливостью зовет присоединиться поэт: «Боже, храни планету седьмую» – Землю нашу.

 

Наталия Редозубова

 

* * *

В сиренево-синем, который для всех сотворён,
вечерне-усталом, подсвеченном будничном часе,
когда с остановки до дома уж путь проторён
и тысячу раз повторён, и ходок безучастен,

и шагом задумчивым, поступью ль скорой стремясь
к жилью обжитому – на кухню, потом к монитору,
средь снежных барханов, песка, где потеряна связь
в киношных сугробах, неправдоподобных просторах,

туда, где всем правят инерция и произвол,
и надо бы хоть в выходной на природу, да где бы… –
берёзки – белильщик не выбелит – клонится ствол
и ветви меняют тончайшие прориси неба.

 

* * *
Воскресный день, обедня отошла.
До погружения в привычные дела
народ, ещё пленённый благолепьем,
берёт просфоры, слушает молебен,
заученно касается креста.
Но попечений не оставить – суета,
перпетуум- мобиле – обычнейшее действо.
И, потребив великие Дары,
разоблачается священство до поры –
чья череда – тому и петь акафист.
А в храме наступает тихий час –
пол вымыт, свечи и лампады гасят
и слышно, как ступает ангел-страж.

 

* * *
Вчерашняя девчонка, дева – мать,
вся слухом стань для своего ребёнка
желанного, взыгравшего во чреве,
по праву первородства – он твой царь.

Бессонной ночью прикоснись губами
к его горячечному лбу в болезни,
и с точностью до одного деленья
определяй высокий градус жара,

и раковиной слуха отражай
его дыханье гулкое, грудное,
но и переплетённое с твоим –
оно клокочет и шумит, как море.

Ты чувствуешь предвечное родство,
сиюминутное блаженство боли,
таинственное – трижды – вопрошанье
и забытье невольное себя.

И что бы ни возвещено потом –
смириться под Господнею рукою,
полночная звезда ещё над полем
сквозь тучи всматривается в окно,

провиденье же, что терзало сердце,
как стрелами, пылающею лавой –
бледнеет, отдаляется с небывшим
и призрачным, привидевшимся будто…
………………………

…младенец спал, температура спала,
и свет был отделён от тьмы,
и было утро.

 

* * *
И как не уверяем мы себя,
что зарево таинственного дня
лишь отблеск солнца, а не Страшный суд,
гипербола, которой потрясут
как погремушкой, оборотом речи,
а о суде не может быть и речи,
и апокалипсис, далекий, как эбола –
неточный перевод сего глагола,
да примет жизнь привычный оборот –
собака лает, караван идет,
на западной стене система сплит,
несущая прохладу полдням, Бог простит,
и бес полуденный – всё то же, что сиеста,
про плач и скрежет стало общим местом,
но ад реален, близок, ибо в нас,
и сколько уж не обходилось раз,
а засосёт под ложечкой, стеснится,
и мозг-галактика, и каждая частица
несобранного воедино тела,
элементарная, невзрачная на вид,
вдруг содрогнётся, вспомнит, подтвердит,
что у реки геенской нет предела.

* * *
Как будто ещё обещает реальная жизнь
восторги и плачи, и всё обратить ко благому,
как будто ещё не внушала она: удержись
от крайностей тектонического разлома.

От края опять отступить, между прочим черкнуть
о чём-то неважном, как в недопроявленном снимке:
о пасмурном дне – в кои веки-то в нём отдохнуть,
рисуя лубочные календари и картинки

окраин, краёв затерявшихся бог знает где –
в провинции провиденциальном тумане –
которых в надмирной своей слепоте, глухоте
никак не найти, не заметить, но припоминая,

всё то, что исчезло, рассеялось, не заживёт –
разбитый асфальт, низкий домик: какого он цвета? –
почудится вдруг: там играет, искрится, цветёт
летучее юное время и позднее лето.

…И кто-то глядит из окна то на землю, то ввысь –
какая там высь – морок стелется, гнёт, атакует.
Неспешная – до седмижды семидесяти удержись –
неслышно, неявно, неведомо жизнь торжествует.