Как будто бы я только что бегал по городу, а тут заглянул в театр. Или перепутал театр с вокзалом, вошел не в ту дверь, а вышел на другой…остановке, станции и сразу же оказался в гуще таежной жизни. В самом центре.

И вот мы стремительно разрываем шуршащий, как занавес в театре, полог дождя. А там, на экране или уже за… собака гонит по реке детеныша изюбра. Два других пса бегут параллельным курсом и не дают ему выпрыгнуть на берег. Ни туда, ни сюда, никуда.

Гон!

Гонка жизни!

Жестокая, страшная, странная, как будто мы нырнули не в пелену дождя, а приоткрыли полог тайны под названием «естественный отбор».

Лодка, летящая вслед на крыльях воображения, прыгает на порогах, картинка прыгает в глазах, краски смешиваются, брызги вспенивают симфонию осени. Все перемешалась. Собаки и Таюра, небо и река, жизнь и смерть!

Кажется, моросил дождь, но потом перестал, но вдруг все стало мокрым, текучим, стремительным и быстрым. Размытым. Потом – прояснилось, как будто капли дождя, словно молекулы сложились в пазлы, и все стало жизнью, налилось сочной мякотью и кровью, задвигалось, обрело звук и цвет.

Мы летим на моторке за собаками, собаки бегут за изюбренком. Поначалу  думали, что это – волки. Но волк больше, мосластей. А эти меньше, но какая разница, особливо для того, кто удирает и кого должны разодрать на части.

Маленький, чудесный, словно выскочивший из сказки, олененыш мечется между берегами, между смертью и смертью. И это уже не страницы книги, слова обрели вес, звук, задвигались, стали травой, лесом, скоростью и ветром.

Собаки уже вроде бы и настигают его, но он снова вырывается из объятий, из  небытия.

И снова гон, битва, борьба… Такой вот таежный театр online: жертва убегает от своих преследователей, разбивая хрустальные мечты вдребезги, круша прозрачное и хрупкое зеркало реки. Остановился и все: траурный марш Шопена!

Да нет, не будет ни Шопена, ни аплодисментов.

Не останавливайся, изюбр, беги, родной. Беги, сынок! Это Дарвин и Ветхий Завет мчатся за нами. И ты сейчас за все в ответе!

Беги, лети, прыгай!

Салочки – говоришь?

А может опровергнуть теорию эволюции?

Долой Дарвина! Мы же по понятиям живем. Не как все.

Время – вперед, а мы переведем стрелки – назад! Не поддавайся, малыш, взбивай пену дней, бей об пол немое зеркало судьбы!

Пусть шансов у тебя немного, шансы тают с каждой секундой, как и силы.

Но на Таюре у всех шансы одинаковы.

Убегай, утекай, сынок, со скоростью мечты и света! Со скоростью любви!

И было в тридцатый год, в четвертый месяц, в пятый день месяца, когда я находился среди переселенцев при реке Ховаре, отверзлись небеса, и я видел…

Я и по сей день закрываю глаза и вижу, как три пса гонят изюбренка по взрывающейся искрами реке. Воспоминания живут во мне. Мне иногда снится, что изюбр этот – я. И меня должны принести в жертву.

Но почему? Я не ищу ответа, я знаю.

И увидел я, и вот, рука простерта ко мне, и вот, в ней спасение… 

– Что делать? – кричит Володька, перекрывая рев мотора. – Лицо его перекошено от азарта и жалости. В руках большой охотничий нож.

Поначалу кажется, что он хочет, как говорят охотники, до`быть изюбренка.

…скажи сынам Израилевым, чтобы они сделали Мне приношения; от всякого человека, у которого будет усердие, принимайте приношения Мне…

Но Господи, неужели тебе нужен этот ягненок? Ведь закрома твои полны обильной пищи.

Спаси его, Господи! Ведь … Никто не ищи своего, но каждый пользы другого…

И когда собаки уже почти впиваются в сочную мякоть жизни, чтобы изодрать ее  на куски, Володька с ножом бросается в воду. Мы стремительно врываемся в чужую жизнь, чужие сны и время. Мы открываем книгу времен.

Это – прыжок из Ветхого Завета – в Новый. В новый век, в новый сон.

Мы вклиниваемся в этот вечный водоворот добра и зла. Мы разбиваем прозрачные стены храма, отменяем неукоснительные правила и устои.

Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни.

И выхватываем из цепких и острых лап смерти, почти что из другого пространства и времени – ребенка, сына. Ничейного сына, ведь он – сирота, мамку его уже затрепали, а потому – нашего. И мое сердце ликует. Но уста запечатаны молчанием. Великим молчанием перед тайной творения.

И вот она – сама природа, с глазами-маслинами и длинными, как у зайца, ушами.

От изюбря пахнет рекой, пахнет тайгой, терпко и крепко. Так, наверное, пахнет ладаном в церкви, когда батюшка раскочегарил свое кадило.

Все происходит во мгновение ока: летящий в реку Володька, изюбренок, стреноженный в лодке, изумленные, словно не таежные, а псы господни при виде чуда. Кажется, они готовы зарыдать!

Антракт, ребята!

Добыча была у них в руках. Клочья пены смешались с водой. Но тут из облака показался Бог-отец и отменил жертву.

Брыкающийся в лодке изюбренок, чуть было не сказал: дитя человеческое. Сердце оленя бьется о стены лодки. Картина осени, водопадом струящаяся где-то под ногами и над облаками.

Он смотрит на нас, мы на него. И мы все вместе не верим глазами своим и ушам своим. Но верим сердцу. Это и есть Бог. И он с нами.

И мы летим по небу, аки по суху.

Осторожно, двери закрываются!