Когда небо оповестило острыми и густыми чертами о смещении координат, я еще не знала, находясь в редакции газеты, что по Москве из Переделкино двадцать девятого ноября мчалась карета скорой, подхватившая последнее дыхание Русского Поэта эпохи Потерянного Поколения Шестидесятых. Но это ощущение сквозняка, которое ни с чем не спутаешь, будто на мгновение оставили открытой дверь, и в эту дверь поместилась бездна…

Скорость… текст всегда опережает видимое время. Само стихотворное поле, поэтическое мышление основано на ускоренном восприятии символами, за которыми – бесконечное эхо встречных пространств. Именно это так явно меняет интонацию поэта, его стать. В осанке Беллы Ахатовны Ахмадулиной виден тот трагически-жизнеутверждающий излом отражения скорости, что заходит в душу с иной стороны, исподволь и остается на дне глаз, до конца. Не странно, что на скорости с этой стороны реальности и остановилось ее сердце. Странно было бы сказать «ушла из жизни».

Поэты не уходят из жизни, они запечатлеваются в ней, как мерцание величественного страдания и красоты. Не в портретах на стенах, не в библиографиях и гостиных – а тонкой полосой огня в душах, способных к восприятию чистого звучания. Голос поэта равен его сути. Потому нота Ахмадулиной, за которой стояла сама Судьба, так пронзительно существует в настоящем пространстве, продолжением которого она является. Не буду сейчас описывать ее биографию, потому что и сам текст, и весь образ, ярко коснувшийся очевидцев, и есть ее биография, и единая справка Жизни.

Свидетельство, точное совпадение тонкого мира и явленного движения, а основой лирики – ее собственная жизнь, выраженная фрагментами состояний, не вырванных из контекста Целостного. Вот как говорила поэт о себе самой: «Главная, основная моя жизнь происходила и поныне действует внутри меня и подлежит только художественному разглашению. Малую часть этой жизни я с доверием и любовью довожу до сведения читателей – как посвящение и признание, как скромное подношение, что равняется итогу и смыслу всякого творческого существования».

Когда формулируют вопрос о гражданственности в поэзии, не всегда понимают, что поэт асоциален по определению, исключителен по статусу. Я бы предпочла сопутствующее слово – Человечность. И если и стоит мыслить о подобной связи, то только о внутреннем чувстве родства и поступательном, неизменном подтверждении дружественности, завещанной(как считала она сама)нам Пушкиным.

«Ее хрупкая рука подписала десятки, а может, и сотни писем в защиту диссидентов, правозащитников, тех, кто подвергался преследованиям», – вспоминал Е. Евтушенко.

Человечность – основа пути Ахмадулиной. Вот что стоит за изысканной в своей пластике, отстраненной, почти потусторонней эстетикой ее образа. Звук не рождается в обыкновенном. Путь же изначального выбора и отчетливо дальнейшего выбора – все то, от чего нельзя ни отказаться, ни совершить вопреки своей сути. В наивысшей степени страдания – в Поэзии боли, в асимметрии красоты, в одиноком путешествии к Тайному Тайных…

 

Алена Щербакова

 

БЕЛЛА АХМАДУЛИНА. ИЗ КНИГИ „СБОРНИК СТИХОВ”

 

Я попросил подать вина и пил.
Был холоден не в меру мой напиток.
В пустынном зале я делил мой пир
со сквозняком и запахом опилок.

Несмелый локоть горестной зимы
из тьмы, снаружи лег на подоконник.
Из сумрачных берлог, из мглы земли,
наверно, многих, но не знаю, скольких,

рев паровозов вышел и звучал.
Не ведаю, что делалось со мною,
но мне казалось – плач их означал
то, что моею было тишиною.

Входили люди, супа, папирос
себе просили, поступали просто
и упрощали разнобой сиротств
до одного и общего сиротства.

Они молчали, к помыслам своим
подняв многозначительные лица,
как будто что-то, ведомое им,
намеревалось грянуть и случиться.

Их тайна для меня была темна.
Я не спешил расспрашивать об этом.
Желанием моим или вина
было – увидеть снег перед рассветом.

Снег начинался около крыльца,
и двор был неестественно опрятен,
словно постель умершего жильца,
где новый штрих уже невероятен.

Свою печаль я укротил вином,
но в трезвых небесах неукрощенных
звучала встреча наших двух имен
предсмертным звоном двух клинков скрещенных.