RSS RSS

ВЛАДИМИР ВЛАДМЕЛИ ● 11 СЕНТЯБРЯ ● ПРОЗА

ВЛАДИМИР ВЛАДМЕЛИ -Наконец-то ты объявился, Илья-не-пророк, а я уж стал подозревать, что это ты самолёт угнал.
-Какой самолёт?
-Который воткнулся в башню Международного Торгового Центра.
-Надоели мне твои дурацкие шутки, у меня дел по горло, а ты какую-то чушь мелешь.
-Это не я, а CNN, ты сам можешь послушать.
-Я бы целый день слушал, если бы шеф разрешил.
-Разрешит, даю тебе голову на отсечение, – сказал Майк Смит, – не свою, конечно.

По его физиономии нельзя было понять врёт он или нет. Илья несколько раз попадался на розыгрыши сотрудника и пропускал его болтовню мимо ушей, а сегодня ему и вовсе было не до того: он должен был закончить проект.

«Мистер Смит» как его звали коллеги, играл в их отделе роль клоуна. Шутник и балагур он веселился по любому поводу и особенно заразительно хохотал, когда ему удавалось разыграть единственного «русского» в компании. Но с самолётом он явно перегнул. «Послушай ври, да знай же меру», – хотел было сказать Илья, а потом подумал, что в Нью Йорке полно всяких чудиков, может один из них и залетел в небоскрёб. Слишком уж высоко поднялся этот город и очень уж снисходительно он смотрит на весь остальной мир. Одно слово, столица. Возможно, она и на его сына наложила отпечаток и теперь Максим считает Миннеаполис провинцией.

Илья вздрогнул. Он вспомнил, что центральный офис «Виттори & Паркер», куда недавно устроился Максим, находится в Международном Торговом Центре. Он повернулся к Майку, но тот уже разговаривал по телефону. У четы Смит недавно родился сын и 50-летний папаша, по нескольку раз в день звонил жене. Он расспрашивал её о своём первенце, а потом с таким энтузиазмом совал фотографии малыша под нос сотрудникам, что они вынуждены были изображать восхищение. Только так можно было отвязаться от надоедливого родителя, не желавшего довольствоваться дежурными похвалами сотрудников. После рождения сына Майк почти беспрерывно разговаривал с женой, но кроме Ильи никто не догадывался об этом. Вот и сейчас трудно было предположить, что он болтает по телефону. Микроскопический наушник был почти незаметен, микрофон, размером с пуговицу, лежал в кармане рубахи и если бы кто-нибудь зашёл в их офис, то Майк, сосредоточенно глядевший в монитор, мог бы произвести впечатление образцового служащего. Как-то Илья даже сказал ему, что он должен был бы жить в Советском Союзе в период застоя. Там он мог бы работать пол дня за полную зарплату.

-Как это? – удивился Майк.

-Там хозяином предприятий считался народ, бардак был ещё хуже чем у нас и если бы ты уходил домой сразу после ланча, никто бы не заметил, – ответил Илья, – на всякий случай ты мог бы оставлять свой портфель на видном месте.

-Зачем?

-Если бы тебя начали искать, сослуживцы бы сказали, что ты вышел покурить и должен скоро вернуться, ведь портфель-то здесь. При этом они никого бы и не обманывали, ты же на самом деле вышел, а на следующий день вернулся бы с перекура.

Майк захохотал своим сытым басом, а потом всем говорил, что за русскими нужно следить в оба. Сам он делал это постоянно, особенно после того, как Илья незаметно подошёл к нему и дёрнул за телефонный провод, прервав его разговор на самом интересном месте. С тех пор, говоря по телефону, Майк старался не выпускать Илью из поля зрения. Вот и теперь он смотрел на него и догадавшись, о чём тот хочет его спросить, жестом указал на соседний офис. Там несколько человек слушали радио. Это само по себе было необычно, начальник запретил даже наушники и до сих пор никто не нарушал его запрет. Илья подошёл ближе. Диктор говорил, что несколько минут назад самолёт врезался в один из небоскрёбов Международного Торгового Центра и теперь верхняя часть здания в огне.

Илья тут же набрал номер сына.

-Макс Окунь слушает.

-Где ты? – спросил Илья.

-Я на работе. Ты знаешь, что произошло?

-Да.

-Не беспокойся, это в соседнем здании, а нам сказали, что никакой опасности нет и мы можем оставаться на своих местах, но я пойду домой… а, чёрт!

-Что такое?

-Какой-то толчок, похоже на землетрясение, ладно, я тебе потом позвоню.

-Хорошо, беги, – сказал Илья и пошёл к себе.

Всего несколько дней назад Максим гордо сообщил ему, что выходит на работу в «Виттори & Паркер».

-Теперь весь Нью Йорк будет у моих ног, – сказал он, – даже под ногами. Недаром Америку считают страной неограниченных возможностей. Талантливые люди здесь всего добьются. Я, например, скоро смогу плевать на Нью Йоркскую биржу. А кто я такой? Сын ничем не примечательного эмигранта из России.

-Что же они тебя такого безродного взяли, неужели более достойных не было? – спросил Илья.

-Наверно, решили, что на безрыбье и Окунь рыба.

-Наверно, – согласился отец.

Между тем Майк закончил разговор по телефону и сказал:

-Это террористическая атака, моя жена смотрела телевизор и видела, как второй самолёт врезался в другое здание Международного Торгового Центра.

-Что?!

-Минуту назад ещё один самолёт воткнулся во второй небоскрёб. Оба самолёта – большие пассажирские Боинги.

Илья побледнел.

-Что с тобой? – спросил Майк, – у тебя там кто-нибудь из близких?

-Сын.

-Может тебе воды принести?

Илья отрицательно покачал головой и посмотрел на часы. Это он делал всегда в минуты сильного волнения.

Кто-то принёс портативный телевизор и в комнате заседаний собрался почти весь отдел. В новостях снова и снова повторяли кадры столкновения самолёта с небоскрёбом. Это было приблизительно на уровне 80-х этажей. «Виттори & Паркер» находится на восемнадцатом, значит Максим далеко, ему нужно только успеть уйти и если он поедет на лифте, то через пять минут будет в безопасности. Впрочем, самолёт прошил башню насквозь, все коммуникации перерезаны, а горючее могло пролиться в шахту лифта и превратить её в пылающий факел. Нет, лифт отпадает, но лестниц там достаточно, чтобы все ушли из здания.

Илья не одобрял небоскрёбы. Здравый смысл и советское воспитание восставали против здания в 110 этажей. Конечно, такое монументальное сооружение должно было предусматривать возможность разных аварий, и наверняка рассчитано на все разумные перегрузки, но даже в самом кошмарном сне никто не мог предположить, что в него врежется огромный пассажирский лайнер с полным баком горючего. Реальность перешла пределы разумного. В центре пожара температура может быть 1000 градусов, а от этой жары расплавится не только металл, но и бетон. Стало быть, башни долго не простоят. Надо было объяснить это сыну, а он просто сказал «беги».

Вскоре обрушился небоскрёб, в который врезался второй самолёт. Илья опять посмотрел на часы. Он разговаривал с сыном 40 минут назад. За это время Максим должен был уйти на безопасное расстояние. Илья набрал номер сына. Автомат вежливым голосом сказал, что все линии заняты и посоветовал позвонить позже. Немудрено, теперь в Нью-Йорк звонит вся страна.

По телевизору показывали Манхэттен со стороны Гудзона. Он был накрыт огромным серым облаком. Действительность оказалась гораздо страшнее любого фильма ужасов, и где-то внутри этого безумия был Максим.

-Это мусульманские террористы, – сказал Илья.

-Ты-то откуда знаешь? – спросил Майк.

-Это их почерк.

-Ты не можешь говорить объективно, у тебя там сын.

-Я могу говорить объективно, я живу в этой стране и я вижу какие вы, американцы, растяпы. Вы ничего не сделали против угона самолётов. В Европе сделали, в Израиле сделали, а здесь – ничего, и вы ещё называете себя самой передовой нацией. Вы передовые только по производству всякого кинодерьма, сами подали террористам идею нападения, а мой сын это расхлёбывает. Ваше ЦРУ хорошо работает только на экране, на деле же оно выеденного яйца не стоит. Такую атаку проворонили, бездельники.

-Успокойся, Илья. Мы же не виноваты, – сказал Майк, – а твой сын просто не может сюда дозвониться.

Илья окинул присутствующих мрачным взглядом и пошёл к себе. Конечно, его сын цел и невредим. Ведь это всё, что у него осталось в жизни, без Максима она вообще потеряла бы смысл.

После смерти жены Илья так изменился, что шеф даже предложил ему спальню в своём доме, а когда Илья отказался, начальник сам стал приезжать к нему в гости и всячески выражать своё участие. Насколько оно было искренним, Илья не знал, но Тим поддержал его в критический момент и Илья был ему за это благодарен. Тим много раз повторял, что лучшим лекарством от депрессии является время, а чтобы оно быстрее текло, надо больше работать. Так Илья убьёт двух зайцев, во-первых, скорее успокоится, а, во-вторых, получит внеочередное повышение.

-Окунь убьёт двух зайцев, – думал Илья, – это в мировой истории случится впервые.

С тех пор Тим давал ему самые трудные проекты, и Илья работал гораздо больше положенных 8 часов. Домой он возвращался только ночевать, но без жены там было пусто, скучно и тоскливо. Конечно, если бы шеф был честным человеком, он бы сдержал своё слово и прибавил ему зарплату, но где же это видано, чтобы в начальники выбивались честные люди? Да и зачем Илье деньги, теперь он один, ему и так хватает…

Через некоторое время ещё один самолёт, похищенный террористами, упал на Пентагон, а потом обрушился и первый небоскрёб Международного Центра. После этого всё происходящее потеряло для Ильи связь с реальностью. Он работал над проектом, отвлекаясь лишь для того, чтобы набрать номер Максима. Прозвониться в Нью-Йорк не удавалось. Как сквозь сон он слышал, что воздушное пространство Америки закрыто, всем пассажирским самолётам приказано приземлиться на ближайшие аэродромы, а важнейшие города Америки охраняются ВВС. За несколько часов страна перешла на военное положение. Была закрыта Нью Йоркская биржа, эвакуированы государственные учреждения, отменены спортивные соревнования, а президент срочно возвращался в Вашингтон.

Несколько раз к Илье подходил Майк и спрашивал не нужна ли помощь. Нет, его помощь была не нужна. Илье Окуню мог помочь только звонок его сына, его Окунька.

Илья продолжал работать, но глядя на экран монитора, он видел картины собственного прошлого. Он вспоминал, как его семья приехала в Америку, как он долго и безуспешно искал работу и волею обстоятельств вынужден был проводить с сыном очень много времени. Максим тогда был подростком, но Илья часто советовался с ним, понимая, что дети быстрее приспосабливаются к новым условиям. В результате, родственные отношения перешли в дружеские, и каждый из них дорожил этим. Потом Максим уехал в университет и когда он звонил домой, они с женой вырывали друг у друга трубку. Максим иногда приезжал к ним на каникулы и, заходя в свою комнату, каждый раз говорил:

-У вас дома ненатуральная чистота.

После его приезда в квартире устанавливался привычный беспорядок.

А теперь жены нет, она уже не ревнует его к сыну. Наверно, если бы она была жива, то плакала бы в три ручья. У неё всегда глаза были на мокром месте. Она считала, что слёзы помогают пережить неприятность и любой человек должен выплакаться. По её теории мужчинам это также необходимо, как и женщинам и только идиоты утверждают, что отсутствие слёз – это показатель силы. Отсутствие слёз – это показатель глупости. Впрочем, сама она перестала плакать, как только поняла, что умирает. Совершенно спокойно она обсуждала с Ильёй его дальнейшую жизнь и даже настаивала на том, чтобы он женился. Ей будет приятно сознавать, что ему хорошо.

Наверно, она была права, но так же как и при её жизни, он не послушал совета: жениться не захотел, а слёзы выдавить из себя не мог. Он встречался с друзьями, обсуждал проекты с сотрудниками, иногда даже шутил, но всем его существом владело холодное безразличие. О своих переживаниях он ни с кем не говорил и это тяжёлым камнем давило на его душу. Он и рад был сбросить этот камень, но единственный человек, который мог ему помочь был уже в другом мире.

Максим тоже сильно переживал смерть матери и после похорон звонил ему каждый день. Илью это и радовало и огорчало. Он понимал, что сын так часто звонит, потому что сам недавно переехал в Нью-Йорк и ещё не успел обзавестись друзьями, потому что ему было скучно и он просто хотел поговорить. Потом, когда звонки Максима стали реже, а разговоры короче, Илья понял, что жизнь у сына налаживается.

* * *

-Ты меня слышишь? – спросил Майк в третий раз.

-В чём дело?

-Террористы захватили ещё один самолёт, он разбился в сельской местности в Пенсильвании. Предполагают, что пассажиры уже знали о взрывах в Пентагоне и Нью Йорке и оказали сопротивление бандитам. Только поэтому самолёт и не врезался в Белый Дом.

-Да?!

-Во всяком случае, это одна из гипотез.

-А сколько всего самолётов похищено?

-Точно не известно, пока предполагают, что четыре, но…

В этот момент зазвонил телефон и Илья схватил трубку.

-Илья Окунь слушает.

-Привет, это Скот говорит, из цеха. Я сейчас начал собирать панель по твоему чертежу и уже нашёл массу ошибок. Ты должен срочно сюда прийти.

-Срочно? – зло передразнил Илья.

-Да, очень срочно.

Скот не понимал насмешек, он не очень понимал даже и то, что делал, но если вдруг ему удавалось заметить малейшую неточность, он тут же сообщал об этом и инженеру и дизайнеру. Ничего серьёзного он найти не мог, но даже опечатки приносили ему удовлетворение. Он рассказывал о них каждому встречному, и многие коллеги были жертвами его бдительности. Выросший в небольшом посёлке, Скот никогда не выезжал за пределы штата. Он бы и в Миннеаполис не выбрался, да город так быстро разрастался, что поглотил его деревушку. Большинство его соседей купили фермы и переехали на новое место. У Скота же никакого хозяйства не было, и не спился он только потому, что ему сделали экспериментальную операцию. Тогда ещё процент успешных операций был ничтожным, но эта удалась, и Скот с гордостью повторял, что родился с серебряной ложкой во рту.

-Лучше бы ты ей подавился, – думал Илья каждый раз, когда слышал эту историю.

Но Скот не подавился, он перестал пить и устроился подсобным рабочим на ремонтный завод, который вскоре купила большая компания с сильным профсоюзом. Так Скот Винди, стал неуязвим. Выгнать его уже было невозможно, и он застрял, как постоянно нарывающая заноза, которая всё время болит, но которую никак нельзя вытащить. Сотрудники старались его обходить, но тёмное невежество его души и не требовало общения, он существовал сам по себе.

Илья был уверен, что его собственное присутствие в цеху теперь не обязательно, но проект, который там заканчивали, предназначался новым клиентам. Тим несколько раз обсуждал с Ильёй, как эффектнее начать с ними деловые отношения. В конце концов сошлись на том, что установку сразу же после сборки тщательно проверят, а на пуск Илья поедет на несколько дней раньше и внимательно проследит, чтобы контракторы всё правильно подсоединили. Когда всё будет готово, он придёт на фабрику в выходном костюме, нажмёт пару кнопок и запустит систему.

Таков был план, оставалось только его осуществить.

Илья одел защитные очки и пошёл в цех.

-Ну, что у тебя? – спросил он Скота.

-Вот, посмотри. Я считаю, что тебе следовало чертёж разбить на два листа. Так было бы легче его читать.

-Ты ради этого меня вызывал?

-Конечно, ведь моё предложение поможет сократить время сборки, увеличит производительность труда и в конечном итоге принесёт доход предприятию.

-Ты знаешь, что случилось в Нью-Йорке? – перебил его Илья.

-Конечно, знаю, но где Нью-Йорк, а где мы.

По выражению тупой сосредоточенности Скота было ясно, что душевную боль у него вызвать невозможно. Он не мог даже изобразить сочувствие.

-Хорошо, я подумаю над твоим предложением.

-Только уж, пожалуйста, не забудь.

-Уж, пожалуйста, не забуду, – сказал Илья и пошёл к электрикам, собиравшим другие панели. У них никаких замечаний не было, и он вернулся в офис. Там он увидел, что сигнальная лампочка на его телефоне мигает. Наверно, Скот не дождался, пока он дойдёт до цеха, и позвонил ещё раз. Это бывало и раньше. Однажды Скот позвонил даже ему домой. В тот день Илья не вышёл на работу, потому что у него умирала жена. Скот, одно слово. Ну, если это опять он… Илья снял трубку, набрал код и прослушал запись.

Звонил сын.

Максим был рядом с обрушившимся небоскрёбом. По расчётам Ильи он должен был быть гораздо дальше. И он, наверно, был бы, но выйдя на улицу, он вспомнил, что ключи от дома оставил в столе. Возвращаться в горящее здание ему не хотелось, но когда он увидел, что туда вбежали пожарные, он последовал за ними. Поднявшись в свой офис, он взял ключи и думал даже захватить переносной компьютер, однако жара и дым быстро выгнали его из помещения. На улице было очень мало людей, а навстречу ему шла только одна женщина. Он остановился от удивления.

-Вы куда? – спросил он, но она не обратила на него внимания. Он обернулся, чтобы повторить вопрос и увидел, что небоскрёб, в котором он работал, начал оседать. Он схватил женщину и бросился в ближайший подъезд. Ударная волна их не тронула, осколки не задели, но из-за дыма и пыли выходить на улицу было ещё нельзя. Женщина, которую он спас, на вид вполне здорова, никаких ушибов и ожогов. Из её невнятных объяснений он понял, что зовут её Сюзан, её муж работал выше того места, в которое врезался самолёт. Он был ортодоксальный еврей и когда увидел, что шансов на спасение нет, решил выброситься из окна. Тогда он не сгорит дотла, его тело предадут земле, и Сюзан сможет выйти замуж*. Он позвонил Сюзан, объяснил куда именно выпрыгнет и добавил, что его труп можно будет опознать по обручальному кольцу, которое она ему подарила. Затем он сказал, что любит её, и попрощался. Сюзан в полной прострации пошла к мужу. Она всё ещё в шоке, но уже реагирует на внешний мир. Скорее всего, она не помнит как попала в подъезд. Ведь ортодоксальные еврейские женщины не имеют права касаться посторонних мужчин. А мужчины, во избежание соблазна, не должны трогать чужих жён. У ортодоксов правила гораздо строже, чем в шахматах. Там тронул – ходи, здесь тронул – женись. Насколько Сюзан верующая Максим не знает, но в любом случае ему придётся отвести её в госпиталь, потому что сама она туда не дойдёт. Он в полном порядке и если удастся, он позвонит вечером.

Илья прослушал запись несколько раз. Его сын находится рядом с разрушенными небоскрёбами, а после того, что произошло на этом пятачке, каждое из соседних зданий тоже может обрушиться в любой момент. Люди могут задохнуться в дыму, погибнуть под обломками, быть помяты и раздавлены бегущей в панике толпой. Да мало ли что…

Илья посмотрел вокруг. Его сотрудники вернулись к своим делам, только Майк делил своё время между телевизором, интернетом и разговорами с женой. Он держал в курсе событий даже тех, кто не очень хотел его слушать. Увидев прямой репортаж из Иерусалима о том, как палестинцы радовались взрывам в Америке, он обратился к Илье:

-Я не понимаю как ваши люди могут жить рядом с этими… – он замялся, пытаясь подобрать не очень оскорбительный эпитет, – с этими фанатиками.

Илья молчал. Им овладела апатия; артерии, по которым циркулировали человеческие эмоции, на секунду открывшись, вновь прочно закупорились. Он лишь периодически набирал номер Максима и не дозвонившись, возвращался к проекту. Когда он услышал, что обрушилось ещё одно здание, он посмотрел на часы. Максим звонил пять часов назад. Пожар, конечно, продолжается, но пыль и обломки осели и его сын должен был уйти из опасной зоны.

Опасная зона в Нью-Йорке! Кто бы мог подумать, что центр деловой жизни страны превратится в развалины. За несколько часов всё стало с ног на голову. Мир, существовавший до 11 сентября, стал казаться наивным и патриархальным. Его уже не вернёшь. Обладание современным оружием совсем не гарантирует успеха. Дикари, приносящие Аллаху человеческие жертвы, могут уничтожить западную цивилизацию. И уничтожат, если их не остановить.

Телефонный звонок вернул Илью к действительности.

-Если это Скот, я набью ему морду, – решил он.

-Илья Окунь слушает.

-Внимательно?

-Сынок, Макс, где ты?!

-Я иду домой. Метро не работает, я пока на 60-й улице, но здесь уже можно нормально дышать. Кха-кха-кха.

-Ты кашляешь?

-Нет, это я смеюсь.

-А у тебя есть повод?

-Конечно, сегодня день моего рождения.

-Что ты, говоришь?

-Я говорю, что буду отмечать 11 сентября, как день рождения. Ты сам подумай, не успел я уйти из одного здания, оно разрушилось, ушёл из другого, оно разрушилось, мне уже стало жалко дома, в которые я заходил. Они ведь обречены. Кха-кха.

-Значит если ты останешься внутри, у здания ещё будет шанс.

-Я не думал об этом.

-Подумай и когда вернёшься домой, никуда не выходи.

-Почему, Илья?

Каждый раз, когда сын называл его по имени, он начинал притворно возмущаться: «какой я тебе Илья, я папочка, дорогой, горячо любимый и глубокоуважаемый», но сегодня Окунь старший нарушил традицию.

-Потому что в такой день на улицы выползает всякая нечисть. Мародёры и грабители.

-Не беспокойся, дорогой папочка. Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, а уж от мародёров тем более уйду. Да их здесь и нет, глубокоуважаемый. У нас хозяева обувных магазинов сами раздавали свой товар.

-Свежо предание…

-Я сам видел! Они под честное слово давали кроссовки женщинам, которые были в туфлях на высоком каблуке. Ходить в такой обуви неудобно, а покупать что-нибудь более подходящее – некогда.

-А кто этих женщин заставлял так одеваться?

-Горячо любимый папочка, здесь ведь не Миннеаполис, здесь служащие работают в респектабельных фирмах и имеют дело с достойными людьми, поэтому и выглядеть они должны прилично. Кха-кха-кха.

-Позвони мне из дома.

-Не могу обещать, я и так с трудом прорвался, ведь все линии заняты.

-Постарайся.

-Постараюсь. Кха-кха-кха.

-Будь здоров и не кашляй.

-Буду и не буду…

Связь оборвалась, но главное Илья узнал. Его сын вне опасности. Илья закрыл лицо руками, сполз со стула и встал на колени. Хотя он и считал себя атеистом, он стал благодарить Бога, и был уверен, что Всевышний простит его за неверие. Сколько времени продолжалась молитва, он не знал. Когда он посмотрел на часы, было 8 вечера. Он собрал вещи и поехал домой.

В сумерках он с трудом разглядел на мосту человека, державшего американский флаг. Все машины, проезжая мимо, громко сигналили. Илья въехал на мост, остановился и вышел из машины. Около флага по стойке «смирно» стоял старик, в котором чувствовалась военная выправка. Илья подошёл к нему и протянул руку. Тот ответил на рукопожатие и опять встал навытяжку. Он выбрал место, с которого его было хорошо видно, и пришёл сюда, чтобы поддержать дух сограждан. Сам он воевать уже не мог, но он благословлял на борьбу своих детей и внуков.

Нервное напряжение, накопившееся у Ильи, прорвалось. Он обнял незнакомца и зарыдал. Слёзы облегчали душу, освобождали её от боли и горечи. Это были слёзы радости за сына, слёзы горя об умершей жене и тысячах людей, погибших в Международном Торговом Центре. Его организм, промытый слезами, стряхивал апатию и возвращался к жизни. Старик тоже плакал, а машины, проезжая под мостом, продолжали сигналить на разные голоса…

____

*Ортодоксальные евреи считаются связанными браком до тех пор, пока тело супруга не предано земле.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Владимир Владмели

Родился в Москве, много лет водил экскурсии по Пушкинским местам и публиковал рассказы о выдающихся людях России XIX века. В 1990 году эмигрировал в Америку, теперь живу в Миннеаполисе. Публиковался в журналах «Слово-Word», «Нева», «Зеркало» и различных периодических изданиях по обе стороны Океана. В 2003 г. издал книгу «Приметы и религия в жизни А.С.Пушкина», в 2007г. – книгу «11 сентября и другие рассказы».

Оставьте комментарий