Василий БЕТАКИ ● " Я ОТ ОСЕНИ Я УСТАЛ…"
Из Роберта Фроста. Переводы Василия Бетаки,
впервые опубликованные в серии 32 ПОЛОСЫ
Дом призраков
Я живу в одиноком доме. Я знаю о нём,
Что много зим назад исчез этот дом:
Бесследно исчез, кроме стен подвала,
Подвала, где света дневного мало,
И лиловой малины стебли кругом.
Решётки как щит лоза заплела,
Леса возвращаются, пашня ушла,
У яблони целая роща потомков,
И дятел стучит по-хозяйски громко,
И тропка к колодцу давно заросла.
Так странно – сердце болит всё сильней
В исчезнувшем доме вдали от людей,
На этой забытой ненужной дороге,
Где нет даже пыли, а ночью в тревоге
Взлетает рой летучих мышей.
Пронзительно козодой закричит,
Захлопает крыльями где-то в ночи,
Издалека начинает он снова,
Пока, наконец найдёт своё слово.
И проскрипит, и опять замолчит…
Я не знаю, кто они, но они тут кругом,
Те немые, что делят со мной этот дом,
Живём мы под тусклой летней звездой.
Ветви низко прикрыли камень седой,
Имена и даты съедены мхом…
Неутомимы они, но медлительны и печальны..
Парень с девчонкой среди них… А ночами
Никто из них не поёт – и всё же,
Мы общий язык нашли бы, быть может,
Вот и сложилась бы компания нечаянная…
Фигура в дверях
Наш поезд, одолев крутой подъём,
Замедлил ход. И на плато пустом
Кривые, низкие стволы – дубняк –
Теснились без клочка земли, в камнях.
Сквозь эту монотонность поезд шёл
По плоскогорью ровному, как стол,
Тут никого на много миль кругом!)
И вдруг мы видим – человек живой
Стоит в дверях, огромный и худой,
Заполнив хижины дверной проём.
Казалось, упади он внутрь, в свой дом,
Коснулся б головой другой стены…
Но он стоял, он не сгибал спины,
Как дуб был крепок, а суров и худ –
Не от нужды: кругом дубы растут –
И свет и отопленье есть зимой.
Вон и свинья и кура под стеной,
В цистерне дождевая есть вода,
И даже развлеченье: поезда.
Он рассмотреть мог наш вагон-буфет,
А мог бы и рукой махнуть нам вслед.
По воду
Иссох колодец у дверей.
И мы с канистрой и ведром
Отправились, оставя дом
Туда, где вроде тёк ручей.
Октябрь прохладен, светел и…
Да, это был предлог скорей
По полю нашему идти,
Идти в наш лес, где наш ручей.
Песня в бурю
Рваные тучи от края до края,
Пустая дорога блестит.
Искрами кварца брызги взлетая
Смывают следы копыт,
Цветов придорожных краски напрасны:
Пчёл отпугнули дожди.
Будь милой моей в этот день ненастный,
Сквозь бурю и дождь приди!
Умолкли птицы, что пели весной,
Не слышно их голосов.
Наполнен отчаяньем мир лесной –
Эльфы ушли из лесов,
Песня, звеневшая на лепестках,
Осыпалась, не кружит…
Будь моей милой в промокших лесах,
Где дождь на ветвях дрожит.
Толкни калитку – и вместо ответа
Всё кругом запоёт,
В лужах вода зарябит от ветра,
Рвущего платье твоё!
Пойдём на закат. Не беда, если даже
Ноги промочишь чуть-чуть.
Свежесть осеннего золота ляжет
Брошкой на мокрую грудь…
Ветер такой, словно волны морские
Вернулись туда, где они
Оставили раковины в былые
Доледниковые дни,
Как будто прежнее, давнее счастье
Вернули эти дожди…
Будь моей милой, милой в ненастье,
Сквозь бурю и дождь – приди!
Как на свидание с луной
Бежали мы, но только ей –
Ей не до нас теперь: без птиц
Без листьев меж пустых ветвей
Нам показалось что, в лесу
Нас гномы прячут от луны
И мы по правилам игры
Со смехом удирать должны,
И вдруг мы встали. Просто так.
Поняв, что волею своей
Мы сотворили тишину
И в ней услышали ручей,
Одной и той же нотой он
Но чуть по разному звучал:
То лунных лезвий тонкий звон,
То жемчуг в заводь рассыпал.
Снег в углу
В огороде – пятно старого снега…
А ведь мог бы я догадаться о том,
Что его сюда притащило ветром
И пригвоздило дождём.
Всё оно в грязных точках, будто
Мелким шрифтом испещрено…
Нет новостей этих не читал я,
А вернее всего, позабыл давно…
Миг беспредельности
…И он остановился на ветру:
Что это? В клёнах – золотые пятна?
И он стоял, он знал, что это март,
Но верил в то, что так невероятно.
«А, райские цветы!» заметил я.
Был март, но и теплынь была такая,
Что в этом лёгком марте мы легко
Взляд утопить могли в богатстве мая.
И в странном мире мы стояли. Вдруг
Я выдумку смахнул как будто кистью,
«Идём, – сказал я, – это тонкий бук
Прильнул к своим же прошлогодним листьям…»
Ручей в городе
…А ферма на асфальт глядит с тоской:
Её в наряд одели городской,
Чтоб стала домом меж других домов,
Безликим номером меж номеров.
Но огибал её ручей,… а я –
Я знал характер этого ручья:
Он обтекал ладонь, рукой играл,
Однажды вырвал он цветок из пальцев,
Живой весёлой силой напирал
И сдвинуть, кажется, меня старался.
Легко траву асфальтом задавить,
И яблони в каминах сжечь несложно,
Но от бессмертной силы разве можно
Избавиться? Цементом завалить?
Ручей в канализацию загнали
В бетонную вонючую тюрьму,
В которой век течь суждено ему,
Чтоб люди новые о нём не знали.
Примерно он наказан ни за что:
Чтобы кроме старинных карт никто
Не помнил о навеки заточённом
Ручье. Но над течением бессонным
Витает мысль… И городок она
Оставит без работы и без сна…
По листве
Я целый день по листьям бродил,
от осени я устал,
Сколько узорной пестрой листвы
за день я истоптал!
Может, стараясь вбить в землю страх,
топал я слишком гордо,
И так безнаказанно наступал
на листья ушедшего года.
Всё прошлое лето были они
где-то там, надо мной,
И мимо меня им пришлось пролететь,
чтоб кончить свой путь земной.
Все лето невнятный шелест угроз
я слышал над головой,
Они полегли – и казалось, что в смерть
хотят меня взять с собой.
С чем-то дрожащим в душе моей,
говоря будто лист с листом,
Стучались мне в веки, трогали губы, –
и всё о том же, о том…
Но зачем я должен с ними уйти?
Не хочу я и не могу:
Выше колени – ещё хоть год
удержаться бы на снегу.
Об Авторе: Василий Бетаки
Василий БЕТАКИ (1930–2013. Поэт, переводчик, радиожурналист и историк архитектуры Василий Павлович Бетаки родился 29/IX/1930 в Ростове на Дону. Жил в Ленинграде. В 1960 г. окончил Литературный Институт (Москва). Ученик Павла Антокольского и Татьяны Гнедич. Публиковаться начал в 1956 году. В 1962 году перешел на профессиональную литературную работу. Переводил поэзию с английского и немецкого, писал литературные передачи для радио, руководил литобъединением. В 1971 г. стал победителем конкурса перевода трех «главных» стихотворений Эдгара По («Ворон», «Колокола», «Улалюм»), которые были опубликованы в двухтомнике Э. По (1972 г., «Художественная литература»). Это было последней публикацией В. Бетаки перед эмиграцией. С 1973 года жил в Париже. Все публикации в СССР были запрещены. Двадцать лет проработал на радио «Свобода» и восемнадцать (в то же время) в журнале «Континент». Один из организаторов подпольной переправки в СССР запрещённых там русских книг и журналов, издававшихся на Западе. С 1989 возобновились публикации в России. Умер во Франции, прах развеян в Лё Гау.