Людмила ШАРГА. Ключи от города. Одесский дневник
Главное, фотографируя чаек, вовремя остановиться.
Но невозможно.
Одесса. Лузановка. Март. XXI век. Планета Земля.
Море, свидание с которым сегодня состоялось благодаря инфоксводоканалу.
Куда ещё можно отправиться, если затеял стирку, а вода в кране иссякла.
К морю, конечно же.
В любой ситуации – к морю. Не ошибёшься.
Сад Камней
День сегодняшний полон музыки.
И дело не только в пианино, не так давно материализовавшемся у Жёлтого Камня в Отраде.
Человек, вырастивший Сад Камней, ответил, когда я спросила о постоянном восстановлении Сада, что созидание и разрушение две равновеликие составляющие бытия. Сад Камней находится в постоянном движении, в динамике. То есть — живёт. Созидается и разрушается морем, ветром, птицами и людьми, конечно же. Люди с лёгкостью разрушают созданное кем-то: Город, сад, чувства. Но, к счастью, среди людей есть и созидатели.
Впервые увидев здешнего Садовника, вспомнила о Сизифе. Но впоследствии поняла: это созидатель, зодчий.
Зовут его Саша, Александр Изман.
Подумалось: человек обрёл себя. Оля произнесла это вслух.
Нотки сегодняшние чисты и легки: море, ветер, камни и зодчий, маленькая одинокая собака Мэри Лис на пустом пляже и котики, конечно, и чайки.
И Олин чай волшебный из волшебных же чашечек, сделанных ею, которые я, жаль, не запечатлела, но хорошо запомнила, как запомнила радость и свет дня сегодняшнего, тепла в котором было больше, чем в самом солнечном и летнем.
Пока я танцевала с чайками, Оля успела вырастить маленькое деревце из камешков, увенчать «крону» раковинкой рапана и снять мгновение.
Па над мирской суетой.
Всякий раз, приходя к морю, целую его.
Сегодня море поцеловало меня.
Счастливый билет
Всё ещё складываю числа простые и сложные на троллейбусных и трамвайных билетиках, и если в сумме выпадает моё число, верю, что держу в руках счастливый билет в утро-день-вечер.
Знать бы ещё, в чём оно – счастье.
Немудрёный детский ритуал знаком многим, и многие так же, как я, складывают числа на билетиках, ищут клевер-четырёхлистник и пятилепестковый цветок сирени.
Вчерашние утро и день сложились в моё число.
Холодная белая гряда утренних облаков потеплела.
Белая мышь-игрушка, белая кошка на крыше, дама, вышедшая на прогулку с маленькой белой собачкой…
Круг замкнулся.
Из белого шума дождя передо мной, будто из небытия, вынырнул чёрный Mercedes, неизбежно задевший бы меня стальным своим, вороным крылом, но в невидимом зазоре между мной и резко затормозившим автомобилем мелькнуло что-то белое, похожее на огромное птичье крыло. Мелькнуло и исчезло. Промельк был настолько быстрым, что я сейчас и сомневаюсь, был ли он, и не сомневаюсь, поскольку отделалась «мягкой посадкой» и теперь пишу этот текст.
С хозяином авто мы познакомились, конечно.
Уже дома, куда он вмиг меня доставил, а мог бы легко доставить в другое место, но чьё-то крыло вмешалось, прикрыло, отвело, вытащила из кармашка куртки утренний счастливый билетик, намокший от мартовского ливня.
Или от слёз…
Вспомнила, что когда складывала числа, сидя в троллейбусе, хмурый человек в очках сказал: не верьте и не обольщайтесь, счастливые билеты давно закончились.
Встретить бы его ещё. Рассказать бы эту историю.
Впрочем, он бы мне не поверил, конечно.
Ключ от Города
Вечерний город открывается медленно, будто старинная шкатулка.
Ключ даётся всего на один вечер, завтра этим ключом город уже не открыть – всё изменится.
На дне шкатулки живут тени старинных домов и их обитателей, слышатся лёгкие шаги, шуршание кринолинов по натёртому паркету, музыка и тёплый свет от свечей, наполняющий высокие арочные окна.
Вечерний город обещает встречи в городском саду у спящего фонтана, у ротонды, у памятника Королеве, сулит смешение прошлого и будущего; можно забыть о времени и плыть вне течения в искрящемся потоке, и быть сразу везде: в прошлом, в будущем – в настоящем.
Звенит медная пружина, витки спирали сближаются, вечер тихо ложится на дно, и на город опускается ночь.
Ключ от города можно выбросить, вернуться домой, поставить в вазу жёлтые тюльпаны, открыть ссылку на долгожданный фильм, о котором столько прочитано и услышано.
Ожидание, как обычно, превосходит само событие.
Или это я снова ждала чего-то большего.
Ждала, зная, чего ждать, а главное, чего не ждать от Северного Ветра.
Белое полусладкое не согревает, только слегка кружит голову,
и от вечера ничего не остаётся. На дне шкатулки спят тени актёров, декораций, финальных титров, дремлет предчувствие близкого снегопада и звучит голос, вырвавшийся из придуманного, но такого реального мира:
…я – злой человек, злой человек
я – твой человек, твой человек
смотри на меня, падает снег
смотри на меня, падает снег…
Утро улыбчиво и солнечно, дыхание северного ветра ещё чувствуется в воздухе, но в песенке-мантре из долгожданного фильма – не могу произнести чуждое soundtrack – уже нет холода, есть лишь надежда, что есть где-то твой человек. Пусть злой. Но – твой.
Несколько страниц
Не знаю, кем был написан вчерашний “писательский” день, но написан он гениальной рукой: море, камни, летучее облако. Остаётся только прочесть, заучить наизусть и пожалеть, что всё когда-нибудь кончается. Или порадоваться.
Так жалеешь о хорошей книге, о хорошем фильме: и хочется узнать, что там, в конце, и не хочется, чтобы книга кончалась.
Так жалеешь об уходе близкого и любимого человека, понимаешь, что время его кончилось, истекло, и жалеешь. Жалеешь себя и о себе. О своём сиротстве и одиночестве.
Осталось несколько страниц из вчера: море, камни, деревья, облако…
Часы с улиткой
Случается, что кукушка покидает свой домик в часах, и тогда в нём поселяется улитка, и время течёт иначе. Не останавливается, не замирает, просто меняет свой ход. И направление.
Хотя направление, скорее, относится не ко времени, а к тому, кто идёт сквозь него, или летит.
В парке у моря улитки радуются апрельскому дождю.
Как было не устроить им маленькую фотосессию.
“Смысла жизни не существует и смысла поступков тоже. Мы можем чрезвычайно много, но мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно…”
“Улитка на склоне” Б. и А. Стругацкие
Из моего окна…
Кажется, я поняла, почему нельзя спать на закате. Возможно ли спать в такой разлив цвета в небе?
Проснулась от странного свечения, наполнившего комнату.
Первые минут пять после пробуждения, лежала, почти не дыша, смотрела, думала, что это сон мой длится и длится.
Желание вылезти на оконный откос (соседи давно привыкли) и поймать какую-то часть этого действа, возникло не сразу.
Хотелось просто смотреть и тонуть в разливе вечерней зари.
Успела поймать малую толику этого действа.
Большего и не нужно.
Лети сейчас
Этот полёт останется во мне и со мной всегда.
Сбывшаяся мечта, а полетать над городом я мечтала давно, стала реальностью так внезапно, что мне и сейчас не верится, что это было.
Встречаешься с другом, которого знаешь несколько жизней, встречаешься у моря, конечно же. Говоришь о том, о сём, и, наблюдая, как в небе парит маленький синий самолёт, роняешь невзначай: вот летит моя мечта.
Танюша отреагировала мгновенно: хочешь полетать над городом в день рождения? Хотя…Зачем ждать дней рождения. Лети сейчас.
Всё дальнейшее и теперь кажется мне сном, ярким, красивым, но сном сбывшимся.
Да ещё в такой день.
А самолёт, на котором я летала, конечно же, был синим – иначе и быть не могло.
С праздником, любимый город.
С днём Освобождения, Одесса.
Под крылом самолёта ты ещё прекраснее.
Неторопливая весна
В нынешней неторопливой весне есть свой, особенный смысл.
Осторожными, едва уловимыми мазками пишется апрельское полотно, и каждый новый штрих заметен, лёгок и невесом, и можно, никуда не торопясь, наблюдать, как изменяется холст, и ощущать себя там, внутри каждого мазка, каждого оттенка и цвета.
Холодная весна позволила увидеть, как пробуждается цвет на персиковых и абрикосовых деревьях, как открываются бутоны первых весенних нарциссов и тюльпанов, по одному, никого не догоняя и не обгоняя, как осторожничает миндаль на углу Купального переулка и Черноморской улицы – Очень Осторожный Одесский миндаль.
Всё живое, истосковавшись по теплу, тянется к солнцу и свету.
И я за ним, из апреля в май, неторопливо, тихо, осторожно, улиткой, попавшей в ловушку линий судьбы, жизни и смерти, в вечную триаду рождения, жизни и смерти, в вечном поисках смысла, которого нет.
“Нелепая смерть”… прозвучало в ночном разговоре.
Не бывает нелепой смерти.
Вот жизнь может быть нелепой, – хоть и всегда права.
Но и то, и другое в руках Господа, сколь бы громогласно ни кричал человек о своём могуществе.
Улитка на ладони замерла.
Она в моей руке, вроде бы…
Но и я, и она в руках Творца.
Заглядываю в акварель
На стене, где когда-то висело старое зеркало, давно уже живёт маленькая акварель: след на песчаной кромке, у самой воды.
Проходя мимо, заглядываю туда по привычке, и кажется, что из глубины акварели проступает отражение.
Моё и не моё.
Промельк отражения наполнен иным светом, не солнечным и не лунным, светом памяти.
Это отражение счастливо до беспечности, до глупости. Как в есенинской строке: вот оно, глупое счастье, где есть доля истины: от счастья человек глупеет, теряет контроль над собой, отпускает себя. Пусть ненадолго, но отпускает.
Можно перевесить зеркало, содрать потемневшие от времени обои, поклеить новые, светлые, вселяющие надежды и влекущие в дальние дали, создать интерьер, обещающий полную чашу, но взгляд мой всегда будет задерживаться на миг там, где висело старое зеркало.
Мне не нужна полная чаша. Мне нужно лишь то, что нужно.
Без чего дышать и, стало быть, жить, невозможно.
Зеркала не стареют. Сохраняя наши отражения, они текут вспять, темнея и тяжелея, и когда тяжесть становится непосильной, разлетаются на сотни осколков. В каждом осколке остаётся частичка нас, нашей памяти, нашего света и сумрака.
Почему сегодня, в Светлое Воскресенье, о зеркальных осколках и памяти?
Потому что теперь, в дне втором месяца мая, отражается горящий Дом Профсоюзов и доносится из 2014 запах беды, опалившей город.
В зеркале памяти, разбившемся на сотни осколков, лица погибших.
Можно отремонтировать дом-огарок, выкрасить в весёленькие цвета стены и потолки, или сравнять с землёй молчаливое здание, но стереть отражение беды и ужаса, охвативших город, невозможно.
Смертию смерть поправ…
Со словами молитвы вхожу в день сегодняшний.
С надеждой и верой, что никогда больше.
С памятью и скорбью.
И заглядываю в маленькую акварель, заглядываю, заглядываю…
Южному ветру
И верится, и не верится в долгожданное первое тепло.
Отогреваясь под солнышком, с опаской поглядываю на темнеющие облака, растущие над городом, сползающие по зеленеющим склонам всё ниже и ниже, сливаясь в одно облако-тучу – тяжёлое, огромное, грозящее пролиться холодным дождём.
Пёстрые подолы лёгких платьев, распустившиеся на улицах города, опадут под холодными порывами ветра, сложат крылышки, пряча в складках цветы, листья, вечный весёлый, беспечный горошек и, не менее вечную, строгую клетку.
Но солнце прорывается сквозь облако-тучу, окаймляя золотом рваные края, и облако, вздохнув, распадается.
Переменная облачность. Так, кажется, называют это тёплое дыхание неба.
Оно окутывает город, возвращая лёгкость летним платьям на улицах, омытых весенним слепым дождём.
Тюльпаны цветут. Самый смелый, распустившийся первым, уже не отыскать.
Он раскрылся, когда было холодно, и собратья удивлённо наблюдали за ним из плотно сомкнутых бутонов, завидуя и осторожничая: ну-ну, смельчак, давай, цвети. А мы повременим, посмотрим, что с тобой будет завтра…
Но, не выдержав, поутру открылись – один за другим, отпуская на свободу алые, жёлтые, белые, чёрные лепестки из плена.
И пропал первый тюльпан. Исчез. Затерялся в многоцветье.
Такое случается не только с тюльпанами. Ни к сожалению – ни к счастью, просто случается.
– Быть теплу?
Всё ещё сомневающиеся каштаны и сирень ждут ответа
«Быть-быть» – доносится откуда-то свысока: стайки стрижей и ласточек вспарывают утренний сумрак сомнений острыми кончиками крыльев.
И в подтверждение – ландыш, пусть и не в первый майский день, а лишь в пятый, расцвёл.
Вот только тепла всё нет и нет.
Где бродяжничаешь, южный ветер? Забыл о южном городе?
Возвращайся.
Утреннее
Майское утро начинается вполне привычно: первая чашка кофе, первая сигарета у открытого окна. Рассветные облака растут над сонными двориками, над цветущими каштанами.
Вспоминается строка стихотворения Ирины Ратушинской : Сегодня утро пепельноволосо…
Глупый маленький стриж, влетевший в моё окно, пятый за последние две недели, пойман и спит в руке. Может, это один и тот же стриж? Привык и стал ручным…
Запретила себе утреннюю суету и беготню.
Полчаса на то, чтобы просто смотреть, как рождается день.
Всего полчаса, чтобы вспомнить любимые стихи, отпустить стрижиного птенца и отпустить себя в утро нового дня.
Пока отпускала, вспомнилось всё стихотворение, потянулось за первой строчкой в тёплое майское утро, в звон и легкость бытия.
Об Авторе: Людмила Шарга
Людмила Шарга (Южнорусский Союз Писателей) Поэт, прозаик, публицист. Родилась в России. Живёт и работает в Одессе. В настоящее время возглавляет отдел поэзии в литературно-художественном журнале «Южное Сияние». Журнал основан в 2011 году и является официальным печатным органом Южнорусского Союза Писателей. Редактор сайта, основатель и ведущая творческой гостиной «Diligans». Публикации: в Одесской антологии поэзии «Кайнозойские Сумерки» (2008), в альманахах «Меценат и Мир. Одесские Страницы» (2008, Москва), «ЛитЭра» (Москва), «Свой вариант» (Луганск), «Провинция» (Запорожье), «ОМК» (Одесса), в журналах «Южное Сияние» (Одесса), «Дон» (Ростов-на-Дону), «Ренессанс» (Киев), «Арт-Шум» (Днепропетровск), «День и Ночь» (Красноярск), в газетах «Литературная газета» (Москва), «Литература и жизнь» (Киев), «Интеллигент», в интернет-журналах «Авророполис», «Гостиная», «45-я параллель», «Ликбез» и др. Автор сборников прозы и поэзии «Адамово Ребро» (2006), «На проталинах памяти» (2008), «Билет в осенний день» (2010), «Рукой подать...» (2011), «Повесть о падающих яблоках» (2013), «Яблоневые сны» (2014), «Ночной сюжет новостей» (2015), «Невыдуманные рассказы о настоящем» (2017).