1

Читаю книгу, которую моя дочь и я хотели передать Губарю в больницу.
В тот момент, когда книга «НЕМОЙ ОНЕГИН» Александра Минкина приехала ко мне из Москвы, спасибо Яне Желток, Олег уже не смог бы её читать. Жаль до слёз – его стихия.
Когда-то Олег Губарь и Валентина Голубовская обменялись двадцатью письмами об «Евгении Онегине» – такой эпистолярный роман. Все письма от руки, чернилами на бумаге, я был почтальоном, переносил их из редакции – домой. В своё время Губарь опубликовал их в «Энциклопедии друзей». У книги был маленький тираж, сейчас мы эту переписку публикуем в июньском  альманахе «Дерибасовская-Ришельевская».

Вернусь к «НЕМОМУ ОНЕГИНУ». Об этой книге я прочитал восторженную рецензию Аллы Боссарт. И захотелось тоже вкусить. И это при том, что дома есть, давно прочитаны комментарии к Онегину и Лотмана, и Набокова.
Александр Минкин – журналист. Хороший журналист. Но уже зарекомендовал себя книгой о театре «Нежная душа» и исследованиями пьес Чехова и Маленьких трагедий Пушкина. Так что его «покушение» на Евгения Онегина», свежим взором уже в хх1 веке посмотреть на роман вызывает только уважение и интерес.
Читаю медленно. Книга огромная – более 500 страниц. Писалась автором с 2011 по 2019 годы. И я буду у себя в дневнике рассказывать об отдельных находках, прочтениях автора.
Кстати, как возникло название. У Цветаевой «Мой Пушкин». Минкин пробует «Мой Онегин», ощущает, что определение ложно. Еще одна проба – «Не мой Онегин». И тут пронзило – «НЕМОЙ ОНЕГИН», до сих пор молчавший роман в стихах о размышлениях Пушкина…
С чего начинается роман? Опустим эпиграфы. «Мой дядя…» С Онегина.
С чего начинает исследование Минкин? С Татьяны.
Оставлю рассуждения, каким невероятным поступком для девушки того времени, той среды было написать письмо. Это общеизвестно. А вот деталь меня поразившая.
Помните строки:

В волненье сидя на постели
Татьяна чуть могла дышать
Письма не смея в самом деле
Ни перечесть, ни подписать
Подумала: что скажут люди?
И подписала: Т. Л.

Удивлялся, что Пушкин разрушил ритм, не нашел рифму. Как-то не по-пушкински… И простое объяснение Александра Минкина. Читатель времен Пушкина читал инициалы Т Л – не как Татьяна Ларина, а как буквы русской азбуки

Подумала: что скажут люди?
И подписала: Твердо. Люди.

Всё стало на свои места после этого маленького разъяснения.
Гордится Минкин, что уловил иронию Пушкина, когда тот описывает реакцию Татьяны на приезд Евгения

Татьяна прыг в другие сени,
С крыльца на двор, и прямо в сад,
летит, летит, взглянуть назад
Не смеет, мигом обежала
Куртины, мостики, лужок,
Аллею к озеру, лесок,
Кусты сирен преломила,
По цветникам, летя к ручью
И задыхаясь на скамью
Упала…

Да, этот стремительный кросс по пересеченной местности я всегда воспринимал, как пейзаж имения. Минкин видит здесь иронию поэта, подсчитав, что бег в три версты не в кроссовках. А в туфельках…Может и шутка? Хоть это мне не столь и важно.
А вот что важно, это ответ всем современным педофилам, убеждающим, что Тане в романе 13 лет. Такая себе Лолита 19-го века..
Употребляет Пушкин в романе – «13 лет»? Конечно. Но – где, по какому поводу. Минкин напоминает:

«…Расскажи мне, няня,
Про ваши старые года:
Была ты влюблена тогда?»
– И полно, Таня! В эти лета
Мы не слыхали про любовь,
А то бы согнала со света
Меня покойная свекровь,
«Да как же ты венчалась, няня?»
– Так видно Бог велел. Мой Ваня
Моложе был меня, мой свет,
А было мне тринадцать лет»

Так что не Тане 13 лет, а в старые года в 13 лет выдали замуж няню. И еще раз возвратился этому числу, рассуждая о светском Петербурге, а не о Татьяне…

Все те же слышать возраженья,
уничтожать предрассужденья,
Которых не было и нет
У девочки в тринадцать лет.

Это вообще, не касается ни одного персонажа, так замечание о светской жизни.
И главное. Минкин внимательно прочитал письма Пушкина. Вот , что писал 29 ноября 1824 года, а это уже не Одесса, а Михайловское, Пушкин уехал из Одессы, 31 июля 1824 года, князю П А Вяземскому:
«,,,Дивлюсь, как письмо Тани очутилось у тебя. Отвечаю на твою критику: Нелюдим не есть мизантроп, т.е. ненавидящий людей, а убегающий от людей. Онегин нелюдим для деревенских соседей, Таня полагает причиной тому то, что в глуши , в деревне всё ему скучно, и что блеск один может привлечь его…если впрочем смысл и не совсем точен, то тем более истины в письме, Письмо женщины, к тому же 17-летней, к тому же влюбленной»

И я обрадовался. Вопрос возраста исчерпан. Пушкин знал возраст своей героини и написал, что Тане 17 лет.
Продолжаю читать книгу Александра Минкина. Если какие-то находки автора будут меня радовать, обещаю делиться в своем дневнике.

2

Меня не отпускает «Евгений Онегин».
Продолжаю читать «Немой Онегин» Александра Минкина.
Сразу скажу, что стиль Минкина и меня раздражает.
Хорошо помню, что Пушкин, завершив «Бориса Годунова», написал Вяземскому, что настолько рад своему детищу, что вслух кричит : «Ай да Пушкин, ай да сукин сын!» Но что позволено гению, вызывает усмешку у подражателей. А в книге, хоть это не написано, всё время ощущаю – «Ай да Минкин, ай да сукин сын!» Увы, смешно.
Но, конечно, находки интересные у автора есть.
Фамилия главного героя, как и его приятеля, а потом противника, всегда привлекали внимание комментаторов. Реки Онега и Лена, казалось вдохновили Пушкина. Моя жена в переписке с Губарем, предложила свою версию.
Слова – нега и лень – неоднократно употреблены поэтом. Даже в сочетании «О, нега» Так рождался Онегин.
Но это о фамилии. А имя отчество? И Минкин замечает, что у всех есть родители. Татьяна Дмитриевна Ларина. Знаем про папу, про маму. А Онегин у Пушкина сиротка. Дядя, правда, был. Но отчества его мы не знаем. Да и имя Евгений – не самое характерное тогда для России.
Лотман в своем комментарии пишет: «выбор названия произведения и имени главного героя не был случайным. На это указывал сам Пушкин в обращении к читателям: «Я думал…как героев назову»
Находим это место в романе.

И скоро, скоро бури след
В душе моей совсем угаснет:
Тогда-то я начну писать
Поэму в песен двадцать пять.
Я думал уж о форме плана,
И как героев назову,
Покаместь моего романа
Я кончил первую главу.

Это написано в 60 строфе. Когда герои романа названы. А речь идет о поэме, лишь задуманной поэтом.
Имя штука важная. Первое, что сделал человек, только созданный Богом – «И нарек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым» (Библия)

Почему же Евгений? Хоть и воспитывал его француз убогий, но в Онегине просматривается всё английское.
Как денди лондонский одет…Читает Адама Смита…Пред ним ростбиф окровавленный…Или бифштекс…Все эти слова Пушкин пишет по-английски. И скучает Онегин по-английски.

Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину…
Как Чайльд Гарольд угрюмый томный…

Но вот в деревню из-за рубежа приезжает Ленский. Посещает могилу отца Тани и Оли.

И долго сердцу грустно было
Poor Yorik!- молвил он уныло.

К словам Бедный Йорик у Пушкина стоит примечание 16. Всего на весь роман поэт сделал 44 примечания. Тем более важно его прочесть. Что же написал Пушкин:

«Бедный Йорик!- восклицание Гамлета над черепом шута (см. ШЕКСПИРА и СТЕРНА).

Выполнили ли это указание поэта? Ни Лотман, ни Набоков не смотрели. Почему? И так ясно, что написал Шекспир про Гамлета с черепом. Но при чем тут Лоренс Стерн?
Любимым романом Пушкина был роман Стерна «Жизнь и мнения Тристама Шенди, джентльмена». И я люблю этот роман. Не раз писал о нем в своем дневнике. Но, естественно, не помнил, что и там есть глава о БЕДНОМ ЙОРИКЕ.

В главе 12 читаем:

«Евгений увидел, что друг его умирает, убитый горем, он пожал ему руку – и тихонько вышел из комнаты весь в слезах. Йорик проводил Евгения глазами до двери, – потом их закрыл – и больше уже не открывал.
Он покоится у себя на погосте, в приходе, под гладкой мраморной плитой, которую друг его Евгений водрузил на его могиле, сделав на ней надпись всего из трех слов «УВЫ, БЕДНЫЙ ЙОРИК!»

Этот Евгений – смотри Стерна – эксцентричный молодой человек, нарушитель приличий и правил светского общества – опаснейший чудак.
Пушкин давал подсказку, которую не прочли. И характер, и имя – версия Минкина – он нашел у Стерна, привёл героя в XIX век, в Россию.
Кстати, Минкин обратил внимание и на то, что ВСТУПЛЕНИЕ к роману поэт поместил аж в 7 главу, в 60 строфу. Случайно? Как бы не так. У Стерна оно помещено в конец 8-ой главы.
Пушкин забавлялся, отдавая салют своему великому предшественнику.
Сколько раз я писал – читайте Стерна. Читал. Но про отсылку поэта к Йорику из Стерна не помнил. Тем более не сопоставлял Евгения у Стерна с Евгением у Пушкина.
Ай да Минки, ай да сукин сын…

3

Дочитал книгу Александра Минкина «НЕМОЙ ОНЕГИН»
Большая книга, не случайно автор называет её «романом о поэме».
Внешний парадокс – Пушкин обозначил жанр «Евгения Онегина» – роман, как , к примеру, Гоголь «Мертвые души» -поэмой, Минкин с определением не согласен, для него «Евгений Онегин» – поэма, ну а свои заметки комментатора почему бы ему, сохраняя традицию авторского выбора , не обозвать романом.
Продолжаю шутить. Но – книга серьезная. Да, очень многословная. Да, комсомольски ершистая, понимаешь, что автор не мог не учитывать, что по главам её печатал «Московский комсомолец». И всё равно – общее впечатление – книга приблизила меня к роману Пушкина, к самому поэту.
Размышления Александра Минкина имеют богатейший документальный фон, на котором они рельефны – это переписка Пушкина и современников Пушкина.
И еще, что не менее важно – Минкин очень широко использует черновики Пушкина.
Вот ситуация, восхитившая меня.

Люблю, знаю стихотворение Пушкина, кстати, при жизни поэта так и не напечатанное, написанное в Одессе:

Свободы сеятель пустынный,
Я вышел рано, до звезды,
Рукою чистой и безвинной
В порабощенные бразды
Бросал живительное семя –
Но потерял я только время,
Благие мысли и труды…
Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.
Наследство их из рода в роды
Ярмо с гремушками да бич

Причем тут «Евгений Онегин»? – спросит придирчивый читатель. И я бы раньше не ответил. Но вот Минкин приводит строфу «Онегина»:

Один среди своих владений,
Чтоб только время проводить,
Сперва задумал наш Евгений
Порядок новый учредить.
Свободы сеятель пустынный,
Ярем он барщины старинной,
Оброком лёгким заменил,
И раб судьбу благословил

Прочитал. И растерялся. Ведь хорошо знал эту строку – «Свободы сеятель пустынный», как же не заметил её в «Онегине»! Оказалось, что нет в романе Пушкина её. Как видно написал, тут же из неё родилось прекрасное стихотворение, пришлось искать, чем заменить строку в романе. Нашел:

В своей глуши мудрец пустынный

С этой строкой мы и знаем роман. Слабее она? Мне кажется – слабее, но дала жизнь прекрасному стихотворению.
Еще раз повторю, Александр Минкин обильно вводит нас в черновики «Онегина», а это удовольствие несравненное.

Нередко очень важно вовремя и правильно поставить вопрос. И поразил меня Александр Минкин, спросив читателей, кто главный герой романа Пушкина. Обычно, если роман назван именем героя, то это – главный герой. Как Анна Каренина у Толстого, госпожа Бовари у Флобера, Борис Годунов у Пушкина…
А здесь в этом романе?
Вспомним конец первой главы

Придет ли час моей свободы?
Пора! Пора! – взываю к ней,
Брожу над морем, жду погоды,
Маню ветрила кораблей…
Когда ж начну я вольный бег
Пора покинуть скучный брег
Мне неприязненной стихии,
И средь полуденных зыбей,
Под небом Африки моей
Вздыхать о сумрачной России.

В этой строфе Пушкин сделал два примечания. После «Брожу над морем» – писано в Одессе, после «Под небом Африки моей» биография арапа Петра Великого.

Так о ком пишет Пушкин во всех лирический отступлениях? О себе, только о себе.
Кстати, глава об Одессе – «Путешествие Онегина» – «Я жил тогда в Одессе пыльной». И далее вся глава о СВОИХ переживаниях, впечатлениях, мечтах.
Минкин убедительно показал, что начиная роман в 1822-1823 годах, Пушкин с симпатией относился к Онегину, но роман писался многие годы, поэт менялся и, естественно, менялось его отношение к Онегину. Нет, он уже не хотел видеть в этом великосветском хлыще «своего героя». И всё большее место – в смысловом воздействии романа – занимал автор.
Пушкин становился главным героем «Евгения Онегина»

Блажен, кто праздник жизни рано
Оставил, не допив до дна
Бокала полного вина,
Кто не дочёл её романа
И вдруг умел расстаться с ним,
Как я с Онегиным моим.

Спасибо, Александр Минкин, что вновь дали мне возможность перечесть роман. Спасибо, Алла Боссарт, что написав рецензию, подтолкнула.

Это совпало с тем, что в июньском альманахе «Дерибасовская-Ришельевская» мы публикуем эпистолярный роман Валентины Голубовской и Олега Губаря, посвященный «Евгению Онегину», так что наша пушкиниана продолжится 6 июня, в день 222-летия поэта.