RSSТатьяна ОКОМЕНЮК. Инцест. Рассказ
Вступительные экзамены в Медицинскую академию Даша Ивлеева провалила. Пришлось возвращаться домой, в Козельск.
– Не расстраивайся, племяха, – пыталась ее утешить сестра отца, тетя Люда, работавшая старшей медсестрой в районной больнице. – Возьму тебя санитаркой в интенсивную терапию, – понюхаешь, чем пахнет профессия медика и в будущем году будешь иметь преимущество перед другими абитуриентами.
Сказано – сделано! С первого сентября Даша уже вовсю намывала полы, чистила санузлы, выносила «утки», развозила лежачим больным горячую пищу. Работка, конечно, еще та, но выбирать не приходилось – уж очень хотелось стать хирургом. Девушка с детства мечтала спасать человеческие жизни.
«Если бы я была большой и работала врачом, – говорила она в шестилетнем возрасте воспитывавшей ее бабушке, – я бы обязательно спасла маму и папу. А так… когда вырасту, буду спасать тебя и тетю Люду».
Старушка, потерявшая в один год невестку, умершую во время родов, и сына, разбившегося на мотоцикле, лишь смахивала с ресниц слезы. «Куда сироте без денег пихаться в хирурги?! – говорила она дочери. – Дай бог, чтобы Дашка по твоим стопам закончила козельское медучилище и стала зарабатывать, а то на ее сиротские да на мою пенсию мы скоро ноги протянем».
Даша выросла, но от мечты своей не отказалась. «Сто раз буду поступать, но хирургом все равно стану! – заявила она бабуле, обрадовавшейся возвращению внучки из областного центра. – Не надейся – не передумаю, вот только опыта в больнице поднаберусь». И отправилась набираться.
В «интенсивке» девушку полюбили все: и больные, и коллеги, и руководство. Да и как ее можно было не любить, добрую, отзывчивую, безотказную. Даша без проблем заменяла коллег, в свободные от работы минуты развлекала больных, ежедневно подкармливала пасущихся в больничном дворе котов и собак. Во время ночных дежурств Ивлеева штудировала «Большую медицинскую энциклопедию». Не детективы же ей читать, когда впереди – очередная попытка стать студенткой, а в том, что она ею станет, девушка нисколько не сомневалась.
Однажды ночью, будучи на дежурстве, Даша услышала за дверью крики, топот ног, дребезжание колесиков больничной каталки по потрескавшейся от времени кафельной плитке. Она отложила в сторону энциклопедию, вышла из сестринской, высунула голову из дверного проема своего отделения. По коридору, теряя белые резиновые шлепки, неслась медсестричка из реанимации.
– Рай, что там стряслось? – поинтересовалась у нее Даша.
– Да парня молодого привезли на скоряке… На моцике своем разбился, – махнула та рукой, слегка притормаживая, – а крови его группы в запасниках нет, нужно заказывать. Редкая она у него очень. Людмила Юрьевна говорит – «золотая». Никакой другой ее заменить нельзя. Помрет парняга, как пить дать, помрет. Вот засада!
– А в областную?
– Да ты че! Не довезут! У него в запасе – не более получаса. Он потерял море крови. Требуется немедленное переливание, – выкрикнула девушка и побежала дальше.
Слова «на моцике разбился» стали для Даши триггером. В этот момент перед ее глазами возник отец, запечатленный на фотографии, висящей на стене в гостиной: молодой, улыбающийся, в кожаной байкерской куртке, с причудливым мотошлемом в руках. Папа, которого по малолетству «она не сумела спасти».
Ивлеева тут же бросилась искать тетку. Нашла ее рядом с операционной. Та орала на кого-то по мобильному телефону:
– Где я тебе среди ночи донора найду? Ему подойдет только кровь с нулевым резус-фактором. Какая, на фиг, первая? В его положении это – шок, почечная недостаточность и летальный исход. Только нулевая! В эритроцитах «золотой» крови нет резус-антигенов, и при переливании можно не бояться осложнений… Да мы ее уже три раза заказывали, а воз и ныне там!!!
– Теть Люд, у меня – нулевая! – дернула Даша тетку за рукав белого халата. – Я могу стать донором.
– Да лааадно, – недоверчиво протянула та. – У батюшки твоего, насколько я помню…
– …третья отрицательная, а у мамы – нулевая. Можешь сама посмотреть в моей медкарте.
– О, Господи! – взмахнула руками Людмила Юрьевна, не зная, как поступить: Даша была невысокой, щупленькой, бледненькой. Как говорит бабуля, глиста обморочная: две кости и кружка крови…
Тут из операционной вышел дежурный хирург, озадаченно почесывая розовую лысину.
– Олег Петрович! – бросилась к нему Даша. – У меня – нулевая группа. Я готова стать донором.
Тот прищурился, с подозрением вглядываясь в «эфирную» фигурку девушки, похожей на эльфа.
– Спиртное вчера-сегодня пила? – разлепил он, наконец, губы. – Антибиотики, анальгетики, салицилаты принимала?
– Нет.
– Инфекционные, паразитарные, соматические заболевания переносила?
Даша отрицательно замотала головой.
– Прививки, операции, татуировки в течение месяца делала?
– Нет! Да не волнуйтесь – не помру я. А вот парень может! – кивнула она подбородком в сторону операционной.
– Ты знакома с пострадавшим? – бросил он вопросительный взгляд на старшую медсестру. Та, молча, пожала плечами.
– Нееет, – растерялась девушка. – А почему вы спрашиваете?
– Впервые вижу столь настырного донора, желающего отдать свою кровь совершенно незнакомому человеку, – усмехнулся хирург. – Ладно, следуй за мной.
Все дальнейшее происходило для Даши, как в тумане. С каждой откачанной из нее каплей крови она все больше слабела. Ее клонило в сон, у нее кружилась голова, немели руки и ноги, сильно горчило во рту, но Дарья знала, что делает это не напрасно. Благодаря ей, изувеченный в аварии парень будет жить. Вместо отца, которого она когда-то не сумела спасти. Видимо там, в небесной канцелярии, решили дать девушке возможность закрыть, наконец, свой зависший во времени гештальт…
Сначала Ивлеева наблюдала за прозрачной трубочкой, по которой в сторону реципиента бурой струйкой змеилась ее кровь. Потом то ли уснула, то ли на короткое время забылась.
Очнулась она на диване, в кабинете Людмилы Юрьевны. У изголовья, на тумбочке, рядом с ярким китайским термосом, лежали крупный бордовый гранат и плитка темного шоколада. «Тетка позаботилась о восстановлении моих кровяных телец», – с благодарностью подумала девушка, наливая в чашку горячий чай с ароматными лечебными травками. – Какое счастье, что у меня есть бабуля и тетя Люда».
За окном вовсю разгорался день, чирикали воробьи, каркали вороны, галдели галки. Больные, которых нянечки вывезли во двор погреться на солнышке, обсуждали цены на инвалидные коляски с «нормальными колесами», способными передвигаться по их пересеченной местности.
«Сколько же я проспала? – подняла Даша взгляд на тикающие на стене часы. – Ого! Уже полдень. Надо сходить в нашу церквушку, помолиться за здоровье моего реципиента. Ой, а я даже не знаю, как его зовут. Надо спросить в приемном отделении».
Даша зашла в лифт, нажала на кнопку «1». Грузоподъемник медленно и шумно пополз вниз. На изрядно покоцанной панели из рыжего пластика, слева от блока кнопок, болталось приклеенное скотчем объявление: «За курение – изъятие костылей до конца пребывания в стационаре». Девушка хихикнула, понимая всю абсурдность данной угрозы. «Не иначе, тетя Люда прикалывается, – решила она. – Ее стиль».
В приемном отделении как раз было затишье. Сонная линялая барышня с бейджиком «Вера Кот» на необъятной груди явно скучала. Увидев Дашу, девушка оживилась.
– О, Дарья! Очухалась уже? – хрустнула она шоколадной вафлей. – Говорят, наши вампиры вчера всю кровь у тебя отсосали. Она, что, у тебя, и впрямь, «золотая»?
– Да нет – просто нулевая, – смущенно улыбнулась Ивлеева. – Я могу стать донором для любого реципиента, а со мной может поделиться только брат по крови – нулевик. Золотой ее называют потому, что она – самая редкая на планете. Ее имеют только семь процентов жителей Земли. Для них ищут донора по всему миру!
– Ох, ни фига ж себе! – покачала головой ошеломленная Кот. – А ты че не дома? Дежурство-то твое уже закончилось.
– Хочу узнать, как зовут того парня, которого вчера ночью на скорой в реанимацию привезли?
– Это тот, что на байке своем разбился? – уточнила медсестра, щелкая кнопками клавиатуры. – Эээ…
Смирнов Георгий Витальевич, 28 лет. Его невеста со своим папашкой-чиновником без конца главврачу названивают, хотят перевезти его от нас в областную больничку для блатных. Типа, там палаты комфортные с персональным туалетом и душем, еда человеческая, круглосуточные сиделки, врачи – сплошная профессура…
– И?
– Егорыч отказал из опасения открытия у больного внутричерепного кровоизлияния. И ехать им в Козельск не велел, мол, все равно в реанимацию не пустят. Как только парня переведут к вам, в «интенсивку», мы их оповестим.
Даша кивнула головой и направилась в больничную церквушку, расположившуюся здесь же, на первом этаже. Она купила свечку и маленького белого ангелочка на тонком шнурке. Поставила свечу у иконы Пантелеймона Исцелителя, попросив у него скорейшего выздоровления рабу Божьему Георгию, помолилась за его здравие, и на душе сразу же стало легче. Теперь за жизнь ее «кровника» отвечала не только больница, а еще и высшие силы, к которым Дарья обращалась лишь в моменты, когда ее «в темя клевал жареный петух».
После церквушки Ивлеева вернулась в покинутый кабинет. У нее все еще кружилась голова, ее пошатывало и подташнивало.
Людмила Юрьевна сидела за столом и пила чай.
– Где ты бродишь, привидение? – строго обратилась она к племяннице. – Срочно прими препараты железа и кальция.
Даша послушно выполнила указание родственницы, после чего тихо спросила:
– Теть Люд, как он сейчас?
– Реципиент твой? – отхлебнула женщина из чашки глоток ароматного напитка. – Вернулся с того света. Спит. Состояние стабильно тяжелое, но жизни парня уже ничего не угрожает. Повезло, что его вовремя доставили, и что рядом оказалась ты со своей «золотой» кровью. Олег Петрович его подлатал. Прикинь, Дашка, через сонную артерию разорвавшийся сосуд склеил! А кости и ребра – дело наживное, срастутся.
– А сколько он еще пробудет в реанимации?
– Думаю, суток трое, если ничего не случится, тьфу, тьфу, тьфу, – постучала женщина по крышке своего стола.
– Теть Люд, мне бы посмотреть на парня хоть одним глазком. Хочу убедиться, что с ним все в порядке.
– Ну, пошли. Только на одну минутку. А потом – сразу домой: кушать и отсыпаться.
Даша вошла в просторный зал с полупрозрачными пластиковыми перегородками. В крайнем боксе от двери,
на высокой операционной кровати, с перебинтованной головой и заправленным в нос зондом, лежал Георгий Смирнов. Он был весь опутан прозрачными трубочками капельниц и проводками, соединенными с какими-то мудреными, попискивающими у его изголовья приборами.
«Так вот ты какой, мой новоиспеченный родственничек! – мысленно произнесла девушка, рассматривая причудливые татуировки на мускулистых, привязанных к кровати, руках. – Знай, Гоша, я думаю о тебе и хочу, чтобы ты выздоровел. Не сдавайся, даже если очень устанешь. Я постоянно буду молиться за твое здоровье. Скоро тебя переведут в «интенсивку», и мы будем видеться ежедневно. А пока я привяжу к твоей кровати этого ангелочка. Он будет хранить тебя в мое отсутствие».
На четвертые сутки Георгия перевели в отделение интенсивной терапии. Выглядел он ужасно: бледное анемичное лицо, забинтованные голова и шея, бурая гематома на левой скуле, гипсовый корсет на поломанной грудной клетке. Смирнов лежал под капельницей и тихо стонал.
Настроение у него было соответствующим: он не хотел принимать пищу, никого не желал видеть, ни с кем не общался. Единственным человеком, с которым парень как-то коммуницировал, была Даша. Да и то потому, что самостоятельно он не мог ни принять лекарство, ни попить, ни сходить в туалет.
Навещать его, кроме невесты Анжелы, было некому. Мама с младшей сестрой жили в Беларуси, приятели-коллеги были очень заняты своими семьями, учебой, работой и не могли чаще раза в неделю ездить из областного центра в Козельск. Впрочем, и Анжеле приезжать пока не следовало – она была очень взвинчена и раздражена, упрекала Георгия в том, что из-за его лихачества пришлось отложить бракосочетание и свадебное путешествие в Таиланд. Что она еще подумает, нужен ли ей такой безответственный супруг.
– А я уже подумал, – скривил губы Смирнов, сжимая в руке своего ангелочка. – Никакой свадьбы не будет. Вообще. Наши с тобой отношения – это ошибка.
Девушка презрительно фыркнула и выскочила из палаты, оставив после себя облако роскошного парфюма. Спустя пару минут за окном послышалось улюлюканье дистанционки Анжелкиного джипа, хлопок его дверцы и утробное урчание мотора отъезжающей иномарки.
Позже молодой человек рассказал Ивлеевой, что в ту ночь он был совершенно трезв и совсем не лихачил. Что по дороге домой на абсолютно пустой дороге с ним произошел просто мистический случай: неожиданно впереди него на шоссе возникла фигура в белом одеянии, не то мужчина, не то женщина. «Ты несешься не в свою, в совершенно чужую, жизнь, – прозвучал в его голове гортанный потусторонний голос. – Стоп!». И фигура выставила перед собой неестественно длинные руки. Георгий потерял управление. Очнулся уже в больнице. Решил никому об этом не говорить из страха, что его объявят сумасшедшим. А Даше вот рассказал.
– Не знаю почему, но я тебе доверяю, как собственной сестренке, – впервые за сутки улыбнулся молодой человек. – Кстати, спасибо тебе за ангелочка, он очень мне помогает.
– А я твоя сестренка и есть, – засветились счастьем глаза девушки. – В наших с тобой жилах течет одна кровь – «золотая». Нас таких на планете – раз, два и обчелся.
– Так это ты стала моим донором? – обрадовался Смирнов. – Я у медсестер спрашивал-спрашивал, а они шифруются. Говорят: «Реципиенту знать об этом не положено из-за врачебной этики».
– Ой! – смутилась Даша. – Выходит, я проболталась.
– Я бы все равно узнал, я очень настойчивый, – успокоил ее молодой человек. – У меня нет слов, чтобы выразить тебе свою благодарность. Если бы не ты… меня бы уже не было в живых.
Ивлеева, молча, поправила задравшийся вверх пододеяльник, из-под которого выпячивалась тонкая дренажная трубка.
– Отдыхай. У тебя все будет хорошо – у нас замечательные врачи, – погладила она парня по гипсовому корсету. – А с Анжелой нужно будет помириться. Если ты не против, я сама ей позвоню и объясню твое состояние приемом большого количества обезболивающих препаратов.
– Нет! Я сам разберусь, – вперился он взглядом в желтые подтеки на потолке. – Скажи лучше: у тебя есть брат?
– Нет у меня никого, кроме бабули. Я – сирота.
– Так вот, отныне брат у тебя есть. Надеюсь, ты рада новому родственнику.
На Дашины глаза навернулись слезы.
– Еще как рада! – выдохнула она. – Я всегда завидовала тем, у кого есть братья. Ладно, Гоша, поспи немного. Скоро буду тебя кормить.
Кормила его девушка принесенной из дому едой, разогревая ее в микроволновке, стоящей в сестринской. Баланду, которую давали в больнице, есть было невозможно, и больные, которых не посещали родственники, от голода долго не могли уснуть.
Вначале Смирнов стеснялся питаться стряпней Дашиной бабули, потом потихоньку привык и даже стал делать заказы: сырники со сметанкой, ленивые голубцы, вареники с капустой… Ивлеева была рада, что у «брата» проклюнулся аппетит. Она знала, что люди с нулевой группой крови особо подвержены язвенной болезни желудка и двенадцатиперстной кишки, а также раку поджелудочной железы. «Не хватало еще, чтоб из-за бедности нашей больнички Гоша испортил себе желудок, – рассуждала она. – Я в ответе за того, кого приручила».
Через пару дней Георгий пожаловался Даше на странные ощущения. До больницы он был активным курильщиком. Теперь даже не вспоминал о сигаретах. Никогда раньше он не любил сладости, теперь же, как ребенок, радовался принесенной ему шоколадке. У него появилась тяга к кизиловому варенью и какао, к которым он всегда был равнодушен. А еще Смирнов стал видеть яркие цветные сны, чего до больницы с ним никогда не случалось.
– Это что ж получается, – апеллировал он к Ивлеевой, – вместе с твоей кровью я получил в нагрузку и твои вкусовые пристрастия? Налицо – серьезные изменения личности.
– Не пугайся, братик, вредных привычек у меня нет, – рассмеялась девушка. – Если не считать, конечно, любви к шоколаду и кизиловому варенью. Что же касается изменений в поведении, то ученые мужи, изучающие клеточную память, утверждают, что перенос личности в результате переливания крови – не просто фантазия. Что, попав в чужой организм, кровь начинает наполнять «воспоминаниями» новое тело. Что есть эффекты, которые могут влиять на уровень нейромедиаторов внутри нервной системы. Например, если у донора избыток серотонина в крови, то переливание может привести к тому, что уровень серотонина у реципиента повысится до среднего уровня, если до этого он был низким.
Смирнов обескураженно молчал.
– Ты смотрел старый фильм «Большая перемена»? – продолжила Даша.
Парень утвердительно кивнул головой.
– Помнишь, там классный руководитель, которого играл Михаил Кононов, стал донором Федоскина, своего ученика-прогульщика? Так вот последний после переливания крови сказал: «Странно! Чувствую, что потянуло меня на учебу со страшной силой».
Глаза Георгия от ужаса округлились.
– Да не дрейфь ты так! – рассмеялась девушка. – Донорская кровь – заменитель временный. Дней за сто двадцать эритроциты полностью обновятся. А за год твоя кровь сменится три раза. А вместе с ней вернутся обратно все твои вкусы и пристрастия. Будешь снова курить, спать без снов, презирать сладости, любить пиво с воблой и… Анжелу. Кстати, она вчера звонила, интересовалась твоим состоянием. Передавала тебе привет от какой-то «Живой воды».
– Это – моя музыкальная группа, – оживился Смирнов. – Я – ее лидер, а также автор текстов и музыки всех песен «Живой воды». Слыхала?
Даша отрицательно замотала головой.
– Серьезно? Ты сериал «Кислотный дождь» смотрела? Там – пять наших крутых треков, которые не просто красиво звучат на бэкграунде, но и придают глубины сценам, действиям и диалогам персонажей.
– Извини, братик, у меня в этой области пробел, – развела руками Ивлеева. – Да, чуть не забыла, Анжела спрашивала у главврача, можно ли тебя перевезти в областную больницу.
– И что ей ответили?
– Что ты идешь на поправку: порозовел, приободрился, перестал стонать и отказываться от пищи. Что через недели полторы-две за тобой уже можно будет прислать реанимобиль с оборудованием.
– Если честно, я бы тоже хотел продолжить лечение дома, там у меня будет отдельная палата, и мои пацаны смогут ежедневно меня проведывать, – мечтательно произнес Георгий. – Вот только с тобой не хочется расставаться. За мной никто не будет ухаживать так, как ты, родная моя душа. Да и с Анжелкой мне мириться не хочется, не люблю я ее больше. И уже никогда не полюблю. Она думает: если ее папаша – шишка, то его дочка – автоматически столбовая дворянка и владычица морская.
– Ну-ну-ну! Никогда не говори «никогда», – погладила его Даша по плечу. – От обездвиженности и жесткого гипсового панциря у тебя сейчас апокалиптическое настроение. Скоро все встанет на свои места, а общаться с тобой мы будем ежедневно. По видеосвязи. Как только у меня выдастся свободная минутка, я буду тебе звонить. Зуб даю!
Вскоре Смирнова перевезли в областную больницу, в отдельную палату без стонущих соседей, облупленных панелей, вездесущих мух и громыхающих на весь этаж каталок. С кондиционером, телевизором, шикарным питанием и стройными медсестричками в красивых розовых комбинезонах.
Даша, как и обещала, ежедневно звонила «брату», а по выходным проведывала его с сырниками, голубцами и варениками с капустой. Однажды привезла ему баночку кизилового варенья, но оказалось, что сладкого Смирнов больше не любит и цветных снов уже не видит. Стало быть, его эритроциты почти обновились. Почему почти? Потому что к курению молодой человек так и не вернулся – запах дыма стал его невероятно раздражать. Узнав об этом, Дарья обрадовалась – не зря она регулярно ставит свечку за Гошино здоровье. Видать, подаренный ею ангелочек оберегает парня даже от дурных привычек.
Молодой человек, и впрямь, был бодр и энергичен. Ребята из «Живой воды» принесли ему в палату компьютер, звуковую карту, микрофон, гитару, и Георгий умудрился записать в больнице не только новый альбом для группы, но и свой сольный альбом, прокатав их на местной публике: медперсонале и скучающих от безделья больных.
После реабилитации Смирнов приехал в гости к «сестренке» с огромным букетом белых орхидей. Парень еще хромал и передвигался, опираясь на трость, но это не помешало соседям Ивлеевых распустить по райцентру слух, что к Дарье явился жутко симпатичный городской принц на белой иномарке. Не иначе приехал свататься.
На самом же деле, Георгий решил в день рождения девушки сделать ей тройной сюрприз. Во-первых, он заказал столик в местном ресторане, пригласив туда Дашу, ее бабулю и Людмилу Юрьевну. Во-вторых, попросил у музыкантов гитару и исполнил дамам песню собственного сочинения под названием «Золотая кровушка». Слушая ее припев:
«Золотая кровушка,
нулевая наша,
Золотая девушка
по имени Даша»,
Ивлеевы так расчувствовались, что дружно пустили слезу.
Ну, а третьим сюрпризом стало красивое платиновое колечко с небольшим бриллиантиком, которое Гоша надел на палец Дарьи.
– Ой, прямо, как помолвочное, – смутилась та. – Никто не поверит, что его «брат» подарил. Будут судачить, что я ото всех скрываю своего жениха. У нас, в Козельске, – еще тот народец.
– А тебе не все равно? – удивился Смирнов. – Ты же уже через месяц переберешься к нам. Домой будешь приезжать только на каникулы. Кстати, жить будешь у меня. Я – обладатель приличной трешки недалеко от Медакадемии.
– Не выдумывай, братец! – замахала руками девушка. – Во-первых, я еще не поступила. А, во-вторых, жить я буду в общежитии. Не хватало еще, чтоб из-за нашего совместного проживания возникли проблемы и у тебя с Анжелой, и у меня с моим будущим избранником. Им не втолкуешь, что мы с тобой – уникальные родственники. Что близкие отношения между братом и сестрой являются инцестом, и подобное нам с тобой даже бы в голову не пришло.
При слове «инцест» в глазах Смирнова промелькнуло едва заметное удивление, но озвучивать свои мысли в присутствии Дашиной родни он не стал.
На этот раз Ивлеева в Академию поступила – помог годичный стаж работы в медицинском учреждении. Это событие молодые люди отметили в самом крутом городском ресторане. Георгий уже ходил без трости и мог без устали танцевать с девушкой.
– А почему ты не пригласил в нашу компанию Анжелу? – поинтересовалась Дарья. – Она ведь может обидеться.
– А мы с ней окончательно расстались. Мне удалось убедить ее в том, что я – не подходящая для нее партия. Ну, а что? Квартира – в ипотеке. Машинка – в автокредите. Зарабатываю, по меркам ее папаши, жалкие гроши. Еще и головой крепко ударился во время аварии – кто знает, чего от меня теперь можно ожидать, – хохотнул Георгий.
– Тебе не кажется, что ты совершил ошибку? – разволновалась Даша.
– Наоборот. Ошибкой был бы наш брак, но Провидение не дало мне ее совершить. Помнишь ту фигуру в белом, сказавшую мне: «Ты несешься не в свою, в совершенно чужую, жизнь. Стоп!». Это и было Провидение. Произошедшей аварией оно остановило меня, не позволив потратить годы жизни на совершенно чужую для меня особу.
Даша не знала, что на это ответить Смирнову. Ей было немного грустно от того, что развалилась личная жизнь близкого ей человека. А, с другой стороны, не заставлять же взрослого мужчину, который на десять лет старше ее, вести под венец девушку, к которой у него не лежит душа. В конце концов, Гоша – молодой, красивый, талантливый и, если бы он не был ее «братом», она бы сама в него влюбилась. «Найдет он еще свою половинку, – успокаивала себя Ивлеева, – а пока… пока я буду помогать ему по хозяйству».
Получив ключи от квартиры Смирнова, девушка приходила туда, чтобы убраться, приготовить что-нибудь вкусненькое, постирать и погладить его и свои вещи. Во время сессии она оставалась там с ночевкой, так как готовиться к экзаменам в общежитии не было никакой возможности: шум, гам, бесконечное хлопанье дверей и незваные гости в количестве, превышающем все санитарные нормы.
Сам же Георгий дома часто отсутствовал: был то на репетициях, то на гастролях, то на очередном музыкальном фестивале. Выходные дни проводил на выезде, играя вместе с «Живой водой» на свадьбах, юбилеях и корпоративах. Очень уставал, но отдыха позволить себе не мог – нужно было выплачивать ипотеку, кредиты, реанимировать разбитый байк, покупать микроавтобус для поездок их группы на халтурку.
Даше тоже было не до гулянок. Она очень прилежно училась – без стипендии ей было никак: бабуля могла помочь только продуктами. Чтобы иметь хоть какие-то деньги, девушка освоила езду на электросамокате, выучила карту города и после занятий с коробом за плечами подрабатывала курьером в «Яндекс-доставке». При такой занятости познакомиться с молодым человеком можно было исключительно в собственном вузе.
Так и случилось. Когда Ивлеева училась на втором курсе за ней начал ухаживать пятикурсник Олег Прядкин, двухметровый красавчик, капитан вузовской баскетбольной команды, и девушка решила представить его Георгию, к советам которого всегда прислушивалась.
Узнав о планах «сестренки», тот заметно напрягся. Усадив Дашу за стол «для серьезного разговора», Смирнов начал издалека.
– Помнишь, ты мне рассказывала о том, что мужа «золотокровные» девушки должны выбирать с особой тщательностью, если, конечно, хотят иметь здоровое потомство…
– Кажется, припоминаю, – неуверенно произнесла та, морща лоб.
– Какая группа крови у твоего Прядкина?
– Вторая положительная.
– Вооот! – удовлетворенно протянул Гоша, покручивая в руках ангелочка, с которым он никогда не расставался. – Стало быть, если ваш ребенок унаследует его положительный резус, может возникнуть резус-конфликт. Правильно я рассуждаю?
– Правильно, – едва слышно отозвалась Дарья, которая до этого разговора даже не задумывалась о деторождении.
– В результате, у новорожденного есть все шансы получить анемию, тяжелую желтуху, увеличение печени или селезенки, – бесстрастно продолжил Смирнов. – В особо сложных случаях это – неонатальная смерть. Оно тебе надо?
– И что же мне делать в столь безвыходной ситуации? – просипела Даша совершенно чужим голосом. – Никогда не заводить детей?
Георгий поставил ангелочка на стол и накрыл своими ладонями ее дрожащие руки.
– Выходить замуж за нулевика, «брата по крови», – отчеканил он, не задумываясь.
– Да где ж я его возьму? – заерзала девушка на стуле. – Сам знаешь, нас, «золотокровных», на планете – всего семь процентов от общего числа населения.
– Именно поэтому нам с тобой нужно держаться вместе. Думаешь, случайно недалеко от вашей больницы Провидение столкнуло меня с байка? Семейные пары формирует Небесная канцелярия.
Георгий достал из кармана красную бархатную коробочку, вынул из нее очаровательное «помолвочное» колечко, надел его Даше на палец.
– Короче, сеструха, это… выходи за меня замуж!
– Так это же будет… сам знаешь, что, – испугалась девушка.
– Уже нет, – рассмеялся Смирнов. – За минувший год моя кровь сменилась уже три раза.
Об Авторе: Татьяна Окоменюк
Татьяна Окоменюк - филолог, публицист, прозаик. Автор 30 книг художественной прозы, вышедших в Германии, США и России. Победитель множества международных литературных конкурсов. Обладатель звания «Золотое перо Руси». Публикуется в журналах, сборниках и литературных альманахах Германии, Франции, Бельгии, Греции, США, России, Израиля Чехии, Австрии, Латвии, Украины, Беларуси. Член Союза журналистов Германии. Живёт и работает во Франкфурте-на-Майне (Германия).
Опубликовано в выпуске: Очертания врекени
Татьяна! Спасибо за доставленное удовольствие! На фоне потока чернухи, захлестнувшей литературу, ваш рассказ выглядит животворящим родником. Очень хочется, чтоб такие события происходили в реальной жизни чаще. Чтоб меньше было равнодушных людей.
Спасибо, Евгений! Доброе слово и кошке приятно.
Вы остановились на том месте, с которого Л. Толстой советовал авторам начинать повествование, именно: как сложилась (или, увы, не сложилась) совместная жизнь донора и реципиента. Это было бы, на мой взгляд, интереснее. И поучительнее.
А это, Федор, уже – тема другого рассказа. Не стоит превращать каждый рассказ в роман. Как напутствовал нас другой классик, краткость – сестра таланта. Тем не менее, я польщена тем, что вас живо заинтересовало продолжение. Спасибо за внимание.