RSS RSS

ИРИНА ШУЛЬГИНА ● БЯША ● ХУДОЖНИЦА ЛИДИЯ ШУЛЬГИНА

Кэролл – Алиса с фламинго под мышкой Давным-давно, в далекой прекрасной стране по имени Детство на дачной терраске сидели две девочки: одна – лет двенадцати, другая – лет шести. Старшая читала младшей книжку, и чем дальше читала, тем сильнее ее клонило в сон. Книжка была, по ее мнению, невероятно скучной! Она уже успела прочитать множество захватывающих книжек, в которых действовали доблестные герои и коварные злодеи, и всегда было понятно, кто благороден, а кто – подлец! Но в книжке, которую бабушка попросила ее почитать младшей сестре, ни слова не говорилось ни про любовь, ни про коварство, ни про подвиги. А речь шла о странной девчонке-англичанке, которая непонятно как попадает в неведомую страну, болтает ни пойми о чем с суетливым кроликом, тонет в собственных слезах и совершает массу других необъяснимых, дурацких поступков.

Мало-помалу чтица, чувствуя, как от скуки у нее заплетается язык, спросила сестренку: «Тебе что, интересно? Может, лучше пойдем на великах покатаемся?». Младшая девочка подняла на нее темные живые глаза. Ее густые кудрявые волосы, из-за которых подружки прозвали ее «Бяшей», будто ласкового ягненка, шевелил теплый июльский ветерок. «Мне – интересно», – кивнула она сестре. Что было делать? Пришлось нудное чтение продолжить.

Пройдет полтора десятка лет, и Алиса поведет кудрявую девочку в чудесную страну детской книги: «Алиса в стране Чудес» в пересказе Бориса Заходера станет дипломной работой художника Лидии Шульгиной.

Со своей Алисой Лидия буквально ворвется в мир детской иллюстрации и сразу же займет в нем заметное место. Она работает с ведущими авторами детской книги – Борисом Заходером, Ириной Пивоваровой, Сергеем Козловым – такими разными, но схожими в одном – в таинственной недосказанности, подталкивающей читателя к сотворчеству. Туман, в котором бредет смешной и трогательный ежик в гости к своему другу – словно тайна, окутывающая волшебством самые обычные предметы, тайна, в которую хочется проникнуть, раскрыть ее и приручить. И сделать это читатель может, если только расправит крылья собственной фантазии. А если он к тому же одарен талантом художника, тогда полет становится поистине захватывающим.

Ежик в тумане: Звери у дерева«Мне не нравится, когда иллюстрации отводится скучная роль растолковывать текст, – писала Лидия. – Поэтому я всегда стараюсь нарисовать полную картину мира, предлагаемого автором, в котором герои смогут жить самостоятельной жизнью, создавая новые ситуации. Про себя я называю это параллельной сказкой».

Тогда, на дачной терраске, под монотонное чтение сестры кудрявая фантазерка «Бяша», наверное, живо воображала самое себя в Стране Чудес, беседующей с Чеширским Котом и играющей в крокет живым фламинго вместо клюшки. Теперь, став художником, Лидия принялась с упоением путешествовать по своим «параллельным мирам», увлекая за собою читателя.

Жители этих миров – трогательные, пушистые зверюшки, милые детишки и даже домики и деревья такие же одухотворенные, как люди и звери. Весь этот многочисленный народец смотрит со страниц книжек необыкновенно выразительными, живыми, чуть-чуть печальными глазками. Эти особенные глазки не укрылись от внимания редактора детского издательства. «Очень уж звери у вас, Лидочка, какие-то… библейские», – сказала проницательная дама и была, безусловно, права – права настолько, что, верно, и сама не ожидала.1984 Птица

Из каких-то неведомых, подсознательных глубин в художнице неудержимо нарастает властный Зов. Лидии постепенно становится тесно в рамках детской книги, в нежном, легко угадываемом иносказании сказки. Ее полет стремится ввысь: от сказки – к притче, от книжек – к Книге.

Как и почему в молодой художнице возник этот мощный призыв – можно только гадать. Она росла и развивалась в нерелигиозной среде. Но Зов оказался столь неуклонным, что, рассматривая ее творчество, нельзя отделаться от мысли, будто сама Книга ее выбрала и призвала.

Но кто может сказать об этом лучше, чем сама Лидия?

«Не могу объяснить, почему все, выходящее из-под моей руки, сразу попадает в стилистическое поле Библии. Каждый раз, закончив работу…, я уже с тоской понимаю, что обязана прилепить ей библейское название, хотя, начиная работу, надеялась породить что-то совсем светское…

Я почти не позволяю себе думать о том, что это уже призвание – слышать голос Книги».

Бедный ИовФактуру любого материала, попадающего в ее руки, она видит теперь сквозь призму библейских сюжетов. Так, белый лист акварельной бумаги становится простором для многофигурной графики, выполненной пером и тушью. Работа ее пера еще напоминает нежный штрих, присущий ее детским иллюстрациям, но теперь это уже не милые сказочные герои, а толпа спаянных одной судьбой людей, то устало бредущих навстречу неизведанной, но обетованной земле, то в трепете сгрудившихся перед Ковчегом Завета.Процессия. Ковчег Завета

Жесткая, волокнистая структура холста или деревянной доски диктует художнице совершенно иную манеру. Тонкий штрих сменяется резкими, страстными мазками, прорисованность – нарочито-примитивистской, подчас даже чуть ироничной упрощенностью форм. И эта кажущаяся упрощенность заставляет зрителя сосредоточиться на главном: на экспрессии и глубоком драматизме, с особой силой выражающихся в воздетых к небесам руках и невероятных, огромных глазах.

Мало-помалу бумага приобретает для художницы новое, неожиданное значение, оказавшись не только основой для рисунка или графики. Из мягкой, рыхлой газетной бумаги, смоченной в белилах, Лидия начинает лепить… скульптуры! Новый материал в талантливых руках оказывается податливым, послушным. И вот из него уже возникают целые толпы, упорно шагающие по пустыне («Исход»), копошащиеся на строительстве дерзновенной башни («Вавилонская башня») или восстающие прямо с распластанных страниц великой Книги («Читая Библию»).

«Было бы дерзостью сказать, что я работаю над темами из Библии или пытаюсь ее иллюстрировать, – признается художница. – Я просто читаю Книгу, и сегодняшние события кажутся мне ее продолжением».

Лидия – читатель особенный, пропускающий Слово Священного Писания сквозь свой внутренний мир. Ее работы, столь далекие от канона, являются отражением этой сложнейшей работы вдумчивого ума и чуткого сердца и именно потому несут в себе заряд поразительной духовной силы.

В середине 90-х годов Лидия с мужем и сыном едет в Германию в надежде расширить свои творческие горизонты. Через две недели после приезда в Гамбург она попадает на операционный стол.

Жить и бороться с болезнью Лидии предстоит еще четыре с половиной года, и, несмотря на физическое угасание, а вернее сказать – вопреки ему, она будет работать, по ее собственному замечанию, «в абсолютной творческой горячке» – рисовать, создавать скульптуры, заниматься живописью на стекле, в стиле техники старинных народных традиций. Она полностью погружается в Евангельский сюжет Страстей Господних, и этот цикл ее работ становится ее высоким служением, ее крестным путем и торжеством ее несгибаемой воли.

«Не нарушить {закон} пришел Я, но исполнить», говорит Господь (МФ., 5,17), и так же, как Новый Завет зиждется на Законе, данном человеку на скрижалях Моисеевых, так и евангельский цикл работ Лидии Шульгиной прорастает из ее ветхозаветного цикла, является его развитием и продолжением. Но если ее ветхозаветный цикл это – открытие, узнавание, познание, то евангельский цикл это – мольба и прощание.

Работы этого цикла отражают все то же особое свойство художницы переплавлять, перерабатывать текст в глубочайшем душевном котле, проецировать его на самое себя. Оттого-то эти работы становятся не только зримым воплощением кульминации Евангельской трагедии, но, безусловно, свидетельствуют о ее собственном душевном состоянии, о смирении перед собственным крестным путем и собственной Голгофой.

Кто этот человек, упавший на землю, но из последних сил пытающийся подняться, не сдаться, продолжить путь? Господь, изнемогший под тяжестью смертной муки или человек, напрягший остаток сил, чтобы пройти до конца предначертанный путь? («Несение Креста»). Кто эти скорбные двое, которых осеняет своим благословением Терпящий крестную муку? Это – Матерь и ученик Его, или это – отец и мать, согбенные в последнем прощании со своим уходящим дитя, и овцы у их ног – символ смирения перед грозным и неисповедимым Судией? («Распятие»)

«Я увидел святую!», – восклицает один из немецких друзей Лидии, пораженный силой ее работ, и она хохочет в ответ: «Это я-то святая?» Хохочет, очевидно, позабыв первоначальное, распространенное в древней Церкви значение этого слова: святой – не только и даже не столько безгрешный праведник, но человек, ищущий Бога, алчущий Истины, стремящийся на путь Света.Богоматерь в красном

Лидия становится все более искусной в своей оригинальной технике ваяния из газетной бумаги. Скульптуры Христа, Богоматери, Апостолов, сделанные из этого «мусора нашего времени», будто воплощают идею художницы о соединении, созвучии эпох, о попытке мерить современность мерилом Священного Писания. Человек, сделанный из газетной бумаги, будто вбирает в себя бесконечный поток несущейся отовсюду информации, где важное перемешано с сиюминутным, подчас – пошлым. Но ведь и те, немногие, ставшие впоследствии апостолами новой веры, были обыкновенными рыбаками, пастухами, сборщиками налогов, напичканными современной им информацией из жизни захолустной провинции Римской империи, и состояли – в переносном смысле – из такого же сиюминутного знания. И лишь встреча с плотником из Назарета превратила это их суетное знание в Знание, призвала их на путь нового, невиданного служения.

Конечно, Лидия много обращается к образу Божией Матери, но решает этот образ совершенно по-особому. В подавляющем большинстве работ Богоматерь – не привычная нам юная женщина с Младенцем на руках, чуть печальная, но еще – спокойная, благостная в своем материнстве, а скорбящая мать, свидетельница крестной муки своего Сына. Она горестно склоняется над Распятием, которое держит в своей горсти, будто воплощает огромное, безмерное страдание земной матери о своем погибшем чаде. («Богоматерь»). Другое изображение – на стекле – Богоматерь простоволосая, с потемневшим от горя лицом в обрамлении обильнейших, как руно, вьющихся волос. В ее руках – ягненок, агнец, невинная жертва, и напрасно мать простирает над ним руку, пытаясь укрыть, защитить, охранить – сбудется реченное через пророков, сбудется и предначертанное судьбой.Богоматерь

А время движется, и сквозь его неумолимый поток уже слышатся Лидии голоса ушедших к Богу. «Голоса» – последний цикл художницы – 14 барельефов высотой почти в человеческий рост, овеществленные «голоса убитых, дошедшие до нас. Схваченных в момент отправления нормальных человеческих нужд – кухня, баня, детские игры», голоса иных миров, неподвластных земным органам чувств.

Уже будучи прикованной к постели Лидия работает, покуда может держать в пальцах карандаш. С ее последнего рисунка кудрявая овечка смотрит на нас печальными темными «библейскими» глазами…

Заканчивается переход «из света в тень». Но за ним открывается новый переход – к Свету, туда, куда стремится, распахнув прозрачные легкие крылья, «Последний Ангел».

Благослови, Пастырь добрый, овец Твоих, ищущих путей Твоих, внимающих Слову Твоему!

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Ирина Шульгина

Прозаик, автор рассказов, эссе, документально-художественного романа «Хроники прошедшего времени». Член союза писателей XXI века. Родилась в Москве, в 1951 году, в семье литераторов. Окончила геологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, принимала участие в исследованиях и разработке золоторудных месторождений Магаданской области. С начала 2000-х годов работала в коммерческих издательствах. Профессиональный путь позволил встретиться с людьми самых разнообразных характеров и судеб, наблюдать человеческие поступки в различных, порой – форс-мажорных обстоятельствах. Этот опыт, помноженный на привитые с детства вкус и интерес к художественному слову, побудил, в конце концов, самой взяться за перо. Печататься начала в конце 90-х годов. Публиковалась в журнале современной прозы «Наша улица» (Москва), в литературном журнале Союза писателей Москвы «Кольцо А», в литературно-художественном и культурологическом международном журнале «Меценат и мир», в русско-еврейском историко-литературном альманахе «Параллели» (Москва), в экуменическом журнале «Истина и жизнь» (Москва), в международном литературно-художественном журнале «Гостиная» (Филадельфия), в литературном журнале «День и Ночь» (Красноярск). Участник Международного литературного форума «Славянская лира-2018» (Минск) в номинации «Малая проза».

6 Responses to “ИРИНА ШУЛЬГИНА ● БЯША ● ХУДОЖНИЦА ЛИДИЯ ШУЛЬГИНА”

  1. avatar Виктор says:

    Прекрасный пример краткого произведения в прозе. Эсссе увлекает нас с первых минут чтения в мир очень неординарной личности сестры автора, не только художницы, но и человека остро чувствующего окружающий мир, и мы вместе с ними проходим путь становления творческой личности, трансформации ее представлений о мире и о себе в нем. Эссе легко читается, написано прекрасным образным языком, текст пронизан нежной любовью к героине произведения.

    • avatar Ирина says:

      Виктор, спасибо Вам за такой отзыв, очень рада , что ВВАм понравилось!

  2. avatar Ирина says:

    Виктор, спасибо Вам за отзыв, за добрые слова. Ирина

  3. avatar Александр Чёрный says:

    Действительно рассказ приближает художника Лидию Шульгину и ощущаешь какую то радость личного знакомства с ней и ее творчеством. Мне кажется, Ирина, документальный фильм о Лидии “И тогда неминуемо приходит один из нас” – прекрасная иллюстрация к вашим словам, которые являются как бы его сценарной идеей. Спасибо!

    • avatar Ирина says:

      Александр, только сейчас увидела Ваш отзыв! Спасибо Вам!

Оставьте комментарий