Ирина Шульгина

Прозаик, автор рассказов, эссе, документально-художественного романа «Хроники прошедшего времени». Член союза писателей XXI века. Родилась в Москве, в 1951 году, в семье литераторов. Окончила геологический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, принимала участие в исследованиях и разработке золоторудных месторождений Магаданской области. С начала 2000-х годов работала в коммерческих издательствах. Профессиональный путь позволил встретиться с людьми самых разнообразных характеров и судеб, наблюдать человеческие поступки в различных, порой – форс-мажорных обстоятельствах. Этот опыт, помноженный на привитые с детства вкус и интерес к художественному слову, побудил, в конце концов, самой взяться за перо. Печататься начала в конце 90-х годов. Публиковалась в журнале современной прозы «Наша улица» (Москва), в литературном журнале Союза писателей Москвы «Кольцо А», в литературно-художественном и культурологическом международном журнале «Меценат и мир», в русско-еврейском историко-литературном альманахе «Параллели» (Москва), в экуменическом журнале «Истина и жизнь» (Москва), в международном литературно-художественном журнале «Гостиная» (Филадельфия), в литературном журнале «День и Ночь» (Красноярск). Участник Международного литературного форума «Славянская лира-2018» (Минск) в номинации «Малая проза».

Ирина Шульгина: Публикации в Гостиной

Ирина Шульгина. На рассвете. Отрывок из повести

Comments (2)

Ирина Шульгина

Вечер за вечером Мерула входил в ворота своего дома в полном изнеможении, смывал с себя пот и пыль, наспех ужинал и присаживался к фонтанчику в своем внутреннем дворике и сражался с непонятной тоской, подступающей к горлу. Несколько дней тому назад верный человек сообщил ему, что его озорной плясуньи Селены больше нет на свете – ее убили на ночной дороге в окрестностях Кесарии.

 «Ну, что ж это я? — пытался теперь он уговаривать себя, слушая нежное журчание водяной струи. — Что раскис, как девица? Что мне до нее? Сгинула, как и не было. Все равно ее ничего хорошего не ждало». Но никакие разумные доводы не помогали, и перед его взором все время вставало выразительное темноглазое лицо плясуньи под копной непослушных волос.

Читать дальше 'Ирина Шульгина. На рассвете. Отрывок из повести'»

Новогодняя палитра   ПРОЗА

Ирина Шульгина. Жизнь – такая странная штука. Размышления о книге Елены Литинской "Экстрасенсорика любви. Повести и рассказы"

Comments (0)

Ирина Шульгина

Елена Литинская “Экстрасенсорика любви. Повести и рассказы”. (Иерусалим: изд-во Млечный путь, 2017)

Книга Елены Литинской «Экстрасенсорика любви» представляет собой сборник рассказов и небольших повестей, на первый взгляд не связанных между собой ни общими героями, ни сюжетными линиями, ни местом действия. Однако постепенно, следуя от одного повествования к другому, читатель обнаруживает, что все новеллы, все, такие разные, повороты судеб, объединены единым стержнем, как главы одной книги.

Эта книга – о любви земной, о ее непредсказуемости, о немеркнущей надежде на ВСТРЕЧУ, несмотря на все потери и разочарования. Сборник недаром назван по одноименному рассказу «Экстрасенсорика любви»: для Нины, его героини, неожиданная влюбленность во врача-экстрасенса становится спасательным кругом, вырывает ее из омута глубочайшего уныния, заставляет вновь возродиться к жизни. Любовь, как спасение, как освобождение из мрака одиночества и опустошенности, и есть сквозной, главный сюжет всей книги. Персонажи Литинской, будто шестым чувством, наделены особой сверхчувствительностью к любви, они настроены на нее, как камертон – на тончайшие колебания звука.

Читать дальше 'Ирина Шульгина. Жизнь – такая странная штука. Размышления о книге Елены Литинской "Экстрасенсорика любви. Повести и рассказы"'»

Тридевять земель   Рецензии

Ирина Шульгина. И катится колесо…

Comments (2)

Ирина Шульгина

Памяти моего папы,

писателя Михаила Фридмана

 

Если найти подходящую палку с гвоздем на конце, вставить гвоздь в колесо от телеги,  которое соседу, дяде Ионэ уже ни к чему, то получится отличная каталка-погонялка. Надо только чтобы гвоздь не выскакивал из втулки – и гоняй себе вслед за колесом – и по двору, и за калиткой, по деревенской улице. Так и не заметишь, как выбежишь за деревню и понесешься все дальше и дальше от своего дома. Мотя спохватился только тогда, когда завиднелись белые домики соседней деревни. До чего ж хитрое колесо – как далеко может увести человека, а ведь мама Сарра строго-настрого запретила уходить за околицу.

В тот день шестилетний мальчик, конечно же, поспешил скорей домой и мужественно перенес мамины шлепки, даже  не подозревая, как далеко прочь от родных стен покатится колесо его жизни – сначала по пологим холмам Молдавии, разомлевшим на солнце под ковром из виноградной лозы, в уютный Кишинев, где проведет он свои первые школьные годы, а потом еще дальше – в лицей, в Бухарест.

Читать дальше 'Ирина Шульгина. И катится колесо…'»

Все флаги   Страницы памяти

Иржи КРАТОХВИЛ. Флейта. Рассказ. Пер. Н. М. Шульгиной

Comments (0)

Ирина Шульгина

                В конце 30-х годов Сталин развязал в Советском Союзе показательные процессы над выдающимися революционерами-коммунистами Зиновьевым, Каменевым и Бухариным,  обвиненными в антигосударственном заговоре и расстрелянными.   Подобные же процессы по его указанию проходили после Второй мировой войны и в  странах социалистического блока, в том числе  в Чехословакии. Громкий процесс над Сланским, видным деятелем  чехословацкой компартии, сопровождался казнями и других коммунистических лидеров. Этот рассказ основан на реальном событии, спровоцированном сталинской бесноватостью, принявшей в последние годы его правления  отчетливый антисемитский характер.  

 

* * * *

Читать дальше 'Иржи КРАТОХВИЛ. Флейта. Рассказ. Пер. Н. М. Шульгиной'»

Память золы

Ирина ШУЛЬГИНА. Трамвай «Прощание»

Comments (8)

Ирина Шульгина

Вякнул будильник – сейчас начнет пищать над ухом. Но я его выключаю – проснулась сама, не нуждаюсь в его назойливых услугах. Утро, в окне синеет высокое, безоблачное, октябрьское небо. Встаю, похрустываю суставами, разминаюсь, чтоб не болела спина. Каждый день таскаю рюкзачок – термос с бульоном, сок, вода, маечка-рубашечка. Небольшой, а все-таки – вес. Там, где сейчас моя мама, все это есть, но мне кажется – домашнее лучше. Может, и она это чувствует?

Иду на кухню, достаю из холодильника кусок курицы, лук, морковку, зелень, заливаю водой, ставлю на огонь. По квартире разносится запах куриного бульона, и я вспоминаю детство, возвращение из школы домой. Дверь открывала бабушка, меня с порога окутывал несравненный, щекочущий ноздри аромат, и все школьные невзгоды улетали прочь, будто перышки на ветру. Я спешила на кухню, а там уже младшая сестренка Лида опустошала свою тарелку бульона, дуя на горячую ложку и весело поглядывая на меня живыми темными глазами.

«Куриный бульон всегда помогал» ‒ так через годы Лида назовет одну из работ своего последнего, прощального цикла «Голоса» ‒ большие, в человеческий рост барельефы из бумаги. Белые фигуры проступают из холста, будто воспоминания о безвременно ушедших, о вечной разлуке и горечи утрат. Среди них – бабушка, маленькая, круглолицая, держит в руках суповую чашку.

Процеживаю, переливаю бульон в термос, укладываю его в рюкзак и думаю об этой работе давно умершей сестры. Поможет ли бабушкино волшебное средство там, куда я сейчас направляюсь?

Выхожу из дома. Октябрь не торопится вступить в права – вокруг светло и зелено. Подкатывает трамвай, сажусь, еду. Взяла с собой мамин любимый роман – врач сказал, такие больные очень хорошо реагируют на голоса родственников. Почитаю ей – вдруг она все-таки что-то слышит? Трамвай катит по путям, за окном мелькает пейзаж, уже выученный за эти 3 недели до мелочей, я листаю книжку. Не читается. Волнуюсь – что-то там застану?

Вот и нужная остановка, натягиваю на плечи рюкзачок, топаю к больнице. Прохожу в корпус, на лифте поднимаюсь на 6 этаж. Толкаю матовую стеклянно-пластиковую дверь в отделение. Здесь все сверкает холодной больничной чистотой, деловито снует медперсонал, ходячие пациенты бродят по коридору, таращат пустые, бессмысленные глаза. На несколько секунд задерживаю дыхание: в нос бьет тошнотворный сладковатый запах – запах одряхлевших тел, переживших положенный срок, запах смерти, недоделавшей свою работу.

Читать дальше 'Ирина ШУЛЬГИНА. Трамвай «Прощание»'»

Серебряная тетрадь

Ирина Шульгина. Хроники прошедшего времени

Comments (0)

Ирина Шульгина

Как-то друг семьи передал моей матери пачку выцветших записей на потертой, хрупкой от времени, бумаге. Он случайно нашел ее в старинном секретере, доставшемся ему в наследство от отца – друга моего деда. Секретер не отпирался в течение долгих десятилетий и молча, но надежно хранил семейную переписку. Хозяин отдал бумаги моей матери, а та – мне. Так у меня оказались эти свидетельства непростых семейных судеб.

Мало-помалу эти записи стали меня беспокоить. Мне показалось, что я должна написать о своей родне, которой никогда не знала, но о которой слышала с детства.

Долго из этой затеи ничего не выходило. Сложить мозаику отрывочных сведений в общую картину жизни семьи можно было, только что-то додумывая, досочиняя за тех, кого уже больше ни о чем не спросишь. А додумывать и сочинять – не хотелось. В конце концов, я решила писать только то, что знаю, что пережила сама, что прочла своими глазами, что запомнила из обрывков взрослых разговоров, слышанных в детстве, вскользь, краем уха. Так и получилась эта книга – о них и о себе… а, может быть, о себе – и о них…

Библиотека

Ирина ШУЛЬГИНА. Утро. Кухня. Рукомойник.

Comments (5)

Ирина Шульгина

Глава из романа «Хроники прошедшего времени»

В квартире было тихо, маленький будильник на журнальном столике около постели весело причмокивал: «Тик-и-так! Тик-и-так!». «Время мое отсчитывает, неугомонный», – подумала Кира с печалью, которую всегда вызывал у нее этот размеренный звук.

Она вытянулась на спине и устремила взгляд в прямоугольник окна, провожая глазами рваные облака, куда-то спешащие по хмурому небу. И вдруг с щемящей грустью вспомнила Север, победы и проигрыши, надежды и разочарования.

«Тик-и-так-тик-и-так» – совершала свой безостановочный бег секундная стрелка, и Кира, повинуясь ритму уходящего времени, все глубже погружалась в воспоминания. Было приятно и чуть больно тасовать колоду памяти, искать себя молодую, закованную в доспехи этого нынешнего старого тела.

«Сколько же натикало с тех пор? Лет сорок … даже – с хвостиком… – ворочала Кира в голове неспешные мысли. – Да-а… Мне тогда было чуть за тридцать!…» Она прикрыла глаза и безо всякого усилия вызвала перед своим мысленным взором низкий, серый купол чукотского неба над убогими, сколоченными из рубероида и досок хижинами-балками геологического поселка, зажатого в кольце постоянно разрастающихся помоек. Это были даже не воспоминания, предполагающие усилие мысли и напряжение памяти, а что-то вроде вынутой из потайного ящика души стопки цветных картинок, гирляндой нанизанных на ниточку.

Тик-и-так-тик-и-так…

Читать дальше 'Ирина ШУЛЬГИНА. Утро. Кухня. Рукомойник.'»

Русло времени

ИРИНА ШУЛЬГИНА ● БЯША ● ХУДОЖНИЦА ЛИДИЯ ШУЛЬГИНА

Comments (6)

Ирина Шульгина

Давным-давно, в далекой прекрасной стране по имени Детство на дачной терраске сидели две девочки: одна – лет двенадцати, другая – лет шести. Старшая читала младшей книжку, и чем дальше читала, тем сильнее ее клонило в сон. Книжка была, по ее мнению, невероятно скучной! Она уже успела прочитать множество захватывающих книжек, в которых действовали доблестные герои и коварные злодеи, и всегда было понятно, кто благороден, а кто – подлец! Но в книжке, которую бабушка попросила ее почитать младшей сестре, ни слова не говорилось ни про любовь, ни про коварство, ни про подвиги. А речь шла о странной девчонке-англичанке, которая непонятно как попадает в неведомую страну, болтает ни пойми о чем с суетливым кроликом, тонет в собственных слезах и совершает массу других необъяснимых, дурацких поступков.

Мало-помалу чтица, чувствуя, как от скуки у нее заплетается язык, спросила сестренку: «Тебе что, интересно? Может, лучше пойдем на великах покатаемся?». Младшая девочка подняла на нее темные живые глаза. Ее густые кудрявые волосы, из-за которых подружки прозвали ее «Бяшей», будто ласкового ягненка, шевелил теплый июльский ветерок. «Мне – интересно», – кивнула она сестре. Что было делать? Пришлось нудное чтение продолжить.

Читать дальше 'ИРИНА ШУЛЬГИНА ● БЯША ● ХУДОЖНИЦА ЛИДИЯ ШУЛЬГИНА'»

На плоту времени

ИРИНА ШУЛЬГИНА ● КАПЛИ ЯНТАРЯ НА ЗАКАТЕ СОЛНЦА

Comments (5)

Ирина Шульгина

В блаженной тишине утра сладострастно причмокнул будильник. «Не-е-т!», –– подумала она сквозь сон, но мольба ее оказалась тщетной. Мерзкое орудие утренней пытки и не подумало остановиться, но, вспоров мирную тишину, распищалось самым непотребным образом. Она нажала рычажок проклятой пикалки, та перестала верещать, но продолжала настойчиво тикать в самое ухо: «Вста-вать! Вста-вать! Вста-вать!». Повиноваться этому призыву ей категорически не хотелось. Выплывая из теплых сонных вод, она представила себе весь неподъемный груз дел, которые необходимо было переделать на предстоящей неделе, и настроение ее опустилось практически до нулевой отметки. «Понедельник, – ворочалась у нее в голове тоскливая мысль, – день тяжелый… вот уж правда… Скорей бы пятница…. дожить бы…».

Неугомонный будильник тикал, отсчитывая секунду за секундой. Ничего не поделаешь – надо было ему покориться. Она предприняла попытку стряхнуть с себя сон, вытянулась на спине во весь рост, и почувствовала, что пальцы ног уперлись во что-то теплое и невыразимо приятное. Она пошевелила ступнями, и это переползло к ней на подушку, примостилось около плеча и утробно заурчало. «Ах ты, мой сладкий!» – подумала она, и на сердце немного отлегло. «Сладкий» тем временем мягко, но настойчиво вытеснил ее с подушки и разлегся там в изнеженной позе, подставив белое толстое пузо лучам настольной лампочки. «Негодяй, – умиленно сказала она сибариту и почесала ему пушистый животик. – Ишь, разбаловался! Ну, лежи, Рыжий, грейся под лампочкой, а я пошла умываться!»

Читать дальше 'ИРИНА ШУЛЬГИНА ● КАПЛИ ЯНТАРЯ НА ЗАКАТЕ СОЛНЦА'»

Ткань вещей

ИРИНА ШУЛЬГИНА ● О РОКОВОЙ РОЛИ ПОЭЗИИ ● ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА

Comments (5)

Ирина Шульгина



«Батый двинул ужасную рать свою к столице Юриевой… Татары, приступив к Рязани, оградили ее тыном или острогом, чтобы тем удобнее биться с осажденными. Кровь лилася пять дней: воины Батыевы переменялись, а граждане, не выпуская оружия из рук, едва могли стоять на стенах от усталости. В шестый день, декабря 21 (1237 года) поутру, изготовив лестницы, Татары начали действовать стенобитными орудиями и зажгли крепость; сквозь дым и пламя вломились в улицы, истребляя все огнем и мечом. .. Веселяся отчаянием и муками людей, варвары Батыевы распинали пленников, или  связав им руки, стреляли в них как в цель, для забавы; оскверняли святыню храмов насилием юных Монахинь, знаменитых жен и девиц, в присутствии издыхающих супругов и матерей; жгли Иереев или кровию их обагряли олтари. Весь город с окрестными монастырями обратился в пепел. Несколько дней продолжались убийства.

Читать дальше 'ИРИНА ШУЛЬГИНА ● О РОКОВОЙ РОЛИ ПОЭЗИИ ● ОТРЫВОК ИЗ РОМАНА'»

Литературные Виражи

ИРИНА ШУЛЬГИНА ● ПАРАЛЛЕЛИ И ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ● ПРОЗА

Comments (10)

Ирина Шульгина

Художники Лидия Шульгина и Николай Эстис

Я клянусь, что это любовь была,
Посмотри, ведь это – ее дела…
Но знаешь – хоть Бога к себе призови –
Разве можно понять
   что-нибудь
        в любви?
                                                                              Булат Окуджава

С точки зрения счастливцев, воспринимающих жизнь, как череду случайных совпадений, встреча двух художников вполне укладывается в жанр тривиального «курортного романа», где под словом «курорт» подразумевается Дом творчества Союза художников на Сенеже. «В первый же день я увидел на берегу озера два красивых силуэта – молодых мужчину и женщину с поразительно пышными волосами…» – будет вспоминать Николай позже, когда настанет горькое время воспоминаний.

Читать дальше 'ИРИНА ШУЛЬГИНА ● ПАРАЛЛЕЛИ И ПЕРЕСЕЧЕНИЯ ● ПРОЗА'»

Творец и Творение