Докурю я последний чинарик
и последнюю рюмку допью.
И Венеру включу, как фонарик,
осветившую жизнь не мою.
Что ж, свети, — пусть не мне, но другому;
и пускай навсегда молодой
не тоскует по отчему дому
под моей путеводной звездой.
Читать дальше 'Феликс ЧЕЧИК. Существующий только во сне'»
* * *
Па ягады i за грыбамi
ходили в пинские леса.
И были чистыми над нами
и голубыми небеса.
Но вместо ягоды-малины
и вместо белого гриба
манили нас, неумолимы
и непреклонны как судьба,
штыки, траншеи, медальоны,
снаряды, каски, черепа —
там, где погибли миллионы
и там, где заросла тропа.
Читать дальше 'Феликс ЧЕЧИК. Расставания чаша не выпита'»
С.Т.
Ни с того ни с сего возвратились ко мне
через столько, казалось бы, лет
разноцветные ленточки в Дарасуне
и дацана мерцающий свет.
Забайкальские розы цвели круглый год
пышным цветом, и цвет был багров,
и санчасть изводила канистрами йод
и зеленку под смех прапоров.
И две трети полка на плацу без сапог,
исключение — сибиряки.
Но спустился с небес бронетанковый бог
и слонов произвел в черпаки.
Наступает рассвет. Расступается тьма.
И мы едем вдоль майской реки
ремонтировать и доводить до ума
генеральские особняки.
Приближается цель — удлиняется цепь,
просыпается родины страж.
За вагонным окном бесконечная степь
переходит в таежный пейзаж.
И в рассветных лучах сквозь оконную грязь,
добрым молодцам — пьяным бойцам:
открывается суть, обновляется связь —
проступает небесный дацан.
А потом Дарасун, и уже навсегда,
исцелившись на годы вперед,
разноцветный салют на кустах, где вода
из трубы минеральная бьет.
И девятого мая, до звона в ушах,
впрочем, как и столетье спустя,
мы горланим про жен и чеканим свой шаг,
сапогами на солнце блестя.
Читать дальше 'ФЕЛИКС ЧЕЧИК. «ПОД НЕБОМ НАДВОЕ РАСКОЛОТЫМ…»'»