Валерий Сухарев
Поэт, прозаик, журналист, переводчик. Родился в Одессе в 1967 г. Окончил Одесский государственный университет им. И.И. Мечникова по специальности «русская филология», параллельно занимался в консерватории по классу академического вокала. С 14-ти лет работает на сцене как рок-музыкант, в данный момент – в группе «Поворот Винта». Стихотворения Валерия Сухарева начали публиковать в городской периодической печати с 1983 года и с тех пор они неоднократно появлялись на страницах украинских и зарубежных газет, журналов, альманахов, а в 2008 году вошли в антологию «Украина. Русская поэзия. ХХ век», изданную в Киеве под редакцией Юрия Каплана, и в Одесскую антологию поэзии «Кайнозойские Сумерки». В этом же, 2008 году, Валерий Сухарев стал лауреатом в турнире поэтов-одесситов на Международном фестивале русской поэзии «Болдинская осень». С 2004 года – член Южнорусского союза писателей, с 2008 года – Конгресса литераторов Украины. Публиковался в коллективном поэтическом сборнике «Современность» (Польша, 1992), альманахах «Новое Русское Слово» (Париж), «Крещатик» (Германия), «Интерпоэзия» (Нью-Йорк), «Меценат и Мир. Одесские страницы» (Москва), «Дерибасовская – Ришельевская» (Одесса), в интернет-журналах «Авророполис», «Великороссъ» и др. В 2000 году у Валерия Сухарева вышел первый авторский сборник стихотворений «Анонимность пространства» (2000), на издание которого дала свое благословение Анастасия Ивановна Цветаева.
Comments (0) СИНОПСИС
Не смотри на градусник, всё равно враньё,
вместо зимы в окне картинка Руссо,
никаких Крещенских морозов, одно вороньё
каплями на церковном кресте; и небесный рассол
жидок без чесночного месяца ввечеру;
студентка-соседка уныло тычёт в бемоль
с навязчивостью рукоблудия; и на рубль
мелочи звёзд наверху, и никакая зимняя моль
* * *
Е. Ж. с Любовью
я вынырнул из волны на губах осталась
солёная горечь жалость усталость малость
случайной жизни с водорослью на подбородке
словно вторая выросла борода и короткий
вдох-выдох и соль на радужке мне говорили
вон она сидит на камешках очками сверкая
очень уютная у ней за спиной дымятся грили
загорантов из улан-удэ а она потакает
этому безобразию что-то жуёт втихомолку
коленки вместе в пальцах дымит пахитоса
люди на фоне её похожи все на карболку
и вокруг наяривает ухажёр как гюйс без матроса
От такого заката голуби сходили с ума,
уматывая – кто повыше, в слоистую вату его,
кто на карнизы и в слуховые окна, где тьма
была спокойнее этих тонов; и назвать волшебством
всё это было возможно, но более – магией; ей
только подвластно такое влияние на живое:
на птаху, собаку, прохожего; над соборами и далью полей
свисали цветные полосы и закат был, как ножевое
Бабочка-махаон спит в световом кружке
ночника (бронза, модерн, лианы, жуки);
в верхнем левом углу паук в своём гамаке
таращится и следит за движеньем моей руки.
Бледный, но как-то живой свет ночника,
в граненном графине помигивает коньячок;
где-то пробило двенадцать, а ночь никак
не начнётся, разве качнётся, как паучок,
переместившись крабом – зрячая тишина –
в сторону, что ли, восхода (а где здесь восток?);
и на бумаге каракули, а не письмена,
текут себе: справа устье, слева исток.
RSS
