RSS RSS

ИРИНА ДУБРОВСКАЯ ● “ОКРАЙНА ВЕЛИКОЙ ДЕРЖАВЫ…” ● СТИХИ

                   1

 

В густом дыму просвета не видать,

Жизнь продолжает резать по живому,

И нечем мне эпоху оправдать,

Приведшую к распаду корневому.

 

И негде в ней пристанище найти.

Одно осталось: в час безумных оргий

Божественное слово пронести.

Когда гурьбою вражеские орды

 

Идут на все, что дорого душе,

Когда опять беснуются майданы,

Свой пост занять на крайнем рубеже,

Превозмогая ноющие раны.

                2

 

Опять о свободе запели сирены,

И, юных голов не щадя,

Костры запылали, суля перемены,

На шумных твоих площадях,

 

Украйна, окрайна великой державы,

Изменница, к подлым торгам

Привыкшая, дама продажного нрава.

Твоим тараканьим бегам

 

Не видно предела. Кому же продаться

Сегодня? Решай поскорей,

Чтоб нам отдышаться, чтоб нам оклематься

От лжи непрерывной твоей.

 

  1 декабря 2013 года

 

             1

 

Все утонуло в мелочах,

Схож потребитель с рыхлым фавном.

Дух человеческий зачах,

И не с кем говорить о главном –

 

О Родине и о любви,

О том, что дорого и свято.

Уже пол-Киева в крови,

Вот-вот и брат пойдет на брата.

 

А мы все то же – курс валют,

Ассортименты, рынки сбыта…

Пылает спор и там и тут

Один – за место у корыта.

 

Но в двух шагах от мелких зол

Большое ширится безмерно.

И недогадливый хохол,

И европеец лицемерный

 

Падут в кипящие котлы,

И тот, кто в роли был кумира,

Оставит горсточку золы

От потребительского пира.

 

              2

 

Сама земля исторгла этот стон,

Запекшимися вымолвив устами,

Что свастикою Киев осквернен

И ослеплен дымящими кострами.

 

Послушайте, кто есть еще живой,

Чей ясен ум и взор не застлан дымом!

Сама земля из глуби вековой

Предупреждает о непоправимом.

 

    «Меж двух враждебных рас»

 

                    1

 

Расслышать бы сквозь смуту Божий глас,

Воинственные сбавить обороты,

Чтоб этот щит меж двух враждебных рас –

Россией и Европой –

Вернуть туда, где должно быть ему,

Не сжечь, не растоптать, не продырявить

И в хаоса убийственную тьму

Бездушною рукою не направить.

 

                    2

 

Если это раскол, то скорей бы, скорей бы

В лоно матери той, чей язык и душа.

Если время пришло, то какой грамотей бы

Мне сказал, отчего так колеблется шаг

По дороге к нему, к вожделенному лону?

Может, вовсе не ждет и не шлет мне призыв?

Может, пала листва с той раскидистой кроны,

Что Россией зову, и от мощи зеленой

Нынче только и есть, что душа и язык?..

 

          *   *   *

 

Чур, чур меня! Душу мою

Минуй желто-синяя стая!

Я родину не предаю

И веры своей не меняю.

 

Пусть сумрака не разгоню,

Пусть сердце печали изгложут,

Но русскую речь сохраню,

Как сам россиянин не сможет.

 

У ближнего края стою,

Никак подкрепленья не видя.

Веселые песни пою

И вовсе на тех не в обиде,

 

Что бросили братьев своих,

Как будто чужие им стали,

Совсем беззащитных, одних,

В дыму русофобских восстаний.

 

        *   *   *

 

Придут и скажут: откажись

От матери своей.

Раскрепостись, освободись

От вековых корней.

 

В счастливый мир, в свободный мир

Укажут краткий путь.

Как в мышеловке сладок сыр,

Как ароматен – жуть!

 

Прими, кусни, не откажись

От европейских благ!

За мир свой прежний не держись,

Что в нем – один ГУЛАГ,

 

Имперский плен, советский крен…

Стряхни былого прах,

Для новой жизни встань с колен!..

Так молвит хитрый враг.

 

А что же друг, а что же брат,

С которым мы одно?

Молчит, томит, не сводит взгляд,

Как будто он в кино…

 

 

             К вопросу

  о «чистом» искусстве

 

                 1

 

И снова надвигается орда

На отчий дом, на млечные просторы.

И снова мне от боли и стыда

Не спрятаться. А эти разговоры,

Что, дескать, вне политики поэт,

Себе оставьте, милые созданья.

Блюдите свой сусальный этикет,

Не ваш удел душевные роптанья.

И сопричастность вздыбленной стране –

Не ваша роль.

                      Под бледною звездою

Не знайте бед, живите как во сне,

И «милоту» рифмуйте с «лепотою».

 

                  2

 

О вечном, о вечном, о непреходящем

Пиши, как умеешь, поэт.

О тяготах бренных, о мире пропащем

Тебе распинаться не след.

 

Мгновенные страсти, горячие вести,

Конечно, не суть бытия.

Но если восходит к понятию чести

Житейская вся колея,

 

Но если важнее понятие «совесть»

Воздушных фантазий и грез,

Становится вечной о временном повесть

И самый обычный вопрос

 

Звучит как насущный, и с поля сраженья,

Тем четче, чем яростней прыть,

И ныне и присно в минуты смятенья

Доносится «быть иль не быть?»

 

               *   *   *

 

Все тише голос муз, все пушек вид страшнее –

Вот-вот и заведут грохочущую речь.

Куда идем, мой друг? Какую эпопею

Готовит нам судьба? Что киевская сечь,

 

Поднявшись на дыбы, нам нынче показала?

Что пешки мы с тобой в игре больших господ.

Какие песни, друг, какие идеалы?

Затоптаны давно и пущены в расход.

 

И все ж звучит одна – из той войны народной,

Когда и стар и млад в едином шли строю.

Она о том, мой друг, что ярость благородна,

Когда приходит враг на родину твою.

 

          *   *   *

 

Взлет и спад, пинки и почести, –

Все проходит под луной.

Остается одиночество –

Душ небесных крест земной.

 

Под пятой его огромною,

Что никак не обойти,

Остаются мысли темные

О неправедном пути,

 

О страстях, вокруг вскипающих,

И о тех, что в глубине,

То и дело оживающих

И сгорающих во мне.

 

И у края у переднего,

Дымом родины дыша,

Остается до последнего

Страстотерпица-душа.

 

 

  Случайный прохожий

 (Поэма-воспоминание)

 

                              На волос был от жизни вечной,

                             Но – сорвалось!

                                                                   А. Кушнер

 

                          …И как-то весело и больно

                         Тревожить язвы старых ран…

                                                             М. Лермонтов

 

В окошке телеэкрана

Сирийская панорама:

Взрывают, стреляют, режут.

Увы, happyendне брезжит

В тревожно-багровой мгле.

А я вспоминаю годы

Своей молодой свободы,

Своей огневой и страстной,

Такой же кроваво-красной

Любви на родной земле.

 

Такая бывает редко,

Чтоб сходу попала метко

В мишень под названьем «сердце»,

И тут уж не отвертеться,

Не спрятаться, не сбежать.

Так может случиться с каждым,

Но только поэт расскажет,

Как мучит она и гложет, –

Ведь только поэт не может

О ранах своих молчать.

 

Уж так он смешно устроен,

Так пылок и беспокоен,

Что загодя грудь подставит

Амуру и то растравит,

Что лучше б забыть навек.

Уж так он нелепо создан,

Что, сколько б ни жил, не поздно

Вновь сердце кромсать на части;

Небесной доверясь власти,

Лирический взять разбег

 

И в реку воспоминаний

Нырнуть. (О, поэт ныряний

Подобных большой любитель!

Подводного мира житель,

На суше он сам не свой).

Кто вспомнит цветов поляну,

Где был он счастья пьяный,

Кто милой подруги имя

Губами уже сухими

Прошепчет, едва живой…

 

А я вспоминаю парня

Из Сирии (может, пара

Могла бы из нас сложиться,

Когда б не кружили птицы

Над нами ночных тревог).

Он жил в общежитье, рядом.

Он был мне никем, но взглядом,

Движеньем неуловимым,

Что скрыты сегодня дымом

И пылью земных дорог,

 

Он что-то сказать пытался.

Себя он чуть-чуть стеснялся,

Поскольку по-русски слова

Ведь даже не знал такого,

Чтоб выразить все как есть.

Он был мне никем, но как-то,

Под бури ночной раскаты,

Под темной стихии рокот,

На мой невзирая ропот

Отчаянья, стал как весть

 

Благая, как ангел жизни,

Мне посланный к укоризне

В безумной моей и жгучей

Сердечной тоске болючей,

Что так иногда лиха.

Он был со мной в час безумья,

Мой рыцарь благоразумья.

Без слов и увещеваний

Меня удержал на грани,

Отвел меня от греха.

 

Бывает такая мука –

Толкает тебя без звука

На дно, под колеса, в петлю.

Когда допечет, успеть ли,

Суметь ли в последний миг

Себя оторвать от края

Той бездны? Не выбирая

Ее, к ней подчас так близко

Подходим, что степень риска

Поймет не читатель книг,

 

А тот лишь, кто сам однажды

Вот так же сгорал от жажды

И втайне желал развязки.

Что это не вздор, не сказки,

Он первый поверит мне.

В минувшее мчится поезд,

И я продолжаю повесть

О юноше том арабском,

Что жизни черты и краски

Заставил ценить вдвойне.

 

Откуда явился, знает

Господь лишь, что посылает

К нам ангелов в час тревожный:

Как будто во тьме безбожной

Зажглась над тобой звезда.

На скользких путях трамвайных

Вы встретите их, случайных

Прохожих, гонцов небесных,

Как тот, что над черной бездной

Меня подхватил тогда.

 

Не думая долго, поднял

И вынес из преисподней,

Хоть сам и не знал об этом,

Поскольку меж тьмой и светом

Бездумно еще ходил.

Студент. Их училось много

У нас, и какому богу

Молились они, неважно:

Чье сердце стучит отважно,

Тот Бога в нем сохранил.

 

Заботливо, терпеливо

Он нес меня в мир счастливый

Из жуткой кромешной дали,

Из мира моей печали,

Из края моей беды.

И руки его снимали

Мой жар и покой вселяли.

И руки его сломали

Тот обод холодной стали,

Те взявшие душу льды.

 

И жизнь потекла помалу,

Взяв курс от того причала.

И жизнь унеслась куда-то

От той незабвенной даты,

От встречи чудесной той.

А ведь и не течь могла бы:

Споткнувшись о те ухабы,

Упала бы и пропала

И в спор бы вступать не стала

С мгновенностью и тщетой.

 

Как памятен мне тот вечер!

О нет, романтичной встреча

По воле судьбы не стала.

Как жаль мне, что не узнала

Я имя его и путь!

Исчез он, как будто не был,

Посланец ночного неба,

Из тысяч один прохожий:

Два глаза на смуглой коже

Горят, отражая суть.

 

Наутро букет осенний –

Подарок мне к воскресенью –

Под дверью лежал. Я знаю,

Откуда он. Вспоминаю –

И снова дышу теплом.

И нет благодарней сердца,

И тут уж не отвертеться,

От памяти не укрыться,

Молчать не заставить птицу,

Поющую о былом.

 

Уж минуло четверть века.

О, если б войти в ту реку

Опять и начать сначала

Всю жизнь! Я б тогда припала

К его груди, а не к той,

Что холодом обжигала,

Что так меня измотала.

Я б горя тогда не знала,

Я б может, счастливой стала,

Под ласковой той звездой.

 

Но реки текут, и нынче,

Когда пульс планеты взвинчен

И носится ветер бранный,

И мирные косит страны

Зловещим своим серпом,

Я вновь вспоминаю парня

Из Сирии. С кем он в паре?

Какими идет путями?

Какими живет вестями?

Какой разрешает спор?

 

И ныне то общежитье,

Где жил он, стоит, и жить в нем

Другие приходят парни,

Я их молодых компаний

Не раз отмечала шум.

Откуда они сегодня?

Из самой из преисподней:

Из ада того и смрада,

Где жизни сейчас не рады

И здравый теряют ум.

 

Из области, если точно,

Конфликтов ближневосточных:

Не собственных драк и войн,

А созданных злою волей

Спектаклей с дурным концом.

Кто выживет в этой схватке?

Что станет с планетой шаткой,

Когда разгорится пламя

И встретиться ей с врагами

Придется к лицу лицом?

 

В окошке телеэкрана

Одна полыхает рана,

От Сирии до Египта

Одну наблюдаем битву,

Один режиссерский ход.

Подумай, беспечный зритель,

Глобального мира житель,

Как будешь тогда бороться,

Когда с мировым господством

Сам дьявол в твой дом войдет?

 

А впрочем, даст Бог, и это

Пройдет преставленье света,

Как в жизни моей когда-то

Тот день миновал проклятый –

Темней я не знала дня.

Случайный придет прохожий

Со смуглой иль белой кожей,

Всю боль мировую примет,

Несчастных над злом поднимет

И вынесет из огня.

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Ирина Дубровская

Ирина Дубровская, поэтесса, член Южнорусского СП и Союза писателей России. Родилась в Одессе, закончила ОГУ, филологический факультет. Первый сборник стихотворений "Под знаком стихии" вышел в свет в 1992 в издательстве "Постскриптум". В 1996 появился второй сборник "Страна души" ("Астропринт", Одесса), а через год был опубликован третий сборник "Круги жизни" ("Оптимум", Одесса, 1997). В 1997 году принята в Союз писателей России. Последующие сборники: "Песни Конца и Начала" ("Оптимум", 2000), "Постигая любовь" ("Оптимум", 2002), "Преображение" ("Принт Мастер", Одесса, 2004), "Право голоса" ("Принт Мастер", 2006) и "День за днем" ("Принт Мастер", 2009).

Оставьте комментарий