RSS RSS

Выпуск: 2022

Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. Виктор Некрасов

Виктор Платонович Некрасов был мне кажется первым писателем, кто без патетики , правдиво написал о Великой Отечественной войне. И до сих пор его книга «В окопах Сталинграда» у меня в первом ряду на книжных полках.

Я обрадовался, когда литературовед Александр Парнис сказал мне, что нашел в архиве воспоминания Некрасова об Одессе. Когда-то мы их опубликовали в нашем альманахе. Сегодня знакомлю своих читателей. Зарисовка веселая, шутливая, теплая.

Виктор Некрасов

СОРОК ЛЕТ СО ДНЯ ОСВОБОЖДЕНИЯ ОДЕССЫ

10 апреля 1944 года войска 3-го Украинского фронта под командованием генерала армии Малиновского ночным штурмом при содействии партизан овладели крупным морским портом и железнодорожным узлом городом Одесса. Так звучало очередное сообщение Совинформбюро. Читать дальше 'Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. Виктор Некрасов'»

Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. Итальянская Одесса. Страницы истории города

Об Одессе сейчас пишут во многих странах мира. Но почему первые страницы популярного издания в Италии каждую неделю возвращается в Одессу?

Начну с анекдота, произошедшего непосредственно со мной. Из окна то ли 17-го трамвая, то ли машины как-то увидел кафе «Бофо».

«Почему с одним «ф»? — подумалось мне, — а может, так же, как «Одесса» на украинском языке пишется с одним «с», так и фамилия великого зодчего, украинизировавшись, стала короче на одну букву… И почему не в центре, не у Потемкинской лестницы, которую он проектировал, а здесь, в курортной зоне?..» Не поленился, зашел, сел за столик, и, заказав рюмку коньяка, спросил у официанта: — Кто надоумил назвать кафе в честь замечательного итальянца?

— Какого еще итальянца? — удивился собеседник, —это же сокращение: «Большой Фонтан» — Бофо… А вы каких-то итальянцев придумали…

Нет, не я придумал итальянцев. Мог бы сказать, что они, как и греки, «придумывали» Одессу, что Иосиф де Рибас был выходцем из Неаполя, что вслед за Петербургом строили Одессу итальянские зодчие…

Читать дальше 'Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. Итальянская Одесса. Страницы истории города'»

Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. Няня, няня!

Рисунок А. С. Пушкина, предположительно изображающий Арину Родионовну в молодости и в старости (1828)

Няня, няня! Какое красивое слово.

У меня не было няни. Военные годы. И всё же была…

Хоть точнее эстонка Агата Дмитриевна была приглашена родителями в 1947 году, когда родилась моя сестра Ира. А мне в мои 11 лет она была верной подругой.

Удивительна судьба этого человека. Ровесник ХХ века. В 15 лет ее забрали в Петербург няней в дом, вернее во Дворец Великого князя Михаила Александровича. Учила детей французскому и английскому. Хоть лучше знала немецкий, но это считалось не патриотичным. По-русски разговаривала еще плохо. Как-то утром, выйдя в сад делать зарядку,встретила князя, который вышел в шубе, обратилась к нему :

«Какой же вы мерзавец!»

Хотела сказать – мерзляк. Над ней долго все смеялись.

Там же в Царском селе познакомилась с юнкером, лечившимся после ранения в госпитале. Он сделал ей предложение. Приняла. А потом проводила его на фронт. Ей было 17, ему 32. А еще через месяц – похоронка.

Читать дальше 'Евгений ГОЛУБОВСКИЙ. Няня, няня!'»

Юлия МЕЛЬНИК. Пожалей это дерево

* * *
Как тихо может быть в доме, когда слова
Уже отзвучали, и ночь крадётся по крышам,
И дождь в наши окна стучится едва-едва,
И даже привычные мысли звучат все тише.

По небу душа вороного ведёт коня,
И не в унисон чьи-то песни – лихие слишком…
Пожалуйста, если сумеешь, расслышь меня,
Не может быть в мире таком тишины с излишком.

И кто-то пойдет отвоевывать тишину
От черных снарядов, закрыв полнеба плечами,
А мы – мы вернёмся обратно в свою страну
Расслышать, как может быть тихо в доме ночами.

Читать дальше 'Юлия МЕЛЬНИК. Пожалей это дерево'»

Анна НУЖДИНА. Натюрморт эпохи. О романе Елены Посвятовской «Важенка. Портрет самозванки»

Елена Посвятовская «Важенка. Портрет самозванки»Роман Елены Посвятовской – о жизни (скорее даже выживании) в доперестроечных 80-х. Книга стремится вместить в себя всё, чем жил в те времена советский человек: запахи, звуки, эмоции. Становится понятно, что он читал, слушал, ел и носил. Обилие деталей интерьера и уточнений о модных тенденциях, а также невероятное количество литературных и музыкальных цитат создаёт портрет как эпохи в целом, так и отдельных её представителей – героев романа.

Действие происходит в Ленинграде, который изредка в повествовании превращается в Петербург, особенно когда поминается “питерская интеллигенция”. В этом выражается то же, что проглядывает через описание бедственной, нищей, потерянной, распутной, вечно пьяной, “застойной” жизни героев и страны. Ленинград – это что-то никак не совместимое с интеллигенцией, а, как следствие, с элитой и культурой.

Соседка главной героини, Важенки, по общаге, Марина Дерконос, покупает томик Чехова исключительно для того, чтобы подпирать им стол. А компания друзей-рокеров Важенки, боготворящая Бориса Гребенщикова, изумляется её лёгкой попытке вдуматься в этого самого Чехова. “Ребенку всего двадцать, а она уже умеет читать между строк” – уважительно отзываются о словах, которые героиня услышала от знакомой и пересказала по памяти, желая произвести впечатление в компании. И это страшно.

Уровень культуры (точнее, бескультурья) внутри романа Посвятовской пугает: никому из героев и дела нет до того, чтобы воспринять и осмыслить. Рокеры любят Гребенщикова, но сами не понимают, за что. Смысл его песен они тоже до конца не понимают и Важенке в этом признаются. Думать им некогда – надо выживать, стараться еды раздобыть, импортных вещей. Только у Важенки всё как будто бы само собой складывается.

Её нельзя судить так, как судили героев в прошлом: перед нами давно уже возник новый, особый тип персонажа. Вроде бы достоверный, а вроде и картонный, схематичный. Но её положение внутри художественного мира романа, её статус был вынесен Посвятовской в название. “Самозванка” – и всё сказано о Важенке этим словом, описаны все её удачи и злоключения. Она всегда занимает чьё-то место, всегда пользуется чужим и при этом сама везде чужая. Говорит чужими словами, спит с чужими парнями, училась неизвестно зачем в Политехе (а ведь на это место мог прийти тот, кому учеба необходима) и, в конце концов, почти стала женой Мити и выдала ребёнка от своего бывшего любовника Аркадия за его ребёнка, когда в то же самое время у Мити была любимая много лет Лиля с действительно Митиным ребёнком.

Но это всё не со зла, а, как и у остальных, от стремления к лучшей жизни, к достижению счастья. Важенка так рвалась в dolce vita, что все эпизоды её жизни становились просто ступенями на пути к цели – поэтому ни в одном из них она не стала счастливой, не увидела такой возможности. Её ослепило призрачное сияние надежды. Героиня забыла, что идет по головам, и с каждой переменой места, любовника, собутыльников всё ближе становится момент, когда придётся кому-то за это расплатиться. Важенке повезло: расплатилась всё-таки Лиля. Но с её смертью стало ясно, что счастья этого ослепляющего не будет. Ни в браке с Митей, ни вообще. Поэтому именно о Чехове в книге говорят так много.

Посмотреть на других героев романа – и они тоже в погоне за каким-то невидимым и неведомым благополучием. Да что там, вся страна за ним в погоне. Яростной, жестокой и бессмысленной, в которой людские жизни сгорают, как свечи.

В одном из интервью Елена Посвятовская говорила, что счастлива видеть, как широки возможности нынешнего времени. Сейчас многое из того, что произошло в её романе, невозможно. Хотя бы из-за отсутствия закона о тунеядстве. Поэтому думается, что книга эта не о Важенке, а в первую очередь об эпохе. И написана она даже не для того, чтобы ворошить старые раны, а чтобы нам чуть легче и радостнее вздохнулось. Спокойнее зажилось.

Анна НУЖДИНА. Напугать не получилось. О книге Кирилла Рябова "Никто не вернётся" (Рябов К.Р. 98 Никто не вернётся: [роман]. — М.: ИД «Городец», 2021. —256 с. — (Книжная полка Вадима Левенталя).)

Кирилл Рябов "Никто не вернётся"У нас в городе есть бар “Пять сисек”, подпольный, для музыкантов, в гаражах. Сиськи там, правда, появились от любви не к частям женского тела, как в повести Кирилла Рябова “Никто не вернётся”, а к алкоголю (“сиська” – полуторалитровая пластиковая бутылка). Но атмосфера рябовского отельчика для проституток всё равно весьма соответствует реальным “Пяти сиськам”: темновато, полусыро, неопрятно, маргинального вида посетители знают друг друга в лицо и говорят всегда с намёком, явно что-то от тебя скрывая. Если менты не приезжали три недели – то это что-то из ряда вон выходящее.

Представьте повесть “Никто не вернётся” как место, воплотите её хронотоп в реальность, и вы получите “Пять сисек”. Произведение как будто воплощено само в себе этой “бывшей коммуналкой, с длинным коридором и множеством комнат”, вроде бы даже приличной на первый взгляд. Но мелкие детали, на которые обращала внимание Ульяна, выдавали в отельчике притон – это, конечно, несвежее покрывало и отсутствие окна (т.е. комната моментально превращается в клетку). Обе эти детали находят отражение на более глобальном уровне повествования – уже на уровне произведения в целом. Они передают основные черты рябовского хронотопа – грязь, подчеркнутую телесность, тесноту, мрак.

Читать дальше 'Анна НУЖДИНА. Напугать не получилось. О книге Кирилла Рябова "Никто не вернётся" (Рябов К.Р. 98 Никто не вернётся: [роман]. — М.: ИД «Городец», 2021. —256 с. — (Книжная полка Вадима Левенталя).)'»

Анна НУЖДИНА. И бедам несть числа. О романе Дарьи Тоцкой «Море Микоша» (Море Микоша: роман / Дарья Тоцкая.

Дарья Тоцкая «Море Микоша»Жанр романа «Море Микоша» большинство его рецензентов и сама Дарья Тоцкая определяют как магический реализм. Слово «магический» вполне может натолкнуть многих читателей на мысли о магии в фантастическом и зрелищном её понимании. Часто термином «магический реализм» в современной литературе и особенно сетературе называют бытовое фэнтези. Пройдите, например, на «Литресе» или «Литнете» по тегу «магический реализм» – и вы увидите, что в представленных произведениях часто описываются будни шаблонных волшебников вроде Мерлина или Гарри Поттера. Многие привыкли воспринимать магию как набор конкретных кастуемых заклинаний – не без влияния многочисленных компьютерных игр вроде «Варкрафта» и «Героев меча и магии».

В случае романа «Море Микоша» о подобном типе магии говорить не приходится. Мы имеем дело скорее с магическим сознанием, свойственном как древним народам, так и (в остаточном виде) русским крестьянам времён царской России, например. Магией здесь считается скорее жизнь по соседству с нечистью, мелкими божествами, святыми и проклятыми местами – в общем, всё то, что прогрессивный современник пренебрежительно называет суевериями. Впрочем, не факт, что при этом он не плюет через левое плечо и не стучит по дереву, чтобы не допустить сглаза.

Читать дальше 'Анна НУЖДИНА. И бедам несть числа. О романе Дарьи Тоцкой «Море Микоша» (Море Микоша: роман / Дарья Тоцкая.'»

Анна НУЖДИНА. Колесо переназывания. О книге Александры Цибули «Колесо обозрения»

Александра Цибуля «Колесо обозрения» «Колесо обозрения» – вторая книга петербургской поэтессы Александры Цибули, лауреата премии Аркадия Драгомощенко за 2015 год. Кроме того, что колесо обозрения фигурировало в одном из стихотворений книги (это «с колеса обозрения видно: наступила осень»), она и сама по себе как большое колесо обозрения, аттракцион, с которого читатель смотрит вокруг, в художественный мир Цибули. Практически любое действие, происходящее в книге, ретроспективно. Оно не совершается в момент повествования, а вспоминается героиней и воспроизводится заново, переосмысляется с учётом её меланхолического состояния. Многогранный и насыщенный событиями текст воспринимается читателем с позиции созерцающего и рефлексирующего героя.

Убедиться в исходной (и не меняющейся впоследствии) позиции героини можно, посмотрев на стихотворение «голова поболит…»: оно о неизбежном течении времени, которое залечивает не только физические раны (в данном случае – синяки, которые «станут зеленые, потом желтые»), но и душевные. Далее по тексту – о «новых людях», которые должны выйти из туманности и «вообще неубиваемые». Это значит, что героиня в отличие от них всё-таки «убиваемая». Более того, уже чем-то убитая. То есть героиня-созерцательница, проводник в художественный мир – человек, переживший некую потерю и не способный оправиться от неё.

Читать дальше 'Анна НУЖДИНА. Колесо переназывания. О книге Александры Цибули «Колесо обозрения»'»

Елена СЕВРЮГИНА. На обратной стороне зеркала. Делаланд, Надя. Один человек. Пьесы.

Надя Делаланд. Один человек. Пьесы.Небольшой сборник пьес поэта, педагога и культуртрегера Нади Делаланд называется «Один человек». Если переставить слова местами – можно получить один из ключей к разгадке мистического авторского замысла. Человек один – причём всегда, даже когда он с людьми. Одиночество – его абсолютно нормальное состояние, потому что есть вещи, о которых невозможно рассказать другим. И только в диалоге с самим собой открываются высшие истины и познаётся природа вещей.

В цикле представленных историй персонажи в их традиционном понимании отсутствуют. Мы не знаем, сколько их на самом деле, и прошли ли они проверку на подлинность. Что вообще подлинно, если некоторые герои (например, девочка и мальчик из пьесы Дуралекс) даже не успели родиться, а какие-то и вовсе уже умерли, либо скоро умрут.

Читать дальше 'Елена СЕВРЮГИНА. На обратной стороне зеркала. Делаланд, Надя. Один человек. Пьесы.'»

Софья ОРАНСКАЯ. "Образ дон Жуана в мировой литературе – XVII–XXI вв."

Образ дон Жуана в мировой литературе «Дон Гуан: Милое созданье!
Я всем готов удар мой искупить,
У ног твоих жду только приказанья,
Вели – умру, вели –дышать я буду
Лишь для тебя…
Дона Анна: … Сколько бедных женщин
Вы погубили?
Дон Гуан: Ни одной доныне
Из них я не любил.»

             А.С. Пушкин «Каменный гость», драма в стихах, 1830

Образ дон Жуана в мировой литературе совершенно уникален, потому как, раз поселившись в ней в Первом произведении на эту тему, а именно в “Севильском соблазнителе и каменном госте” испанского драматурга Тирсо де Молина (дата написания между 1620 и 1630), дон Жуан не пожелал навеки остаться в литературе лишь в образе испанца XVII века, а стал “реинкарнироваться” из века в век, переселяясь из страну в страну, меняя при этом многое в своем характере и поведении – в зависимости от эпохи и культуры той нации, в которую он попадал – кроме основного, присущего всем дон–жуанам в литературе всех стран – суверенитета чувственности и свободолюбия, нежелания подчиняться общественным правилам и законам. /…/

Что же касается его образа в мировой литературе, необходимо – и в самом начале данного критического анализа – уточнить, что он не универсален, а характерен лишь для Западной культуры Нового времени.

Читать дальше 'Софья ОРАНСКАЯ. "Образ дон Жуана в мировой литературе – XVII–XXI вв."'»

Михаил СМИРНОВ. А над рекою рассвет…

Борис долго стоял на станции, ожидая попутку. Уж было отчаялся, подумал, придётся пешком до деревни добираться, как вдалеке появилось облачко пыли. Порывом ветра донесло шум грузовика, и через несколько минут машина залязгала, зашлёпала разболтанными бортами, заскрипели рессоры, и она остановилась.

— Эй, парень, куда тебе? — пригнувшись, шофёр выглянул из кабины. — Прыгай ко мне, а то пешим пойдёшь. Тебе нужно было на большак отправляться, а не стоять на станции. Здесь редко машины проезжают. Считай, повезло, что я появился. Запрыгивай!

Читать дальше 'Михаил СМИРНОВ. А над рекою рассвет…'»

Татьяна Окоменюк. Ангел мести

 

Светлана мужа не любила, хоть и жила вместе с ним уже тринадцать лет. Разводиться она не собиралась. «Какой в этом смысл, если менять его все равно не на кого? – рассуждала практичная тридцатишестилетняя женщина. – Быть одинокой в моем возрасте просто неприлично. Опять же, дочка к Егорычу привязана. Если что, начнет чудить не по-детски».

Виктор Егорович Комаровский был на пятнадцать лет старше супруги. Мысленно она называла его старпером, вслух – Егорычем. Он не обижался. А чего обижаться, если отчество еще в юности стало прозвищем и прилипло к нему насмерть?

Звезд с неба мужчина не хватал, но и без денег никогда не сидел. Работа закройщика в ателье по пошиву верхней одежды, позволяла Егорычу и самому прилично одеваться, и девчонок своих наряжать, как кукол. Даже из обрезков он умудрялся такие курточки, береты и рюкзаки сооружать, что городские модницы от зависти лишь зубами щелкали.

На жене и дочке Комаровский был просто помешан. Они были смыслом его жизни. Он очень гордился обеими и, крутился вокруг них, как искусственный спутник.

Читать дальше 'Татьяна Окоменюк. Ангел мести'»

Андрей ОБОЛЕНСКИЙ. Посмертные записки одинокого человека

Как стремительно я стал стариком, господи, как стремительно… В один таинственный миг ровно текущее до сих пор время вдруг превратилось в ломаную линию или в синусоиду какую, чёрт знает, а потом снова распрямилось, ускорилось и полетело вперёд к конечной для меня точке. Оно изменило мою натуру и быстро обратило в туманные прыгающие огни самые важные события моего земного существования, привнеся в жизнь иные смыслы и горькую старческую рефлексию.

Когда молод, прожитое всегда разделено на то, что хочется помнить, и то, что до безумия желаешь забыть. С возрастом граница стирается. Важное становится смешным, пустячное — прекрасным, сделанные гадости — благодеяниями, чужие подлости — мелочью. И время, что прожил, теряет целостность, рассыпаясь цветными морскими камушками, каждый из которых — событие, и перебирать их, когда стар и совсем нечего делать, одно удовольствие. Других удовольствий нет и не предвидится.

Читать дальше 'Андрей ОБОЛЕНСКИЙ. Посмертные записки одинокого человека'»

Евгений МИХАЙЛОВ. Магия сцены

В жизни порой случается так, что некое событие предваряет собой следующее за ним или даже целую цепочку событий, в корне меняющих ситуацию. В лучшую или в худшую сторону – это уже другой вопрос.

В последнее время наши разговоры с женой Зиной разнообразием не отличались. Сегодняшний вечер исключением не стал.

– Скучно мы с тобой живём, дорогой!- зевнула во весь рот жена с каким-то утробным звуком.

– Что ты предлагаешь? – недоумённо воззрился на неё я.

– Да ничего я не предлагаю. Просто надоело сидеть в этих чёртовых стенах. Вот и всё.

– Эти претензии ты коронавирусу предъявляй.

– Коронавирус тут ни при чём. Просто от тебя никакой инициативы не вижу.

– Я же предлагал съездить в Новосибирск. Прогулялись бы, дочку повидали.

– Ещё чего! А квартиру на кого оставить. Сейчас ухарей полно. Как только выяснят, что квартира пуста, сразу обчистят.

Читать дальше 'Евгений МИХАЙЛОВ. Магия сцены'»

Вячеслав ЛЮТЫЙ. ВОЛШЕБНЫЕ СОЗВУЧИЯ. К семидесятилетию Михаила Болгова-Компоэтора

Воронежская поэзия последнего полувека содержит в себе имя, чье присутствие в литературе Черноземья повлияло на многие художественные пути. Речь идет о Михаиле Болгове, который известен также под творческим псевдонимом Компоэтор. В середине 1970-х годов он стал негласным вожаком молодых поэтов – участников литературного объединения при воронежской организации Союза писателей. Густая, почти вулканическая образность его лирики и властность поэтической интонации обладали редким магнетизмом и неуловимо воздействовали на вполне самобытные поэтические опусы лирических соратников, оставляя в их текстах приметы болговского словоупотребления или же постановки голоса.
В те годы Компоэтор был безоговорочным приверженцем белого стиха и верлибра, который в его транскрипции обладал поэтической убедительностью редкой силы. Пружина той или иной лирической истории мастерски растягивалась автором до необходимой точки – и потом моментально «схлопывалась», сжималась в финале стихотворения, давая его эмоциональный итог и смысловую развязку поведанной истории. Как правило, эти стихи были отчетливо сюжетными, их действие происходило в отвлеченном метафорическом пространстве и к зримой действительности имело только ассоциативное отношение. Для поэзии подобное построение лирического рассказа вполне закономерно – образность жанра дает автору в этом смысле все возможные права. Здесь важно лишь одно: сюжет не должен  уходить от действительности слишком далеко, дабы читатель-слушатель не утратил желание иметь дело с увлекательным и ярким материалом, но все-таки – отчасти непонятным, и потому – не близким. В последнем случае определяющую роль играет постановка голоса поэта – как звуковая, так и личностная.
Болгов обладал редчайшим свойством интерпретировать жизненную историю как вневременную и над-пространственную, когда все социальные указатели в тексте становились не прямыми, а косвенными, и более того – образными.

Читать дальше 'Вячеслав ЛЮТЫЙ. ВОЛШЕБНЫЕ СОЗВУЧИЯ. К семидесятилетию Михаила Болгова-Компоэтора'»

Елена ЛИТИНСКАЯ. Крутые повороты

Всякая любовь страшна. Всякая любовь – трагедия.
Оскар Уайльд

Ирину Н. Бог поцеловал в темечко, наделив её внешне и внутренне чертами и качествами, о которых многие девочки могли только мечтать – высокий рост, густые, длинные, светлые от природы волосы, которые она заплетала в косу и по старинной моде закалывала вокруг головы «корзинкой», натуральный румянец во всю щеку. Никакой косметики: ни пудры, ни румян, разве что чуть подкрашенные длинные пушистые ресницы. Большие, выразительные, круглые глаза василькового цвета смотрели на мир как бы с постоянным удивлением. Может быть, это удивление было наигранным, чтобы ещё сильнее выделить глаза? А может, Ирина хотела создать некий образ…вечно удивлённой невинности? Не знаю. Не могу утверждать.

Читать дальше 'Елена ЛИТИНСКАЯ. Крутые повороты'»

Людмила ЧЕБОТАРЁВА (Люче). Постигаю книгу книг… Из цикла «Жёны Давида»

ДАВИД
ЧЕБОТАРЁВА Из цикла «Жёны Давида»
Время морщит суровые дикие камни.
Небеса тяжело провисают над крышей.
Боже, как я устал!
Я не знаю, куда мне
путь держать,
если больше Твой глас я не слышу.

Если слух мой испорчен хвалебным елеем,
Если щедрыми я избалован дарами.
Впрочем, Господи, я ни о чём не жалею,
Разве что
— в Твою честь не построенном Храме.

Читать дальше 'Людмила ЧЕБОТАРЁВА (Люче). Постигаю книгу книг… Из цикла «Жёны Давида»'»

Феликс ЧЕЧИК. Существующий только во сне

Докурю я последний чинарик
и последнюю рюмку допью.
И Венеру включу, как фонарик,
осветившую жизнь не мою.
Что ж, свети, — пусть не мне, но другому;
и пускай навсегда молодой
не тоскует по отчему дому
под моей путеводной звездой.

 

Читать дальше 'Феликс ЧЕЧИК. Существующий только во сне'»

Влад КИТИК. След на воде

* * *
…И потому, что не с кем разделить
Воздушный ком гортанного молчанья,
Ночь переждать трудней, чем день прожить,
В который верят прихожане.
Влекомый ветром силуэт совы,
На миг запечатлённый лунным диском,
Волненье сосен, трепетность травы
Так велики, что вдохновенье близко,
И в позвоночнике подскакивает ртуть,
И вспоминает куст о райских кущах,
И «сквозь туман блестит кремнистый путь»,
Тебя, быть может, одного и ждущий.

 

Читать дальше 'Влад КИТИК. След на воде'»

Олеся НИКОЛАЕВА. Метафора

Как влезешь в ямб, так и не вылезешь.
Смирись, пока не сморит сон
и ритм иной себе не вылежишь,
чтоб бился с сердцем в унисон.

Но он – то искрой электрической
пронижет, то повысит тон,
и в связке с рифмой дактилической
особенно привязчив он.

И вот – с утра и сад, и улица
в его поток вовлечены,
и все здесь плещется, рифмуется
на гребне звуковой волны.

Как будто с берега Эгейского
Эол принес мне этот пыл,
и призраков ума житейского
он, как троянцев, потопил.

 

Читать дальше 'Олеся НИКОЛАЕВА. Метафора'»

Мария ЗАТОНСКАЯ. Облако на реке

Дед не касается её платьев:
это последнее, что осталось
после раздачи кастрюль, полотенец,
колготок капроновых в мелкую сетку,
она в них, наверное, сильно мёрзла.
А вот это зелёное в крупный цветок
я всегда говорила, что заберу,
и она обещала:
вырастешь и наденешь,
и лето замерло за окном,
и до дома идти пять минут пешком.

 

Читать дальше 'Мария ЗАТОНСКАЯ. Облако на реке'»

Елена ЖАМБАЛОВА. Борясь с притяженьем земли

14 суток покоя, окно на Одессу.
Трамваи тихонько идут и киоск зеленеет.
По небу, по жёлтому небу играет Олеся,
И можно прохладные руки протягивать ей и
Динь-динь говорить, бом-бим-бом говорить, люли-люли.
И мальчики возле булочной улетают.
И девочки конопатые пригорюнились.
И бабушка крестится. Крашеная, не седая.

 

Читать дальше 'Елена ЖАМБАЛОВА. Борясь с притяженьем земли'»

Владимир ГАНДЕЛЬСМАН. Утренняя Навсикая

СНИМОК НА БАЛКОНЕ

июнь. в секундный покой его
сирень доносится со двора.
она ещё до всего, до всего,
прозрачная на просвет сестра.
черты лица её столь чисты,
как стих, где я с нею слит,
пока она из листвы, листвы,
солнцем напо́енной, состоит.
и если сестра эта не моя,
и ветвь вдали не благая весть,
и если мальчик рядом не я,
то нет любви. но любовь есть.

 

Читать дальше 'Владимир ГАНДЕЛЬСМАН. Утренняя Навсикая'»

Ян БРУШТЕЙН. Ритм сердца. Стихи ковидной палаты

От автора. Эти стихи меня спасли, когда я сгорал от ковида, в двух больницах, 40 дней. Ночи сидел в подушках, задыхаясь. Врачи уже приговорили – возраст и куча болячек. А я напропалую писал стихи в айфоне, почти без поправок. И вырвался.
Потом заново учился ходить.

* * *

На ранней утренней прогулке,
Когда стада деревьев гулки,
И под ногами гибнет снег,
Плутает между веток эхо.
Уже сугробам не до смеха,
И дышит смертный человек.

Идёт себе, глазами в душу,
Что видит он – подумать трушу.
За эти семь десятков зим
Такое пережить случалось!..
И помнит он любую малость –
Всё это тащится за ним.

Болит простуженная память.
В минувшее привык он падать,
Как в детстве – в холод лёгких вод.
Но птичья радует потеха,
А что там наболтало эхо –
Сам чёрт его не разберёт.

Читать дальше 'Ян БРУШТЕЙН. Ритм сердца. Стихи ковидной палаты'»

Ирина РОДНЯНСКАЯ. Развилка: о природе фрагмента у Пушкина. Памяти Валентина Непомящего

 

То, что я собираюсь ниже предположить (без претензий на «научную гипотезу», скорее – опираясь на анализ живого читательского впечатления), – по сути, маргиналия на полях разыскания Валентина Непомнящего об отношениях Пушкина и Мицкевича «Условие Клеопатры» («Новый мир», 2005, № 9, 10). Занимаясь, в связи со своей темой, композицией «Египетских ночей», автор пишет: это «тот случай, когда внешняя незаконченность – не незавершенность произведения, а важная черта его поэтики, притом наглядно демонстрирующая, что художник и его творческая воля – не одно и то же. Художник, быть может, и хотел бы, и намерен был продолжать, но его творческий гений не захотел: раз можно не завершать – значит, все сказано. После появилось понятие “открытой формы” – выражающей огромность не сказанного, его неисчерпаемость, невыразимость, непостижимость, тайну, – символизирующей последний шаг искусства, за которым молчание <…> Причины [по которым Пушкин оставлял работу] могли быть и бывали разные; и вот это-то составляет одну из самых значительных и влекущих материй среди тех, с какими имеет дело наука о Пушкине».

Читать дальше 'Ирина РОДНЯНСКАЯ. Развилка: о природе фрагмента у Пушкина. Памяти Валентина Непомящего'»