Елена МАТУСЕВИЧ. Жак
Посвящается Лорен Швайцер (1915-2013)
– Да тут недалеко, ты помнишь? Или не помнишь? Чего тебе, в твоем возрасте, по кладбищам шататься. Я и сама не люблю, вообще-то. Пустое это, к себе в гости ходить. Сам себя пригласил, сам себе цветочки. Ты, кстати, цветы не забыл? Для Жака. Это мои любимые гости, те, куда меня не пригласили, и куда мне поэтому до сих пор хочется. Не так ли? Familiarité engendre le mépris, n’est-ce pas? Жак все повторял это, оттого и помню. Хотя, ты же не говоришь по-французски. Tолько жена.
-Да, вот по этому хайвею до 55, там потом знак должен быть. Тут можно быстро ехать, я люблю. Обгони этого и иди по правой. Я вот что хотела сказать: нам всем телевизоры в комнаты поставили. Я смотрю. Показывают, как мир без нас живет. Ничего, интересно. И как люди раньше без телевизора умирали? Не представляю. Мне грех жаловаться. Во-первых, я понимаю, что смотрю, а во-вторых, помню, что смотрела! Меня тут всем комиссиям показывают: раритет, говорящий антик. Даже статью про меня написали. Я тебе посылала, ты читал? Ну и что, что неправда. Правду говорят от отсутствия воображения. Жене твоей не убудет, а мне приятно, что профессор ― ты. Жалко тебе? Газета местная. Гордись бабушкой. Я тут ― единственный нормальный человек, включая обслуживающий персонал. Эти на нас глядя рехнулись. Плюс квам перфектум. Время такое в латыни есть, знаешь? Хотя ты ведь и латыни не знаешь. Ну, жена. И чего бы это ей латыни не знать? Жак тоже знал. Плюс квам перфектум, мой милый, значит «больше, чем законченное», прошедшее в прошедшем. Время после окончания времени. Это про нас. Старость теперь ― как жвачка на тротуаре: противно, липко и всем мешает. Я пыталась, ну, ты знаешь. Так никак: есть очень хочется. Аппетит у меня, просто неприлично. Ладно, ладно, не буду. Совсем засохну, само отвалится.