* * *
Нынче облачность плаксива:
То снега, а то дожди.
Это выглядит красиво,
Но из дома не ходи.
Наблюдая до полудня,
(Аж захватывает дух),
Как выходит стылым студнем
Трепетанье белых мух.
Как стрекозки ледяные
Исчезают без следа.
Мы ведь тоже не иные –
Только воздух и вода.

 

* * *
Не закрывай глаза, не надо,
Смотри, как рушатся преграды,
Как перемешаны слои
Дыханья, света и хвои.
Смотри, вот яблоня простая
В твоих желаньях прорастает,
Ты веселишься, как дитя,
И яблочки в траве блестят,
На печке варится варенье.
Не открывай глаза – все зренье,
И, очертаний лишена,
В тебе гнездится тишина.

 

* * *
Вот выплыло из мрака,
Что было до меня.
Достать чернил и плакать,
И ехать в ебеня.
На утренних, на скорых,
Покуда жар в груди,
Покуда снег, как порох,
Взлетает вдоль пути.

 

* * *
Снежок всю ночь лепил горбатого
По городам моим и весям,
Как будто пайку отрабатывал,
Но ничего притом не весил.
Такие нежности кисейные,
В снегу репейник, как лилейник.
Платформы Гривно и Весенняя
Объяты холодом келейным.
И красота в округе та ещё,
Кусты и сосны в горностае.
Лишь чёрный путь блестит, оттаявший,
В родную землю прорастая.

 

* * *
Не помню ни добра, ни зла,
Ни страсти, ни восторга.
Но помню, саночки везла,
Все время надо в горку.
А кто на саночках моих? –
И боль моя, и благо.
Тяну, тяну, за нас двоих,
Покуда в гроб не лягу.

 

МАРФЕ

Не торопи ты сыночка домой
Осенью, летом, весной и зимой.
Пусть погуляет, пока молодой,
Дышит свободой и талой водой,
Солнцем, рекою, внезапным дождём.
Дом-домовина его подождет.
Сила любови твоей велика,
Пусть погуляет, пока старикан.
Он возвратится издалека
Божьей коровки попить молока,
Хлеб разделить твой, покой и нужду,
Спелые яблоки в райском саду.

 

* * *
Отыграться флейтой-пикколо
От беды и от нужды.
Чтобы тикала и тикала
В поднебесные сады.
Из такого мрака выручит,
Примостившись у губы.
В полом теле много дырочек
Для дудения судьбы.

 

* * *
Здесь дождь прошёл, а не у нас.
Над полем дымка поднялась.
И время тянется простое
Среди небес и травостоя.
И тени тянутся длинны,
И нет ни горя, ни вины.
Летают голуби попарно,
Дыхание выходит паром.
Выходят дачники во двор,
У продавцов выходит спор,
Пирог выходит у старушки,
Дым из трубы ползет наружу,
И яблочки висят гуртом
В саду, сияньем залитом.
Ты только ничего не трогай:
Выходит празднично у Бога.

 

* * *
Что-то ночью стеклянное билось.
Это даже не горе, а милость.
Как морские валы поднимались,
Это даже не милость, а малость.
Клали пальмы поклоны земные,
Пели жалобно петли дверные,
И барашки по волнам скакали,
Верещали, как девы в Ла Скале.
А как раннее утро случилось,
Это вовсе не малость, а милость:
Ни одно деревцо не сломилось.
Всюду штиль, и покой, и услада –
Ни овцы не пропало из стада.

 

* * *
Лес в инее – глаза не отвести.
И небо зимнее смеркается к пяти.
В селениях берёзовый дымок,
Где дядя честных правил занемог.
Налил бы чай, да стылая вода
В промоине замерзшего пруда,
Да простыни примятые полей,
Да крошки чёрных галок на столе.

 

* * *
Папа ещё попросил посмотреть,
Как небеса затянуло на треть,
Как молоко кипятилось метели:
Белые птицы летели, летели,
Падали, бились на тысячу змей,
Змеи свивались тесней и тесней.
И по дороге барханы теснились.
Будто мы Господу просто приснились
В белом пространстве, во тьме кочевой.
Миг – и не помнит уже ничего.

 

* * *
Во всю ивановскую свет,
Как будто кто его с цепи,
Не баритон, а так фальцет
И зубы белые сцепил.

Как нить в игольное ушко,
Он в кучевую тучу вдет.
Летит, подсвеченный снежком,
Исчезнет, неизвестно где.