RSS RSS

СЕРГЕЙ НЕЖИНСКИЙ ● МЫ ТОЛЬКО ОТЗВУКИ РАВНИН ● СТИХИ

nezhinski ВЕЧЕР

Бывают черные, как сажа вечера.
Бывает сонна и удушлива округа,
Когда душа на острие пера
Слова рифмует хлестко и упруго.

Когда угрюмо пыльное трюмо,
И стонет сад под тяжестью ренклода,
И еле тлеет лунное клеймо
На исхудалых ребрах небосвода.

Бывает так, что время, чуть дыша,
Вдруг отразится в мутных стеклах речки,
И, кажется, вот-вот сгорит душа
На языке оплавившейся свечки.

СПИНОЙ К СОЛНЦУ

Наташа, что за шум вокруг?
Откуда шарканье гортаней,
Откуда льется темный звук
Предначертаний и признаний?..

Тот звук, как темная гора,
Он как пролог перед рассказом,
Он предсказал возню пера
Еще до появленья фразы.

Он перенес недуг тоски,
На лист, нахлынувши обвалом,
Он бьется коротко в виски,
Он пахнет паром и вокзалом.

Одетый в полумрака шерсть,
Пускаясь в даль по звездным рельсам,
Он, как рояль, наполнен весь
Пустым воспоминаньем леса.

Наташа, это дней разброд,
Весь этот лоск и гул сомнений…
Оттуда кличет темный рот
Предназначений и свершений!

Мы только отзвуки равнин,
Мы только отголоски нови,
Мы шепот, слившийся в один
Большой и громкий голос крови!..

И, уходя во тьму корней,
Наплывом на виски и губы,
Мы помним назначенье дней
Еще до совершенья судеб!

ИРМЕ ШТОЛЬЦ

Горит белок… зрачок луны расширен,
И неизбежен звездности наскок.
На лаковом столе трепещет Шиллер,
как мотылек.

Ноздрю щекочет воздух нашатырный,
Распаренный в пробирках золотых…
Послушайте скорей, о фрау Ирма,
Как вечер тих.

Над книгой бьется колокол торшерный,
И черных букв шевелятся жуки…
Вам слышится усталый голос Рейна:
«Спи, Ирма… спи…»

***

Теперь тот вечен сон,
поработивший все –
и веру, и любовь, и ненависть, и слово…

…и сердца тихий стон,
и зелень шумных крон,
и светлый Парфенон
лежат в его оковах.

Погиб Бессмертник мой,
потух Высокий Свет.
О, музыка и речь, вам нет пути иного…
Дорогою Пустой,
один сквозь шелест лет,
бреду во тьме ночной
и бряцают оковы.

***

Тебя, взрослеющая тень,
Тебя призвать для вдохновенья,
Твою внезапную мигрень
И времени кровотеченье.

Минут летящую картечь
Превозмогать усильем речи,
Пространство в музыку облечь,
В которой каждый шорох вечен.

В ней – золотая мишура
И сад, и колдовство лампады,
И света бледная игра
На темной чешуе ограды.

О, слабоумье тишины,
В твои незримые основы,
Как в музыку заключены
И суть, и бытие, и слово.

***

Срок подходит. Становится тише.
Соловьями забиты все ниши.
Словно двигатель глохнет река,
И протяжно над заводью дышит
Деревянный орган тростника.

У разбитого ветром причала,
Как собака на поводке,
Бьется лодка, скуля и качаясь,
И кончается день в ивняке…

Будто нас кто-то за руку тащит
В этот мглистый, кипящий сургуч.
О, раскрой себя, дымная чаща,
И волнистой цикадой озвучь
Напролом до зрачка доходящий
Фиолетовый меркнущий луч.

ПОСЛЕДНЕЕ

рвались и падали черными клочьями
в плеске и грохоте волосы волн
сыпались звезды на лист многоточьями
бился об берег отвязанный челн

свесила морду луна златорогая
вижу как дымом в холодную высь
тихо уходит моя босоногая
глупая глупая глупая жизнь…

***

Кивает за стеклами мокрая  сныть.
Весь мир заколдован, угрюм и расплёскан.
И светятся насквозь, и лезут во сны
Белесой весны воспаленные  десны.

И, кажется, бьется багрянец о борт.
И цокают капли по скосам, как  бусы.
Но в зеркале пусто. И, кажется, мертв
Искусства голодного голос безвкусный.

Проклятая Муза, прошу, отпусти.
Не надо ни слова, ни звука.
Здесь рядом с анапестом гибель гостит
И держит впотьмах мою руку.

ПОЭЗИЯ

1.

Это так,
будто солнечной раной горит голубая спина.
Будто ветер, лютуя, бьет плетью кривые каналы.
Так безмолвствует вопль…
Так, бывает, кричит тишина,
Когда раненый день обреченно ложится на шпалы.

2.

Это так,
словно тело у мысли в плену,
Словно вещие Вещи с Душою выходят на битву.
Это так, словно ливень упругий, громя тишину,
Монотонно читает простуженным стеклам молитву.

3.

Это так,
будто в каждом мгновении – век.
Будто век, как мгновенье на крыльях встревоженной птицы.
Будто видишь оскал на губах переломанных рек.
Будто знаешь лицо на безликом холсте плащаницы.

4.

Так нарезано солнце на блюде дрожащей воды.
Так рожденный летать обретает голодные крылья.
Так всесильный простор
осужден умирать от бессилья.
И ты знаешь,
Ты веришь,
Ты помнишь,
Что ОН – это ТЫ..

ДА

У фонарей слепых сомкнулись вежды.
Березы труп качался на ветру.
Сентябрь обрывал ее одежду,
И дождь на ней обгладывал кору.

Еще тепло в неубранной постели,
А в недопитом кофе на столе
Уже мелькали дни, и шли недели…
Москва… Париж… Руан… Па-де-Кале…

И ветер пел, как не споют в Ла-Скала,
Ласкал оскалы скал,
Шептал им: «Mon amour»…
И красная весна уже ломала
На пальцах рек французский маникюр.

Клочок земли…
И лужи, лужи, лужи…
Кто нас возвел на эшафот страниц?
Зачем сегодня злые наши души
Мне окольцованных напоминают птиц?

И небо было
В трещинах уныло,
Как потолок в отеле «Англетер»…
Когда, побыв чуть-чуть, ты уходила,
Я ревновал… Я лез через барьер…

Порвать тот день, как лист, и бросить в лужу.
Распять строку гвоздем карандаша.
И сжечь, как рукопись, свою больную душу,
Но не горит, как рукопись, душа.

В холодных буднях захлебнулись залы…
Безликих сред и вторников гряда…
Зачем же ты… Зачем ты мне сказала
Губами – «Нет». Глазами – сто раз «Да»?

О. Э. М.

Но как занесен ты? Откуда?
С окраин ли этих живых?
С околиц ли, жаждущих чуда,
Ты вышел?
Ты выше был их!
Ты вышиб все стекла в пролетах,
Слетая с трибун и листов.
Пространство ложилось на ноты
И воздух кипел от работы,
И скулы сводило от слов.

***

Уже обида отлетела
И водопад уже прощен
Ты вышла в сад окаменелый
Накрывшись розовым плащом

Табун дождя, деревьев табор,
Тюльпанов краснощекий стыд
И неба бледно-синий капор
Нелепо ветром набок сбит.

И в том отказе от погоды
Среди деревьев и оград
Две женщины, ты и природа
О чем-то тихо говорят

***

Был спор минут
Плыл звездный сор
Опал горел дремучих сосен
Я будто спал
Мне снилась осень
Косились капли

Как простор
Была открыта речь и взор
Был слух наполнен птичьим вздором
Был страшен бор как лепрозорий
В позорной бледности озер

Я будто спал

Листвой шурша
Пространство шаткое ветшало
И в чаще маялась душа
И суша медленно дышала

Плыл шум
Я вышел налегке
Мне дождь читал завет Начала
Февраль маячил вдалеке
И речка за плечом качалась

Кончалась клинопись кустов
Причал изглодан был тоскою
Я будто спал
и надо мною
Горела вечность как свеча…

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Сергей Нежинский

Поэт, эссеист. Родился в Одессе в 1980 году. Член Южнорусского Союза Писателей и Одесской областной организации Конгресса литераторов Украины. Лауреат Международной литературной премии им. П. Вегина, финалист первого и второго Международного литературного фестиваля «Славянские традиции» в Крыму. Произведения публиковались в Одесской антологии поэзии «Кайнозойские Сумерки», в альманахах «Серебряный стрелец – 2008», «Серебряный стрелец – 2009», «ОМК», «Ренессанс», в интернет-журналах «45-ая параллель», «Пролог», «Новая литература», «Ликбез» и др.

Оставьте комментарий