Сколько раз приходилось мне читать и вчитываться в отцовские записи, и каждый раз, что-то новое открывалось, вернее, – приоткрывалось в его биографии.

Вот и сейчас, в процессе работы над романом о его жизни, потянулась рука вновь к одному из его очерков, вышедших в шестидесятые годы. «Адамыч» был написан очень тепло, лично, сердечно и с упоминанием множества деталей, словно отец был близко знаком со своим героем. Судьба Адамыча заинтересовала меня в связи с отцовской судьбой, а точнее – с пробелами в его биографии, которые теперь восстановить можно разве что чудом.

Начало морской биографии моего отца относится к 1939-ому году. 13 октября 1939 г. шестнадцатилетний Ким Беленкович был зачислен на 1-й курс судоводительского отделения Одесского морского техникума. Число тринадцать в его биографии знаменательно. Так же, как и смерть, оно возникает три раза, и все три раза значимы в его судьбе.

Первое «пли!» прозвучало на кануне его совершеннолетия. В корабль, на котором он был матросом, попала бомба. В живых осталось только двое – мой отец и ещё один моряк, который потом, по воспоминаниям мамы, работал вместе с отцом в одесском порту. Мама утверждает, что его фамилия была Лавренко, но возможно это и не совсем так. Точно известно только то, что он был гораздо старше моего отца. Роковое событие произошло 13 ноября 1941г. А 14 ноября моему отцу исполнялось 18 лет.

Эта история была устным семейным преданием, я слышала её несколько раз от мамы – и ни разу от отца. Его версию я «услышала» годы спустя, когда его уже не стало, благодаря военным дневникам, которые он вывез с собой.

Я с удивлением перелистывала незнакомые мне тетради, испещрённые до боли знакомым почерком. В них оживали события военных и послевоенных лет, и не только события. Оторваться было невозможно. Даже боль недавней утраты отступила, словно он вновь снова был со мной. Дневники читались как литературные записки, которые перемежались его стихами и лирическими отступлениями, что делало их похожими на очерки, хотя были они написаны наспех, между дежурствами на мостике, и никогда не редактировались. Страницы этих дневников открыли мне суть взаимоотношений отца с миром, причину его такой неподдельной любви к земле, к которой всегда причаливал его корабль.

Больше всех пострадала первая страница, датированная 1941 годом. Всё же удаётся восстановить почти всю запись, за исключением нескольких навсегда размытых слов, отчего смысл становится ещё более страшным, а картина – ещё более реальной.

ИЗ ДНЕВНИКА 1941 года:

«Я начинаю новую тетрадь своих заметок. К сожалению, предыдущие с друзьями погибли при условиях довольно неблагоприятных (слова размыты – В.З.), так что … (слова размыты – В.З.) спасении тогда бы меня не было и мы… (слова размыты – В.З.) Быть может, когда-нибудь я вспомню об этом и допишу ту небольшую тетрадочку … Сейчас мне было бы очень трудно просмотреть «дела давно минувших дней» и снова вспомнить пережитое. Но пока пора кончать моё вступление и начать, наконец.

1941г., октябрь. Начало ноября. Дата начала теперешней тетради. Удивительно, как изменчива судьба! «Что день грядущий мне готовит?» Однако, если об этом думать, придёшь к не совсем уже утешительному выводу.

День накануне моего совершеннолетия мне, кажется, запомнится навсегда. Это было тринадцатое число. Как же ненавижу я эту цифру! Поневоле становишься фаталистом, хотя осознаёшь, что это абсолютный абсурд. Я хорошо запомнил эти бледные, перепуганные, растерянные лица, рука, держащая пистолет у виска, густые клубы пара, заволакивающие всю эту картину, и судно, медленно погружающееся в воду… Картины (слова размыты – В.З.) смерти (слова размыты – В.З.).

Кто же был его спасителем? Неужели отец – журналист и прозаик, никогда и нигде не упомянул о нём? Над этим я ломала голову долго, пока вдруг не обратилась (в который раз!) к его папке с публикация. И вдруг – словно пелена спадает с глаз. Очерк, который знала с детства, предстал в совершенно новом свете. До сих пор, я воспринимала его, как рассказ о пожилом сотруднике отца, а тут… Да ведь это же некролог по близкому человеку! Начинаю вчитываться по-новому в каждую строчку, пытаясь найти следы той трагической истории с погибшим судном. Ведь когда я читала его в том далёком прошлом, мне не было известно о дневниках отца, и все истории, связанные с войной, хоть и запоминались, но не связывались воедино. И так, читаю.

 

                                                                           АДАМЫЧ

Иногда, вначале жизненного пути, встречается человек, забыть о котором уже нельзя до конца дней…

Никто не знал, сколько ему лет. Правда, в судовой роли значились имя, отчество и год рождения, но судовая роль не разговаривает. Все звали его просто Адамычем и о возрасте редко расспрашивали, зная, что боцман не любит отвечать на такой вопрос. Он молча улыбался, щуря покрасневшие глаза, и ласково трепал кудлатую шевелюру юного моряка, который спрашивал: «А сорок вам уже есть?» Говорили, что ему за шестьдесят. Менялись капитаны, уходили и приходили матросы, каждый год появлялись новые практиканты, и только старший боцман учебно-парусного судна-барка «Товарищ» неотделим был от парусника, как жвако-галс от якорь-цепи.

Он появлялся на палубе с восходом солнца, и до позднего вечера можно было видеть его крепкую коренастую фигуру в сапогах с широкими раструбками то у бесчисленных снастей, то у шлюпки, то у якорного устройства – святая святых боцмана. Эти сапоги не снимались ни зимой, ни летом.

Он всегда что-нибудь делал, но находил время ободрить шуткой уставшего моряка или «привести в меридиан» нерадивого. При этом он никогда не повышал голоса, никогда бранное слово не срывалось с его уст. Но «чали-моряк куриная голова» или «чали-бамбук» – высшая степень неудовольствия – звучали хуже любого громового «разноса».

Ходил он по палубе торопливыми цепкими шагами, покачиваясь, и, казалось, что руки у него лишние. Эти руки как-то странно выглядели без работы: тяжелые, узловатые, крепкие.

Как-то матрос, второй год работающий на барке, стремясь удивить и ошарашить «салажат», прибывших на практику, собрал нескольких и, стоя у планшира, утыканного нагелями, скороговоркой начал перечислять снасти стоячего и бегучего такелажа: крюйс-брам-ванты, фор-стень-фордуны, фор-бом-брам-бакштаги, фока-брасы, фор-марса-брасы. Юноши в брезентовых робах и зюйдвестках стояли с раскрытыми ртами и думали, что никогда не смогут не только запомнить, но и выговорить столь мудреные названия.

А матрос, упиваясь своими познаниями и теперь уже перейдя к «морской травле», продолжал рассказывать, как пьют чай на клотике, точат напильником лапы якоря и что, между прочим, от качки очень помогает проглотить немного морского ила с якоря, а в плохую видимость разгоняют голяками туман. Тут же он объяснил, что моряки называют метелку голяком.

Адамыч незаметно подойдя к группе, послушал, а затем тихо сказал:

– Ну, до тумана еще далеко, Степушка, а пока возьми-ка голяк и подрай гальюны как следует.

И матрос моментально был опущен с романтического фор-бом-брам-рея до самого прозаического, известного каждому салажонку гальюна.

Через каких-нибудь полмесяца-месяц все эти грозные названия не звучали уже так таинственно. Молодые мореходы уверенно разбегались по реям, ставили и убирали паруса и начинали понимать, что море – это больше труд, чем романтика. Но дух романтики бережно поддерживался Адамычем, который прививал недавно окончившим школу мальчишкам чувство гордости за избранную ими специальность. «Голая романтика без упорного труда – достояние экзальтированных девиц», – частенько говаривал он. Делал он это с большим тактом, остерегаясь задеть самолюбие и чувство собственного достоинства будущего командира. Удивительно было замечать такую тонкость души у этого малограмотного человека. Его Коли, Вани, Миши давно уже самостоятельно бороздили океаны, стали известными всей стране капитанами, начальниками пароходства, работали в Министерстве, а он продолжал учить и воспитывать молодежь, передавая эстафету хороших морских традиций новому поколению. Здесь для будущих штурманов все было впервые: впервые надетая брезентовая роба, первый самостоятельно завязанный морской узел, первая вахта под открытым небом, первая качка, – одним словом, первая морская практика. Для некоторых она оказалась и последней – море не любит слабых.

В теплые летние вечера вдали от берегов, когда барк, идя под всеми парусами, накренившись от свежего ветра, проглатывал мили, на палубу вытаскивалась гитара, и над морем неслись песни. Пели о трех эсминцах, каком-то штурмане с фрегата, популярную в те годы песню о кочегаре. Адамыч любил слушать эти песни, вспоминал прошлое и рассказывал о былых плаваниях «Товарища», Аргентине. Приукрашивая действительность, он мимоходом намекал на знакомую ему красавицу из Рио-де-Жанейро, фотография которой висела у него в каюте (и не важно, что такую же фотографию кто-то из моряков нашёл в подшивке старого комплекта «Советского спорта»).

Рассказывал он и о столкновении «Товарища» в Английском проливе, когда парусник перерезал и потопил итальянский пароход «Алькантара», а в живых остался лишь моментально поседевший кочегар этого судна, чудом успевший ухватиться за ватер-штаг-снасть, идущую от бушлрита к форштевню.

Иногда при сильном ветре, когда барк маневрировал вблизи берегов, и авралы следовали один за другим, по окончании работы можно было видеть, как медленно плетется к себе в каюту, жуя на ходу табак, уставший Адамыч. Тогда с удивлением замечали, что боцман стар…

В небольшой каюте, увешанной различными открытками и заваленной всяким морским инвентарем (шутили, что Адамыч даже старые кнехты где-то подобрал и уволок к себе в каюту, и от этого «Товарищ» имеет постоянный крен на правый борт), он медленно раздевался и ложился спать. Но как бы поздно он ни лег, утром неизменно слышался его бодрый, чуть надтреснутый голос:

– Молодец, «чали-моряк» – хвалил он парня, быстро и весело работавшего на утренней приборке. Неизвестно, откуда он взял это слово «чали». Быть может, от английского «чайльд» – сын, ребенок… Или выражение «ор-геби». Произносил он это ор-геби, когда вахта брасопила реи. Вначале следовало протяжное «о-ор», словно «команда приготовиться», затем быстрое и энергичное «геби», и все дружно наваливались на снасть.

Боцман почти никогда не сходил на берег. Только придя в Одессу, он долго и тщательно одевался, стряхивая с костюма воображаемые пылинки и, проверив в последний раз, все ли в порядке, медленно спускался по трапу и шёл на Базарную улицу. Дома его ждал горячий самовар.

Весной 1941 года «Товарищ» взял последнюю группу практикантов. Война помешала им закончить практику, а вскоре не стало самого «Товарища» – фашисты потопили его. Отвесив последний низкий поклон умирающему кораблю, Адамыч, в числе нескольких других моряков, покинул его на спасательной шлюпке.

Не думал боцман пережить свой белоснежный барк. Он мог бы уже и распрощаться с морем – по возрасту давно пора бы перейти на пенсию, но оторвать старого моряка от моря – всё равно, чтобы выбросить рыбу на берег. В те грозные военные дни Адамыч появлялся на палубе военно-вспомогательного буксира. Не было там ни стройных мачт, ни надутых ветром парусов, ни путаницы концов, к которым так привыкли натруженные руки боцмана. Вместо всего этого – два-три фала для поднятия флагов, куцая, черная от угля и машинного масла, палуба и жирный фонтан дыма из пузатой трубы.

– Даже море дымом пахнет, чали… – говорил он с тоской одному из своих молодых друзей.

В этих словах было все – воспоминание о мирных рейсах, ненависть к врагу и боль за израненное, кипящее от бомб море.

Все в мире имеет конец. Не стало и Адамыча… Давно ушли в небытие красавцы-парусники, а самому молодому из проходивших практику на «Товарище», перевалило за сорок. На смену старым тихоходным пароходам пришли стремительные океанские лайнеры, а довоенный «Товарищ» свободно уместился бы на палубе современного большого танкера.

Иногда на морском перекрестке встречаются два корабля. Один из них, подобно «чайке белокрылой», летит по волнам, наклонив высокие мачты, увешанные парусами. И кто бы ни шел навстречу – быстроходный пассажирский теплоход, танкер или возвращающийся из дальнего плавания китобойный корабль, – он обязательно уступит дорогу паруснику и первый приспустит флаг в знак приветствия. На носу парусника большими золотыми буквами выведена надпись «ТОВАРИЩ».

Это – новый «Товарищ». На нём так же, как и сорок лет назад, уходят в первое плавание будущие капитаны неведомых кораблей. Но каждый, хоть раз, побывавший на старом «Товарище», вспоминает с особой теплотой стройный барк, первые шаги к дальним плаваниям, свою молодость. И всегда в этих воспоминаниях возникает образ старого моряка, первого боцмана советского морского флота – Адамыча.

  Ким Беленкович

История трагического столкновения барка относится к 1928-му году, когда, выйдя из немецкого порта Хольтенау, барк направлялся в Южную Америку. «24 февраля в Ла-Манше таранным ударом потопил грузовой параход «Алькантара», судно затонуло меньше чем за минуту, спасся один человек (Лунин Н. А. будучи очевидцем написал картину «Гибель Алькантары», в этом же рейсе участвовал и другой будущий подводник командир Л-20 Тамман В. Ф.)». (см. вики)

А вот и более полная история парусника, которая впрямую связана с историей потопления судна в 41-м году.

«17 октября 1892 года в городе белфаст на верфи "уоркмен и кларк" был торжественно спущен на воду джутовый клипер "лауристон". Лондонская судоходная компания "джилбрейт и мурхед" обзавелась великолепным судном для торговли с востоком. "Лауристон" дважды сменил владельцев, а в 1916 году, в разгар первой мировой войны, вместе с другим парусником — "катанга" — был приобретен российским правительством.

России было необходимо доставлять из англии материалы для строившейся мурманской железной дороги.

В годы гражданской войны и интервенции "лауристон" перекочевал к берегам бывшего отечества — его захватили английские оккупанты и угнали в англию. Вернулся он из "плена" в 1921 году. Тогда же и совершил первое плавание под советским флагом в столицу эстонии.

Команда корабля была собрана из бывших рыбаков лужской губы и ладоги, отлично знавших парус.

В 1922 году было принято решение переоборудовать один из двух парусников в учебное судно. "Катанга" была в худшем состоянии и выбор пал на "лауристон".

"Нелегкое это было дело, — вспоминал ветеран флота иван ман, один из самых известных капитанов страны. — Не хватало материалов, снастей, парусины… И все же к началу 1923 года благодаря энтузиазму старых моряков и молодых слушателей одесского морского техникума реконструкция и переоборудование парусника успешно закончились".

В 1924 году четырехмачтовый барк, получивший имя "товарищ", совершил поход в английский порт талбот в качестве учебного судна. На его борту было 60 воспитанников одесского морского техникума. В 1926–1927 годах "товарищ" побывал в портах южной америки — монтевидео, росарно и буэнос-айресе. Прибыв в одессу, корабль стал флагманом учебного флота, исключительно популярной школой под парусами. Великая отечественная война застала барк в мариуполе. Захватив город осенью 1941 года, гитлеровцы решили с помощью парусника перекрыть вход в гавань, затопив его поперек канала. Но корабль словно оказывал сопротивление врагу: при погружении чуть развернулся и сместился с оси фарватера, а затем сел на грунт, оставив узкий проход. По рассказам моряков, освобождавших мариуполь от гитлеровцев, группа советских бронекатеров во время прорыва в порт воспользовалась этим проходом и успешно завершила боевую операцию.

В городском сквере мариуполя, неподалеку от ворот торгового порта, на каменном пьедестале установлен один из становых якорей барка-ветерана.»

Итак, совпадают даты и место, где отец проходил морскую практику. Кроме того, такое детальное описание Адамыча заставляет задуматься: откуда такое детальное знание о том, как относился старый боцман к молодым практикантам, как разговаривал с ними, какие именно слова при этом употреблял? Не иначе, как отец и был одним из его практикантов! Закрадывается, естественно, мысль, а не был ли «Товарищ» тем самым судном, в который попала бомба накануне отцовского восемнадцатилетия, то есть – 13-го ноября? И не Адамыч ли явился тем самым спасителем, которому отец обязан жизнью?

Вот ещё одна фраза из очерка, которая косвенно подтверждает догадки: «Давно ушли в небытие красавцы-парусники, а самому молодому из проходивших практику на «Товарище», перевалило за сорок». За сорок перевалило моему отцу в момент написания очерка. Впервые «Адамыч» был опубликован в газете «Моряк» 28 января 1967 года, а мой отец родился в 23-м. Кроме всего, несовершеннолетний отец, возможно, и был «самым молодым» практикантом на корабле в 1941-м…

Не только сам Адамы как первый боцман советского морского флота личность историческая, но ещё и его барк легендарное судно. Он даже был заснят вместе с Анастасией Вертинской и Василием Лановым в «Алых парусах», а также в «Детях Капитана Гранта». Как пишет Юрий Немцов на своём сайте «Дом и корабль», среди знаменитостей, посетивших барок были и английский принц Филипп и адмирал США Стюарт, и космонавт Герман Титов, и писатель Владимир Беляев…

Конечно, хотелось бы выяснить, в каком именно месяце затопили «Товарищ», и как же звали легендарного Адамыча. Это бы пролило свет и на отцовскую биографию и на биографию славного боцмана. Я надеюсь, что мне посчастливится всё же наладить связь временём и отыскать данные об Адамыче, даже если и не он принял участие в тех трагических событиях прошлого. Всё равно отец был как-то связан с ним и, возможно, во время войны и проживал на барке, переоборудованном в общежитие. В любом случае, пусть продлиться соло его судьбы на страницах истории.

Светлая ему память!

7 Responses to “ВЕРА ЗУБАРЕВА ● ПО СЛЕДАМ АДАМЫЧА ● ОЧЕРК”

1. Сергей says:

   August 18, 2011 at 11:19 am

   На снимке не тот “Товарищ”- их было два.

   Reply
   • вера says:

     August 18, 2011 at 11:42 am

     Сергей, спасибо за отклик! Знаете ли Вы что-то о “том” “Товарище”? Об Адамыче? О моём отце? Благодарю заранее за любую информацию.

     Reply
2. Сергей says:

   August 23, 2011 at 11:20 am

   О первом “Товарище” я знаю только по книгам. Он был четырехмачтовым.Здесь
   на снимке изображен второй “Товарищ”-трехмачтовый ,в прошлом и настоящем он называется “Gorch Fock”. Я на нем в 1981 г. проходил практику.
   В интернете можно найти фото первого “Товарища”.

   Reply
   • вера says:

     August 23, 2011 at 11:28 am

     спасибо! Постараюсь разыскать, хотя только этот и попадался мне на глаза.

     Reply
   • вера says:

     August 23, 2011 at 11:34 am

     По книгам… А по каким именно? Есть ли в них упоминание об Адамыче? Что сказано о потоплении? Где я могла бы это прочитать? В интернете больше ничего не могу найти.

     Reply
3. Сергей says:

   August 24, 2011 at 11:00 am

   Книги:Лухманов Д.А.Жизнь моряка;Митрофанов В.П.Школы под парусами.
   Здесь: http://vse-grani.com/viewtopic.php?f=56&t=511 есть несколько снимков “Товарища”. Если Вам нужны книги в электронном виде, я могу их
   выслать.

   Reply
   • вера says:

     August 24, 2011 at 11:04 am

     большое спасибо, Сергей! Буду искать.

     Reply