RSS RSS

ВЕРОНИКА КОВАЛЬ ● СНЯТИЕ С КРЕСТА ● ПРОЗА

ВЕРОНИКА КОВАЛЬСъёмочная группа катила в замызганном автобусе по белесой просёлочной дороге. Она вилась вдоль лимана, огибая купы истомлённых зноем маслин. Сентябрьское утро, свежее от остывшей за ночь земли и росы на зарослях чабреца, обещало по-летнему благостный день. Он был так нужен! Режиссёр Андрей Витальевич Черкашин всю ночь не спал. Он то и дело вскакивал и с холодком в груди отстранял в спальне тяжелую штору. Только бы не дождь! Предстоял самый ответственный день съёмок. К нему готовились больше месяца. Нужны были декорации, огромный реквизит, исторически достоверные костюмы. Когда всё собрали, сработал закон подлости: натянуло тучи. Дождей почти не было, но и солнце не могло пробиться. Несколько дней люди болтались, уходили в песок отпущенные на фильм скудные деньги. Как же было не волноваться режиссёру?

Над лиманом всходило солнце. Пока ещё персикового цвета, не бьющее по глазам. Оно медленно выходило из воды, словно юная купальщица, и рассыпало блёстки. Ни одно облачко не преграждало ему путь в высоту. Ничто не помешает сегодня снять ключевую сцену фильма.

На передних сиденьях расположились режиссёр, оператор, художник, исполнители главных ролей. Они перебрасывались короткими репликами, но чувствовалось, что каждый ушёл в себя. Нужно было предельно сосредоточиться. Фильм-то особый – «Поцелуй Иуды». Именно о поцелуе в Гефсиманском саду, о распятии Христа и о страшной смерти Иуды повествовал он. Сколько фолиантов изучено, сколько пересмотрено картин на библейские сюжеты! Не уйти от них, но и не повториться, не оказаться в плену высокочтимых первоисточников – проблема труднейшая. Вот и обдумывал каждый участник группы свою роль, свою задачу.

Черкашина мучили сомнения. Сможет ли? За плечами несколько картин, но он не снимал семь лет! Оказался в сонме безработных режиссёров, теряющих квалификацию из-за обвала киностудий. Случайные заработки, унизительные предложения… Для души писал сценарий. В стол. Замахнулся на необозримо великое, потому что даже не думал, что когда-нибудь судьба даст ему шанс. А она дала. Архиепископ благословил. Справиться бы!

В хвосте автобуса осветители, гримёры, костюмеры, всякого рода помощники были во власти погожего дня. Парни изощрялись в остроумии, девицы хихикали, визжали. Черкашин пресекал веселье суровыми взглядами, но понимал: молодость есть молодость.

Последний взрыв хохота на крутом повороте, и – приехали! Высыпали из автобуса, потягушки сделали. Всё! «Пора за работу, родной». Место уже было подготовлено к съёмкам. Если смотреть со стороны лимана, открывался взору пологий холм. Из плоских плит ракушечника была выложена ограда. Из расщелин торчали палки с перевёрнутыми глиняными кувшинами. В дальнем конце выгороженного двора сооружён был шалаш Иуды. Камышовая крыша почти до земли, прикрытый рогожей полог над входом… Кусты шиповника, усыпанные спелыми ягодами, разделяли пространство на площадки, где снимались несколько сцен. Ствол маслины тянулся ввысь голыми ветками. Мясистые, ядовито-розовые муляжные цветы маскировали маслину под иудино дерево. С него должен прыгать в яму с петлей на шее тот, кто за тридцать сребренников предал Иисуса.

Левее от пологого холма возвышался холм более крутой, более каменистый. По фильму – Голгофа. Именно здесь сегодня предстояло снимать кульминационную сцену – распятие Христа.

У подножия царила неразбериха. Суетились ассистенты режиссёра, разводя массовку. Кино снимали малобюджетное, поэтому отобрали всего несколько человек, самых колоритных для крупных планов. Их одевали и переодевали, делали кому мелкие кудри, кому седины, определяли места в «толпе», которая якобы почти вся оставалась за кадром. «Римских стражников» ставили цепочкой вдоль холма. Гримёры бегали меж ними с пуховками. Осветители и их подручные тянули провода и устанавливали камеры. Рабочие возились у свежеструганной балки, которая даже выглядела ужасающе тяжёлой. Другие на вершине вкапывали в землю основание креста.

Черкашин пока не вмешивался. Он только заглянул в автобус. Там гримировались исполнители главных ролей – Христа, Марии, Магдалины, плакальщицы Вероники, Иуды, римского сотника. В тени под навесом уже ждали готовые к съёмкам артисты. Женщины в разноцветных хитонах обмахивались платками. Мужчины прикладывали к головам мокрые тряпки. Лица изменились до неузнаваемости. Грим делал их грубыми, неестественными, но так нужно для объектива. Однако в целом артисты были абсолютно как из «того» века. Их вид на фоне древних камней, выжженной степи и корявых деревьев привёл режиссера в странное состояние. Он потерял ощущение времени, он был там, в окрестностях Иерусалима, когда палачи торопились до захода солнца привести в исполнение приговор. В то же время Черкашин не терял ощущения реальности, напротив, отчётливо понимал, что и как будет снимать. Это сочетание растворённости в материале и владения им вызвало в нём редкое чувство свободного творческого полёта.

И – надо же! – ещё одно обстоятельство. Подбежал сынишка помрежа Марины, протянул бумажку, пробормотал: «Мама прислала» и умчался. Это был листок из настенного перекидного календаря. Андрей прочитал: «27 сентября – Праздник Воздвижения Честного Животворящего Креста Господня. Через триста лет после вознесения Иисуса благочестивая царица Елена отыскала частицы креста, на котором он был распят». У него сжалось сердце. Сегодня – 27 сентября! Случайность или знамение? Хочется верить – небеса благоволят. К Черкашину пришла уверенность в успехе, столь необходимая ему сейчас…

Главное теперь – дать посыл актёрам. Особенно Владиславу. На роль Иисуса был взят артист, совершенно неизвестный. Внешне – будто с иконы писан, только глаза пронзительно синие. Но вяловат. Вот и сейчас он стоял у каменной ограды с отсутствующим видом. Андрей подошёл, тронул актёра за плечо. Почувствовал – того била мелкая дрожь. Ничего, пусть будет так.

На холме всё выстраивалось по задуманному режиссёром плану. Непредвиденным обстоятельством оказалась только горстка жителей окрестных сёл. Но их отодвинули за пределы нужного пространства.

Черкашин ещё раз всё проверил, оглядел площадку через глазок камеры. С Владислава сняли багряницу, поправили рубище, подрисовали рубцы от ударов бичом. Водрузили на спину перекладину, под которой актёр сперва чуть не упал, но приспособился, сделал шаг…

– Мотор!

Восхождение Христа на Голгофу началось. Для режиссёра оно было предельно настоящим. Он сам чувствовал тяжесть скорбной ноши, зазубрины на небрежно отёсанной балке, каждый камушек, каждую выбоину на тропе. Он чувствовал отчаяние Марии, которую безжалостно отталкивали солдаты. Вместе с Христом, которому длинные пряди залепляли глаза, он мотал головой, чтобы отбросить их.

Толпа кричала, руки тянулись к Иисусу. Солдаты с хохотом раздавали пинки, и люди падали в пыль. Стоны, слёзы, молитвы…Громче всех кричал Иуда, пряча торжествующий взгляд. Когда шествие поравнялось с Вероникой, она прорвалась сквозь заслон и сдёрнула с головы плат. Простоволосая, рыдающая, она отёрла лицо Христа и увидела, как на белом проступает его лик. Мученический лик Спасителя увидели и окружающие. Возглас изумления пронесся над толпой.

Черкашину тоже стоило труда сдержаться. Он перевёл взгляд на Иисуса. Увидел искажённое страданием лицо. Ему мгновенно вспомнилось, почему он взялся когда-то за этот сценарий. У него был собственный крест – ребёнок-инвалид. Физически было тяжело, а морально – невыносимо. Он не выдержал, уехал на другую киностудию, но совесть замучила, через два года вернулся. И теперь без конца задавал себе вопрос: «За что?» Он гнал от себя мысль, что больная дочь искалечила жизни его и жены, но она, эта предательская мысль, возвращалась. Как же научиться достойно принимать уготованное судьбой?

Черкашин опять взглянул на Иисуса. Его улыбка была кроткой, светлой…

Боковым зрением Андрей увидел, что толпа сельчан разрослась и пришла в движение. Он подумал, что было бы можно значительно увеличить массовку, но не нашлось бы ни костюмов, ни денег. В эту минуту стражники, сверкая шлемами, подняли Иисуса, привязали его руки и ноги к кресту. Раб тащил ржавые гвозди с шипами. Солдаты отгоняли людей. Обезумевшая Магдалина уцепилась за плётку самого свирепого из них. Тот ударил её кулаком в лицо. Кровь смешалась со слезами.

Центурион нацелил копьё в грудь Христа…

Вдруг толпа у подножия холма прорвала оцепление. С молитвой и рыданиями, оступаясь и обдирая руки, люди прорывались к Спасителю.

По камням карабкались униженные властью, отчаявшиеся старики и старухи, накрашенная девка, однорукий парень в камуфляже, молодухи с младенцами на руках, лысый «браток» с золотым крестом на груди, двое бомжей, замученные пьянством мужики, ветеран в старом пиджаке с медалями, впавшие в общий экстаз пацаны и девчонки. Из рук осоловевшего парнишки вырвался футбольный мяч. Он катился вниз, высоко подпрыгивая на камнях.

Черкашин растерялся. Операторы отключали камеры и в недоумении смотрели на него. А кричащая толпа поглотила массовку. Парень в камуфляже выхватил копьё из рук центуриона. Кто-то разрезал верёвки. Иисус начал медленно сползать с креста. Его подхватили женщины. Он, впавший в шок, лежал на их загрубелых руках, как дитя в люльке. Вдруг всё стихло. Люди расступились. Они пропустили вперёд Марию…

Первой мыслью Андрея было: «Всё насмарку!» Но откуда-то изнутри уже подступало решение: оставить эти кадры. Может, в нём, ниспосланном куске жизни, и есть высший смысл картины?

Над холмом раздался его голос, усиленный микрофоном:

– Мотор!

_______________________________________

image_printПросмотр для печати
avatar

Об Авторе: Вероника Коваль

Коваль Вероника Анатольевна - одесский журналист и литератор. Окончила Ленинградский государственный университет и аспирантуру МГУ по специальности «журналистика». Кандидат филологических наук. Имеет ученое звание доцента. Член Национального союза журналистов Украины, член Союза театральных деятелей Украины. Много лет работала в редакциях различных газет. В «Одесском вестнике» являлась обозревателем отдела культуры. В настоящее время - редактор отдела искусств журнала «Выставки Одессы». Является автором ряда документальных книг, вступительных статей к каталогам одесских художников, редактором нескольких сборников. Пишет прозу: в 2006 году в издательстве «Оптимум» вышел сборник её рассказов и повестей «Последний выстрел Купидона». В 2011 году увидел свет сборник рассказов, повестей, очерков, переводов «Час птицы». Статьи, очерки, рассказы Вероники Коваль печатаются в периодических изданиях –журнале «Выставки Одессы», альманахе «Дерибасовская-Ришельевская», журналах «Джерело» и «Жанры», газете «Всемирные одесские новости», различных документальных сборниках.

2 Responses to “ВЕРОНИКА КОВАЛЬ ● СНЯТИЕ С КРЕСТА ● ПРОЗА”

  1. avatar Людмила says:

    Вероника, замечательный рассказ. Нравится Ваш слог, Ваш особенный почерк. Книгу Вашу читаю и перечитываю.
    С благодарностью и теплом, Людмила.

  2. avatar Ирина Шульгина says:

    Очень сильный рассказ. Спасибо Вам, Вероника

Оставьте комментарий