Взберусь на бархан, что похож на верблюда,

Рождением дня влеком,

И солнце сверкнет краем медного блюда,

Начищенного песком.

Откроется мир тишины и покоя,

Загадочен и широк,

Где серым варанам известно такое,

Что людям и невдомек.

Повсюду – минувших столетий приметы

И знаки грядущих дней.

Дано ли узнать по ладони, по этой

И нам о судьбе своей?

Замру я у вечности на пороге,

А мне и другим в ответ,

Покажет пустыня колючку дороги,

Вонзившуюся в рассвет.

 

* * *

А все же нрав у осени жесток.

Ошиблись мы: она не золотая.

Терзают розги ливня тополек,

Листвы лохмотья желтые срывая.

В природе отобрав у лета власть,

С тиранами явив прямое сходство,

Клыками молний осень скалит пасть,

В уродство обращая превосходство.

Коварно затаившись под окном,

Закон, по праву сильного, нарушив,

Без понятых она ворвется в дом,

Порывом ветра, леденящим душу.

И, злобствуя, подхватит со стола

Крамольное творение поэта,

В котором неприкрытая хула:

"Я так хочу, чтоб не кончалось лето!"

… Бежать бы! Но ни звезд, и ни луны,

И захлебнулась слякотью дорога,

И кажется, отсюда до весны

Настолько же не близко, как до Бога.

 

* * *

Кто верит, книжку детскую листая,

Что сказку с былью связывает мост,

И этот мир, по сути, – старый холст,

И где-то радом – дверка потайная?

А в скважине замка – надежды лучик…

Но если так, то почему тогда

На вязком дне заросшего пруда

Заветный золотой упрятан ключик?

То – признак отдаленности от цели,

И можно ли счастливым стать, греша?

У куклы деревянной есть душа,

Мы от бездушья задеревенели.

До станций не доехать с полустанков,

Где ржавчиной разъедены пути,

И к музыке высокой как взойти,

Когда до слез не трогает шарманка?