RSS
Семён Каминский. Тёплая встреча
Comments (0) 
Рисунок Андрея Рабодзенко
— Марик, — говорила мама по телефону, не делая пауз между предложениями, — одни мои близкие знакомые хотели бы передать своим родственникам в Киеве несколько фотографий и деньги, долларов триста. Я обещала, что ты возьмёшь, когда вы полетите. Они спрашивают, удобно ли, чтобы они привезли их на днях к вам домой.
— Мама, — обречённым голосом сказал я, стоя с телефонной трубкой посреди комнаты, весь пол которой был занят раскрытыми чемоданами и вещами, — и деньги, и фотографии в Украину из Штатов давно можно переслать и другими способами, но если это так нужно, то я, конечно…
— В общем, я им скажу, чтобы они завтра вечером к вам всё это занесли, — перебила меня мама.
После семи лет постоянного жительства в Америке мы — моя жена Лина, десятилетний сын Миша и я — наконец-то собрались повидать родину. Наш самолёт летел в Киев через неделю, и всю эту неделю к нам звонили и приходили незнакомые пожилые соотечественники. Они говорили как пароль: «Ваша мама, Марлен, сказала нам…», и несли деньги, адреса родственников и письма с вложенными в них фотографиями.
Между первой и второй – перерывчик… Да, да, закусывайте, а пока позвольте мне рассказать нечто… гастрономическое. Ну почему «молчи, Яша», почему? Я не скажу ничего крамольного, тем более что уже не 37-й, и не застой, и КГБ уже давно нет… И нас там уже нет, в той стране. Так что не закрывай мне рот, товарищ Берия.
Украинская фамилия Стеценко ничего не значила, потому что и вид, и манеры у него были самые что ни на есть еврейские: чёрные-чёрные блестящие жирные кучерявые волосы, немного выпуклые глаза, полное лицо и сам – весь такой мягкий, округлый, квёлый. (Лет до одиннадцати-двенадцати мог легко расплакаться, если во дворе обидели, и даже не просто расплакаться, но и зареветь в голос.) Впрочем, по фамилии-то его никто и не называл, по имени – тоже, разве что когда бабушка Рая начинала звать его домой, то подходила к воротам соседского двора, где он в основном и околачивался, и требовательно выкликала: «Юрка! Домой!» А мальчишки всех ближайших домов со Старой и Новой улицы звали его Стоцик, и им в то время было ещё наплевать – кто там еврей, кто украинец, а кто русский. Лишь бы человек был не подлым, не ябедничал и умел что-нибудь делать хорошо, например, играть «в ножичка». А Стоцик умел рассказывать всякие байки.
…Я просто ненавижу его. И завидую! Знаю, знаю, нехорошее чувство… Всё равно завидую. И как можно не завидовать такому человеку? Ты пять дней не отходишь от этих дурацких книжек и тетрадей, зубришь, как ужаленный в задницу, сто девятнадцать билетов, но не успеваешь пройти последние три… И на экзамене тебе, совершенно одуревшему от дат, имён и почти бессонной ночи, попадается сто двадцать второй! Как раз из тех, что ты не успел повторить! И еле-еле – трояк!
Ты сказала: «Хочу голышом походить некоторое время. А дальше будет видно, куда меня занесет на повороте».
Hey, maestro, play the tune,
– Семён, ты частый гость в нашей Гостиной. Наши читатели знают тебя по твоим рассказам, получившим различные литературные премии. В частности, уже второй год подряд ты являешься одним из лауреатов журнала «Дети Ра». Но сегодня хотелось бы поговорить о том, что неизвестно ещё широкому кругу читателей (а он действительно широк – унас в месяц примерно 8 тыс. просмотров). С некоторого времени ты открыл своё издательство. Почему? Что послужило толчком?
Хотя мне ещё не очень много лет, иногда, вспоминая какое-то событие или место, я вдруг с удивлением и некоторым смятением понимаю, что некоторых из тех, кто был со мной там, уже нет в живых… А те, кто есть, – где они? Где те, кто делил, играя «в ножичка», очерченный кругом кусочек грязной земли старого двора? Ел восхитительную, коричневую со светлыми выпуклостями орехов трубочку мороженого, купленную в «стекляшке» на углу за целых 28 копеек? Дышал рядом в невыносимо потной тесноте июльского трамвая по дороге в провинциальный Дворец культуры, куда «Поющие гитары» привезли на один вечер рок-оперу «Орфей и Эвридика»?
Просторный двухэтажный дом был выстроен из красного кирпича на одной из уютных боковых улочек в центре города лет сто назад. Даже молодым он выглядел не шикарно, но приятно и солидно, как и его хозяйка – всеми уважаемая Фейга Юдковна, повивальная бабка, акушерка – краснолицая, большезадая, с коротковатыми полными ногами, уверенно стоящими на земле старого украинского «міста». Она безотказно пользовала и евреек, и русских, и украинок, а однажды принимала роды у таборной цыганки, которую привезли ночью на двухколесной бричке прямо к Фейге во двор. Видно, какие-то уж чересчур трудные роды случились, раз цыгане не решились принимать их в таборе сами. Тут же во дворе цыганские роды были оперативно и благополучно приняты, только Глашка, которой пришлось таскать кастрюли с горячей водой по деревянной лестнице со второго, хозяйского, этажа, крепко умаялась.
Представляем книгу «Орлёнок на американском газоне» писателя Семёна Каминского (Чикаго). В книге помещены лирические, юмористические рассказы и очерки о последней волне русской иммиграции в Америку, а также о героях разных поколений советской и постсоветской эпох в России и на Украине.
Много было всего – разопрелого днепровского воздуха, громких прощаний, беспокойных дымных запахов, плеска мутноватой воды под трапом, колких отблесков на лицах от больших, золотых букв «Матрос Вакуленчук», полукругом расположенных по борту теплохода. Мама стояла под крышей синего домика плавучей пристани, возле белых деревянных перил, и держала Юльку на руках. Юлька выворачивалась попкой, тянулась куда-то в сторону, а мама старалась повернуть её лицом к ним – посмотри, вон папа и Коля уезжают на пароходе, ту-ту-у… ну, посмотри, что ж ты вертишься! 
