ЕЛЕНА ЛИТИНСКАЯ ● ВЕРНЫЙ ПРИЧАЛ ● СТИХИ
РЕТРО
«О нет, я не город с кремлем над рекой…»
Арсений Тарковский
О нет, я не город с кремлем над рекой!
Я – памяти вспышка – падучей звездой.
Брусчатка вкруг грозного Лобного места.
Солдата-афганца монашка-невеста.
И предков моих замурованный прах
Стучит и стучит в побелевших висках.
О нет, я не город кольцовых дорог.
Сжимает кольцо, словно душит острог.
Бутырки, Лефортовские казематы.
Палач, не скрывая лица Квазимоды,
Размазал кровавым пятном по стене
Девчонку-бунтарку. Никто она мне…
Я – город, в котором средь пиршества зла,
Ему вопреки, наша юность цвела.
Надгробья святых в ореоле сирени.
Я робко садилась к тебе на колени,
Шептала стихов заклинанья. Утех
Невинность. На вечность отсроченный грех
ПОД КРЫШЕЙ
«Крыши домов дрожат под тяжестью дней…»
Виктор Цой
Крыши домов дрожат под тяжестью дней.
Может быть, у кого-то снесло уже.
Боязно: время ударит меня больней –
я теперь на последнем живу этаже.
Радостно: там за лепниной, над головой,
нет ни души. Чужая не буйствует страсть.
Только Небо – сосед и хозяин мой.
И над крышей – его абсолютна власть.
Крышу – в починку, чтоб пятна крови от ран
не разукрасили ангелов на потолке.
Пусть в стороне от нас пройдет ураган,
не добавляя печали моей строке.
* * *
Как привычно все настоящее.
Снег зимою, дожди осенние.
Фотки старые – пылью в ящиках,
Не разобраны, не просеяны.
Будут завтра долги уплачены.
И воздастся по справедливости.
А сегодня свернусь калачиком –
От раскаянья и стыдливости…
А сегодня не буду маяться
Горем девятилетней давности.
Домик карточный пусть сломается
Скажем, завтра. И я, устав нести
Сопричастность свою оскоминой,
Ночь просплю девчонкою маленькой.
Простыня и подушка не скомканы.
Мне приснится цветочек аленький
И герои сказок знакомые…
Д.И.
Неужели все это было?
Дрожь. И зуб норовил на зуб
Не попасть. Упрямо любила,
Вопреки всему, что разум.
Вопреки советам подружек,
И твоим загульным заходам.
Вопреки боязни: не сдюжу.
Лезла в воду, не зная броду.
Через Лету камнями, топью.
Перевозчик? Его обхитрила
На сей раз. Кровоточили стопы.
И откуда-то снова – сила.
Сна и яви грань. Дожидалась:
Скрипнет дверь вот-вот. Слава Богу!
Спрятать слезы. Такая малость,
Чтоб вернулся живой к порогу.
Чтобы глаз твоих темные вишни
Целовать, ни о чем не скорбя.
Я нарушила заповедь: ближнего
Возлюбила больше себя.
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО
Вот и опять я пишу тебе.
Нарушаю твой вселенский покой.
У меня все тот же минор в судьбе.
И место твое не занял другой.
Свято место который год,
поговорке наперекор,
пусто. Глупо-упрямо ждет
твоего возвращенья вздор.
Твоего возвращенья бред
дерзко-упрямо ласкает мой сон.
Знаю я: тебя больше нет!
И давно колокольный звон
по тебе отзвонил печаль.
Но звонарей был напрасен труд.
Я – все тот же верный причал,
где кораблей ниоткуда ждут.
ЗАКАТЫ И РАССВЕТЫ
«На закате бегу между пляжем и морем…»
Андрей Вознесенский
На закате бегу между пляжем и морем.
Справа манит огнями нарядный Бордвок.
Слева волны шипят, будто с берегом в ссоре.
Ну, да что мне они! Я бегу со всех ног.
Ты сидишь в ресторане. В окне панорама.
И не дуешь в гусарски закрученный ус,
что бегу я по кромке, как загнанный амок,
от тебя, от себя, от натруженных муз.
Горький привкус пивкА. Сладость нежных креветок.
Затуманенным взором глядишь на закат.
Наш небесный союз – лишь вопрос без ответа.
Отснимали кино. Исчезаю за кадр.
На рассвете проснешься, раздавленный бытом.
Одинок, как Адам, у которого все
ребра клетки грудной – где положено быть им.
Только целостность эта ущербна per se…
На рассвете бежишь между морем и пляжем
по размытым следам, пьешь рассол – на ходу.
В рюкзаке за спиной – покаянья поклажа.
Я тебя, так и быть, где-нибудь подожду.
* * *
«Среди миров, в мерцании светил…»
Иннокентий Анненский
Среди миров, в мерцании светил
в неведомом, не достижимом «где-то»,
планидою ведом, ты освятил
и обживаешь малую планету.
Ты там – как принц, о ком Экзепюри
сложил свое волшебное сказанье.
Новорожден, свободен. И пари
держу, забыл меня. А я слезами
упрямо омываю образ твой.
Казенный дом и дальняя дорога,
и ангела решительный конвой –
то милосердье, посланное Богом.
Покоен будь среди иных миров
вселенского целительного лона.
Пускай глядят на твой небесный кров
мириады звезд в мерцанье благосклонном.
ЧЕРЕЗ СНЕГА…
«Едва разлука выстелет снега…»
Людмила Татьяничева
Едва разлука выстелет снега,
мы предадим друг друга. Чрез сугробы
на лыжах разве… Разучились оба.
До ручейков, до осени, до гроба…
Упрячем память нежности в стога,
чтоб коли рыться там, то впредь без толку.
Обманемся! Ах, ложе было колко!
Романы! Место им на книжной полке.
И переплетов серебро – фольга.
А память, словно птица пустельга:
впивается когтями. Спасу нету.
Наперекор зарокам и обетам,
несет добычу из метели в лето,
едва разлука выстелет снега.
ПРОЩАЛЬНАЯ ГРОЗА
Осенняя прощальная гроза
Ветрами, как волками, завывает.
И ветками опавшими стучит
По беззащитной хрупкости окон.
А я, любимый мой, твои глаза
И руки постепенно забываю.
Крещением в сентябрьской ночи
Омытая, распалась связь времен.
Осенняя прощальная гроза
Дарует долгожданную прохладу.
Крылатою судьбою залетит
В гостиную чрез битое стекло.
И буреломной ярости, что за
Окном, я, проливая слезы, рада.
Прости меня и просто отпусти
Из ночи в день. Светает… Рассвело.
ПОЭТ
«Смешно, не правда ли, поэт?»
Марина Цветаева
«Смешно, не правда ли, поэт?»
Твоими Бог вещал устами.
И загорелся слова свет
Во мне. Один на пьедестале
Бульварного кольца среди –
Стоишь. Оставили следы
Налета голуби, и муха
К челу прилипла. Принесёт
Букет столетняя старуха.
Ты – позапрошлый век. И всё.
Пасет загадочный Басё
Умы. А ты, забыт, отпет.
Смешно, не правда ли, поэт?
ПОРТРЕТУ МАЯКОВСКОГО
«Улица провалилась, как нос сифилитика…»
В.В. Маяковский
«Улица провалилась, как нос сифилитика».
Сюр малюете, товарищ поэт!
Попробуй на эту улицу выйди-ка.
Заразу подхватишь. Любви – привет.
Неужели в Вашем словарном запасе
метафоры получше не нашлось, Сэр?
Столько меду на поэтической пасеке!
А Вы – в венерический диспансЕр.
Под маской прячетесь: грубый якобы,
будто сродни молоткастая власть.
А сами длинноногую Татьяну Яковлеву
вместе с Парижем грозились украсть.
Вы так возвышенно писали «Про это».
Аж облако надели вместо брюк.
Таким заоблачно-нежным поэтом
любила, наверно, Вас Лиля Брик….
Вы были моим целебным источником.
И я до сих пор этот юный бред
играю на собственном позвоночнике,
вывернув шею сквозь бремя лет.
О ПОЭТЕ
«Октябрь. Море поутру…»
Иосиф Бродский
Октябрь. Море поутру.
Попытка возвратиться в лето
И утопить в волнах хандру –
Подругу вечную поэта.
Бросая взгляд за горизонт,
Вдыхать иодистый озон.
Он здесь бродил, в ту пору юн
И исторически скандален.
Рифмуя чуждо “Moon” и “Spoon”,
Не пьедестально ге-ни-а-лен.
И Gloria* – из местных дам –
За ним влачилась по пятам.
Прошли года. Он полысел.
И рыжина ушла в седины.
В событий бурных полосе
Он позабыл свою Марину.
Античность пел на новый лад –
Со льдом в груди – ла-у-ре-ат.
*Gloria – слава, лат.
КУРИНАЯ ИСТОРИЯ
«Свет мой керосиновый, самый яркий свет…»
Глеб Горбовский
Свет мой керосиновый, самый яркий свет.
А всему виновник – папин партбилет.
Молодых непьющих – в сельское хозяйство,
Чтоб комбайном-трактором – да по разгильдяйству.
Мама декабристкой собиралась в путь.
От призыва партии нам не увильнуть.
Я росла на воле – полевым цветочком.
Городское сердце – в сельской оболочке.
Кур любила нежно. И они меня.
Прятала цыплят я, от ножа храня.
Где теперь, покорные, их витают души?
Мама мне – курятину: «Кушай, дочка, кушай!»
«Не могу я, мама, я ж не людоед.
Куры – словно дети». Было мне шесть лет.
Гаснет керосинкой давняя эпоха!
Пью бульон куриный, что, конечно, плохо…
БАСНЯ
Вода все продолжала литься
сквозь непочиненную крышу.
И Валаамова ослица
сказала: «Все, что льется свыше,
судьбой предписано. Терпи,
не возникай, не возопи!
Как пить дать, ты – избранник божий.
Возрадуйся, о новый Ной!»
И я блаженно мок. И что же!
Дождь кончился. А жребий мой
Меня в святые не вознес.
Увы! Намок мой верный пес.
Лодчонкой утлою гитара
плывет. Раскис в пакете ужин.
И необмененная тара.
И письма той, которой сужен.
Скольжу по глади половиц.
Зачем мы слушаем ослиц?
Об Авторе: Елена Литинская
Елена Литинская родилась и выросла в Москве. Окончила славянское отделение филологического факультета МГУ имени Ломоносова. Занималась поэтическим переводом с чешского. В 1979-м эмигрировала в США. В Нью-Йорке получила степень магистра по информатике и библиотечному делу. Проработала 30 лет в Бруклинской публичной библиотеке. Вернулась к поэзии в конце 80-х. Издала 10 книг стихов и прозы: «Монолог последнего снега» (1992), «В поисках себя» (2002), «На канале» (2008), «Сквозь временну́ю отдаленность» (2011), «От Спиридоновки до Шипсхед-Бея» (2013), «Игры с музами» (2015), «Женщина в свободном пространстве» (2016), «Записки библиотекаря» (2016), «Экстрасенсорика любви» (2017), «Семь дней в Харбине и другие истории» (2018), "У Восточной реки", (2021), "Понять нельзя простить" (2022), "Незабытая мелодия" (2023) Стихи, рассказы, повести, очерки, переводы и критические статьи Елены можно найти в «Журнальном зале», http://magazines.russ.ru/authors/l/litinskaya, периодических изданиях, сборниках и альманахах США и Европы. Елена – лауреат и призёр нескольких международных литературных конкурсов. Живет в Нью-Йорке. Она заместитель главного редактора литературного журнала «Гостиная» gostinaya.net и вице-президент Объединения русских литераторов Америки ОРЛИТА.
Давно и с большим интересом слежу за Вашими публикациями. Спасибо за нынешнюю великолепную подборку стихов, в которой реалии жизни счастливо переплетены с явлениями литературы, а тонкая ирония с высокой печалью.