ИЛЬЯ РЕЙДЕРМАН ● ИЗ КНИГИ «МОЛЧАНИЕ ИОВА» ● СТИХИ
«…все, кто пережили Катастрофу, чувствовали себя Иовом,
и вечный вопрос Иова о смысле – или бессмысленности –
пережитой трагедии подступал к горлу каждого из нас»
Андре Неер
Вот печь, в которой труп сожгут. Вот ров,
в котором, расстреляв, зароют тело.
Не вопрошай же ни о чём, Иов.
Не видишь разве? - небо опустело!
Когда нас хладнокровно убивают –
Бог в мире пребывает? Убывает?
Весь этот океан вселенской боли,
в котором разум наш идёт ко дну,
и явь, подобную кошмару, сну, –
признать ли проявленьем божьей воли?
Когда предсмертный слышен детский плач, –
Он может быть спокоен, счастлив, весел?
Сокрылся Он. Он облаком завесил
лицо. Равны и жертва, и палач.
В предсмертную я вслушиваюсь тишь.
Что скажешь, Бог? Ты и сейчас молчишь?
И я молчу. Не задаю вопросов.
Иов молчащий – тот, что был так смел!
Пророк, что, ужасаясь, онемел.
Утративший все истины философ.
Душа нема. Что может быть печальней?
Молчу. И нет Тебя – в моём молчанье.
Но ежели Ты слышишь всё и видишь,
но ежели всё ведаешь, не спишь,-
Ты тоже проклинаешь, ненавидишь,
и вместе с нами Ты в огне горишь!
Участвуя в безмерной этой драме
и нас не покидая до конца,
Господь бессмертный – умираешь с нами,
страдальческого не открыв лица…
5.08.03
ЕВРЕЙСКОЕ КЛАДБИЩЕ В РАВЕНСБРЮКЕ
Век, ты описываешь крюк,
Чтобы вернуть нас в Равенсбрюк?
И Ненависть, твоя подруга,
и Злоба, старшая сестра,
не выпускают нас из круга,
и боль по-прежнему остра…
На мёртвых зол, антисемит?
И надписи с могильных плит
орут, зовут, кричат: убей
ещё раз, ибо он – еврей!
Чтоб кости снова размолоть.
Чтобы развеялась зола.
Чтоб некогда живая плоть –
как будто вовсе не была.
Петляет время, сделав крюк,
чтобы вернуть нас в Равенсбрюк.
Звезда испытывает стыд,
читая это слово «жид»,
она вот-вот сойдёт с орбиты…
И оскверняемые плиты
вопят. О, крик из тьмы могил:
«Я – человек. Я есть. Я был.»
15.07.04
* * *
Что ты, ветер, затеял?
Куда ты уносишь дым?
Пепел сожжённых развеял –
и сам исчезаешь с ним.
Нет ничего – пустоты
воздуха и небес.
Крикну вослед вам: кто ты –
тот, кто навек исчез?
Где хоть одна ресница –
что не смогла сгореть?
Как ты хотела быть птицей,
чтобы не умереть,
чтобы прямо из гетто
выпорхнуть в пламень лета,
в это сиянье дня
(мимо того огня!).
Ваши улыбки живые
дымом уносит с земли.
…В склады пороховые
загнали – и подожгли
В пылающих башнях Нью-йоркских,
в тех ли адских печах –
пепла серого горстки,
почти невесомый прах.
Взорван, пылает автобус.
Земля, как бумажный глобус,
что пламенем весь охвачен.
Праздник смерти – так светел!
Матери – снова в плаче.
Ветер – уносит пепел.
Ветер – уносит души
всё дальше от нас, всё выше.
Их голоса – всё глуше.
Мы их уже не слышим.
Вспомни Адама, Ева.
возле райского Древа!
«Нет ни древа, ни рая!» –
губы шепчут, сгорая…
25.07.06.
МОТЫЛЁК
Памяти убитых еврейских детей
1
Жизнь – горячий чай на блюдечке,
Губы обжигает.
Только в детстве нас ни чуточки
Это не пугает.
Жизнь – как небеса высокая,
Как вода глубокая,
Вся сторукая, стоокая,
И совсем не строгая.
В небеса закинуть удочки
(близко всё – до жути!)
Детство – это всё на блюдечке,
На небесном блюде.
Ласковой рукой касаешься
Всех вещей несмелых,
И на облаке качаешься,
Словно на качелях.
Не упасть бы только с облака,
Не свалиться в бездну,
Не остаться бы без отклика
В шири поднебесной.
Чтобы ни одной минуточки
В запредельной смуте
Не забыть вкус чая в блюдечке,
Бытия на блюде.
2
Не для тебя ль бытия изобилье?
Ночью и днём – полёт и движенье.
Сердце трепещет, как бабочки крылья,
Страхи, восторги – до изнеможенья.
Где ты находишь дали такие
даже усевшись в углу на стуле?
Что за стихи, и что за стихии?
Жаркие ветры откуда подули?
И ледяной, неожиданный, жуткий
Ветер незваный – откуда, откуда?
Детское сердце, брось эти шутки,
тихо усни в ожидании чуда.
Сердце – ты бабочка в смертном полёте,
Малый комок, мотылёчек, Психея.
Вот она, суть окрылённая плоти.
И удержать ли? – пустая затея…
Не улетай, мотылёк мой весёлый,
Не улетай, мотылёк мой печальный,
В мир этот зимний, в мир этот голый,
В мир, что лишён красоты изначальной.
В клетке грудной, где распахнута дверца,
Веет такими тревожными снами.
Что ты торопишься, детское сердце?
С нами побудь! О, побудь ещё с нами!
З
– Нет нас нигде, не ищите.
Нет ни неба у нас, ни земли.
Не нуждаемся больше в защите.
Не спасли вы нас. Не спасли.
Бытие, как сосуд, раскололось,
Вытекает божественный свет.
Только голос мы, только голос,
А ему и названия нет.
И его вы поймёте едва ли.
Он вне власти земных ваших мер.
Краски мира для нас миновали.
Пепла цвет безусловнее – сер!
Не вмещают ни вечность, ни время,
Не вмещают любые слова
Наше необъяснимое бремя,
Нашу боль, что навеки жива.
Нам и облаком не растаять.
Нам и пеплом в землю не лечь.
Только память мы. Только память.
А её не убить, не сжечь.
Каждый всё, даже имя утратил!
Все слова позабыты давно.
И стучит обезумевший дятел
В вечности голубое окно.
4
Вот летит мотылёк.
Как он близок – далёк!
Он летит по кривой.
Вы мертвы. Он живой.
Вот летит мотылёк.
Он за мёртвых залог.
Он из царства теней
В череду наших дней.
Всё что было – прошло?
…Он летит, не спеша.
И трепещет крыло.
И трепещет душа.
Об Авторе: Илья Рейдерман
Илья Рейдерман (25.11.1937 – 26.10.2022) – поэт, мыслитель, культуролог. Родился в 1937 году. Автор множества публикаций в одесской, украинской, зарубежной печати, автор нескольких книг поэзии, в. т.ч. «Миг» (1975 Кишинёв), «Пространство» (1997, Одесса), «Бытие» (2002), «Земная тяжесть» (2007), «Одесские этюды» (2010). Член Одесской областной организации Конгресса литераторов Украины (Южнорусский союз писателей).